Пара сантиметров

Акутагава всегда был выше. Выше всего на пару чертовых сантиметров, которые не давали беловолосому никакого покоя. Ацуши мог дотянуться до губ Рюноскэ, только встав на цыпочки, легонько склоняя к себе любовника, почти невесомо коснуться пересохших губ, тут же опускаясь обратно, на полную стопу, с горечью осознав, что, вероятно, он никогда не станет выше владельца расемона. Это рвало душу тигра на части. Странное болезненное чувство собственной ущербности мешало спокойно засыпать рядом с любимым телом, которое в такие моменты было абсолютно беззащитно. Обнаженный, прикрытый непривычно мягким шелковым одеялом, вместо жестокого, шершавого на ощупь, черного плаща. Его запах сводил с ума. Им невозможно было насытиться. Он будто затягивает Ацуши в трясину, из которой нельзя выбраться. Она готова поглотить его целиком, а Накаджима только рад упиваться этим ароматом до темноты в глазах, все равно не получая столь желанного насыщения. Желание прижать к себе тощее тело переходило все границы. Оно разливалось жгучей болью по венам, пробирая до дрожи. И вот руки тигра уже тянуться к изгибу талии. Накаджима стремится опустить горячие, слегка влажные, ладони на бледную кожу Рюноскэ и вдруг одергивает себя. Нельзя прерывать его сон. Акутагава всегда был выше. — Аку… Нежный шепот прерван немного грубым поцелуем. Рюноскэ всегда такой: властный и нетерпящий непослушания. Он всеми силами старался соответствовать образу, который выбрал для себя, хотел быть идеалом, той картинкой, в которую пытался превратить его Осаму. Поцелуи. Пара пошлых причмокиваний и один несдержанный стон в теплые губы. Акутагава наклоняется, чтобы избавиться от такой мешающей дистанции в пару сантиметров, и, как всегда, ловит на лице Накаджимы мимолетное раздражение, прежде чем продолжить. Выше. Пара чертовых сантиметров. Рюноскэ усмехается, вновь припадая к припухшим губам, а Ацуши глотает ругательство. Брюнет прекрасно знает, что тигр ненавидел свой рост. Ему хочется быть выше и мужественнее, чтобы самому вот так, нависая сверху, смеяться в лицо мафиози. Горячее дыхание над ухом, и рассудок уже затуманивается. Акутагава скидывает плащ. Тяжелое дыхание щекочет нежную кожу за ушком. Накаджиму бьет крупной дрожью, и мир вокруг становиться однотонным. Образы постепенно растворяются, уступая место сладким ощущениям, которые тут же отдаются тягучей болью внизу живота. Ноги подкашиваются в тот момент, когда горячие губы начинают оставлять мокрые дорожки на шее, а губы непроизвольно открываются для бесшумного вскрика. Приятно, сладко, чувственно, с нотками болезненного тянущего возбуждения. Ацуши хрипло стонет, прикрывая глаза. Горячий мокрый язык Рюноскэ творит что-то невероятное. От ощущения влаги на своих ключицах начинает бросать в жар. Воздух кажется спертым, и его всё мало. Привычная комната, где молодые любовники уже давно делят постель, вдруг стала какой-то неуютной. Когда беловолосого нагло толкнули в сторону растормошённой кровати, он, скрипя зубами, застыл на месте. — Акутагава, - голос тигра звучит твердо, и он поднимает взгляд затуманенных глаз на любовника, — позволь мне. Мальчик практически рычит, срывая с Рюноскэ белый вздернутый воротничок. Пуговицы на чистой блузе, одна за другой, высвобождаются из петель. Ацуши всегда неспешен. Все делает аккуратно и бережно, стараясь уловить каждую эмоцию на лице своего партнера. А его запах… Этот сладкий аромат дешевых духов, вперемешку с чем-то более терпким, доводил Накаджиму до блаженной неги. Хотелось расслабиться, забывая о собственном возбуждении, и просто растягивать каждую секунду времени, проведённого вместе. Ловкие пальчики откидывают края белой, приятной на ощупь, материи чуть в стороны. Прекрасен. Бледную кожу на груди кое-где украсили неглубокие шрамы и свежие ссадины, которые сразу же бросаются в глаза. — Ацуши, - тяжело вздохнув, Акутагава перехватывает скользящую по своему телу руку, нежно сжимая запястье, — Что ты делаешь? – парень чуть краснеет, когда Накаджима продолжает рисовать руками своеобразные узоры на его груди, ощупывая каждый сантиметр. Черные шероховатые перчатки заставляют Рюноскэ слегка подрагивать в чужих руках. Только по нежным соскам Ацуши провел подушечками пальцев, чтобы оставить на припухшей чувствительной плоти не раздражения, а только наслаждение. Первый хриплый стон, вырвавшийся из горла Акутагавы, был весьма болезненным. Горло драло изнутри от мучающего его кашля. Но, несмотря на это, Рюноскэ блаженно закатил глаза, продолжая легонько поскуливать, отдаваясь на милость чужих рук. На секунду захотелось спрятаться. Впервые Акутагава почувствовал столь явный минутный порыв убежать от любимого, скрыться за шершавым грубоватым покровом своего плаща, не позволяя тигру касаться самых чувствительных мест своего молодого тела. «Что творит этот мальчик?» Акутагава всегда был выше. Всегда был сверху, подминая под себя Ацуши и заставляя тонуть в сладких стонах. И Накаджиме нравилось это. Он любил горячее рваное дыхание над своим ухом, любил немного грубые несдержанные толчки, которые позорно быстро доводили беловолосого до оргазма. Всегда было больно. Акутагава входил, и внутри словно что-то разрывалось. Но чистое упоительное мазохистское наслаждения от ощущения близости заслоняло собой окружающую реальность. В такие моменты Ацуши понимает, что сейчас тигр проиграл. Зверь добровольно сдался на чужую милость, и будет сдаваться еще много раз, позволяя себе тонуть в чужом запахе и тепле. Но не сегодня. Накаджима смело подходит ближе, слегка приподнявшись на носочках, и жадно впивается в губы брюнета. Поцелуй глубокий и влажный, рука беловолосого спешно скользит на лицо Рюноскэ, поглаживая скулу. Подумать только, раньше Ацуши боялся этого, отшучивался даже от намеков на отношения, смеялся, отводил взгляд, смущенно краснел комкая краюшки своей одежды или что-нибудь другое, попавшее под руку в нужный момент. Сейчас же он приподнимался на носочках, уничтожая и без того малую, но такую раздражающую дистанцию в пару сантиметров. Он занял руководящую роль, направляя любовника. Сам вид Накаджимы сейчас твердил о властности и решительности, но это нисколько не мешало пареньку смущаться, иногда отводя взгляд и тяжело ловя ртом затхлый воздух. Толчок в грудь. Рюноскэ раскинулся на кровати, ощущая спиной, уже освобожденной от тисков одежды, приятную слегка прохладную простынь. Справа на тумбочке валялись окурки уже использованных сигарет и горсточка сожженных спичек. Запах гари резко ударил в нос, от чего брюнет закашлялся, краснея. Пришлось прикрыть и без того покрытое румянцем личико рукой. Нет, владелец расемона не боялся выглядеть смущенным, он боялся выглядеть слабым. Неважно перед кем. А сейчас он чувствовал себя именно так: дорогим для кого-то, но растоптанным. Будто его гордость разорвали на части и бездумно откинули куда-то в сторону. Когда скрежещущий кашель прекращается, Накаджима аккуратно кладет теплую ладонь, обтянутую грубой тканью перчатки, на лицо мафиози. Размазав выступившую слюну по нижней губе брюнета, Ацуши склоняется к ней, прикусывая зубами и слегка оттягивая. Неспешные плавные движения похожи на сладкую пытку. Отвлекая любовника поцелуем, покусывая и облизывая нежные, но кое-где искусанные до ран губы, тигр стягивает с Рюноскэ штаны и белье разом. Беззащитен. Акутагава смущенно вздыхает, пытается спрятать раскрасневшееся личико и отвернуться. Но вместо этого хрипло стонет, отвечая на развратные действия партнера. Ацуши, не задумываясь, зубами стянул с правой руки перчатку и тут же принялся пальцами ласкать возбужденный член брюнета, надрачивая тот как можно нежнее. Тяжелые вздохи раздавались снова и снова, пока не превратились в жалобные, требующие большего разврата, поскуливания. Теперь Акутагава, подмятый под тело мальчика-тигра, смотрел в его светящиеся глаза чуть снизу, изредка смущенно стуча по любовнику кулачками. Член Рюноскэ сочился смазкой, которую захотелось облизнуть, что Ацуши исполнил незамедлительно. Нежно, практически невесомо, касаясь язычком головки, мальчик-тигр слизывал тягучую жидкость, пошло причмокивая. Это заставляло Акутагаву еще больше краснеть от непонятного, резко нахлынувшего стыда, и ерзать на постели. Убрав губы, чуть измазанные вязким веществом, от возбужденной плоти партнера, Накаджима удостоил своим внимание тугое колечко мышц, что сейчас напряженно сжималось. Растягивать Акутагаву пальцами – одно удовольствие. Пара плавных движений, и вот он уже обмякший, дрожащий от желания и абсолютно готовый ко входу. Как бы мерзко это не было, но старания Дазая в свое время сделали дело на славу. Рюноскэ прикрывает глаза, в предвкушении откидывая голову назад, когда Ацуши нависает сверху и расстёгивает молнию на своих штанах. Член, сочащийся смазкой, удалось вытащить из ширинки не без характерной боли – возбуждение уже было слишком сильным. Твердая плоть и так уже невообразимо долго терлась о неприятную, шершавую поверхность белья и оборотную сторону молнии на брюках. Первый толчок. Тоненькие пальчики с оцарапанными костяшками вцепились в хрупкие плечи тигра. Хриплый чувственный стон себя ждать не заставил. Ацуши поднял худощавые ноги мафиози, закидывая их себе на плечи, чтобы было удобнее толкаться внутрь. Поглаживая руками то острые колени, то внутреннюю, слегка влажную от текущей смазки и пота, сторону бедра, Накаджима продолжал двигаться. Грубоватые толчки были рваными и неопытными. Внезапные глубокие движения заставляли Рюноскэ покусывать собственное запястье, чтобы из охриплого горла меньше вырывались громкие вскрики и постанывания. Акутагава всегда был выше. Но сейчас это совершенно не волновало обоих. Ацуши находился на уровне лица брюнета, стонал, выдыхая теплый воздух ему в лицо. И мафиози нравилось это. Он стонал в ответ, выгибаясь в ловких руках, подавался бедрами навстречу, чутко направляя еще неопытного партнера. Движения рук по телам друг друга. Слегка влажные ладони Акутагавы скользили по плечам тигра, изредка вцепляясь в кожу ноготками, когда тот резко толкался внутрь. Брюнет сглатывал стоны, компенсируя это легкими царапаньями. Имя владельца расемона вырывается абсолютно случайно, когда тигр, не выдержав, кончает внутрь, изливаясь белым горячим семенем внутрь Рюноскэ. Мальчик обессиленно падает рядом, смотря на дрожащие ресницы и напряженное тело любовника. Тот двигается рукой в районе своего паха. Пара поглаживаний своего естества, и на пальцы брызгает белая вязкая смесь, а мафиози облегченно выдыхает. Оба сбивчиво дышали, пытаясь восстановить затраченные силы. И, конечно же, никого уже не волновала та болезненная тема с разницей в росте. Им плевать, кто сверху. Плевать на пару сантиметров.