Я пришлю тебе открытку

— Я пришлю тебе открытку, — обещает Бонд. — Пожалуйста, не надо, — просит Кью, хмурясь и потирая переносицу. Кью не хочет, чтобы агент 007 уходил, и не спасут никакие открытки. А тот уходит. И присылает открытки. Из Австрии, Японии, Италии, Мексики. «Тут холодно, Кью», — написано почерком Бонда на открытке из Исландии, и Кью самого бросает в озноб. А когда открытка из солнечной Испании уведомляет Кью, что там «Палит просто испепеляюще», то квартирмейстеру самому становится жарко, до сбитого дыхания, до того, что он, пытаясь остыть, открывает рот и втягивает холодный лондонский воздух, проникающий в комнату через форточку. Сперва хакер думает выкинуть открытки, но потом осознает, что это будет выглядеть откровенно по-женски истерично и складывает их в папку. Она становится все толще: время идёт. Бонд пишет из Китая, Финляндии, России, а все, что остаётся Кью, это впиваться взглядом в ровные буквы и гадать, зачем Бонд все это делает. В тот же день, спустя три часа после времени, указанного на открытке из Сибири, Кью встречает Бонда в Лондоне. Тот смотрит на него насмешливо, а Кью не понимает, как он добрался так быстро, или это открытка запоздала, или время перепутано, или что? Впрочем, бывает, мало ли. Квартирмейстер делает равнодушное лицо, кивает Бонду и собирается пройти мимо, но его останавливает голос Джеймса: — Откуда открытку прислать тебе сегодня? Из Америки? Из Германии? Кью чувствует, как его пробили насквозь в сердце, и теперь из него вытекает жизнь по буквам, складывающимся в ехидное «Тут так тепло, Кью». Квартирмейстер стоит, не шевелясь, а Бонд подходит к нему и кладет руку на его напряжённую спину. — Зачем?.. — выдавливает лишь одно слово Кью: на большее не хватает сил. Он уже понял, что Бонд не был ни в Японии, ни в Китае, ни где-то ещё. Он ходил по тому же Лондону, отправляя ему купленные в магазине за углом открытки и подписывая их не существующими адресами. А он даже не пробил их. Не понял, что точек отправки просто нет, и Бонд дурачит его, как глупого подростка. Гордо пересилил желание кинуться к компьютеру и искать, искать агента 007 по несуществующим адресам, чтобы понять то, что хотел, чтобы он понял, Бонд. — Потому что мне нужно было уйти. Исчезнуть. Но отдалиться от тебя по-настоящему было слишком тяжело, — говорит Джеймс теперь уже очевидное, и Кью понимает, что сейчас осядет на заснеженный тротуар, закроет глаза и будет так сидеть, не реагируя на вопросы прохожих. Но этого не случится, потому что Бонд кладет руку ему на плечо и ведет, как директор пропускающего занятия студента в двери родного университета. А Кью занятия никогда не пропускал. А вот вдохи пропускает. Один-через один-через два. Выдох-один вдох-два выдоха. Рука Бонда все еще на его плече, и Кью абсолютно все равно, куда он его ведет. У него снег залепил стекла очков и стекает по щекам тонкими струйками. Квартира Бонда совсем не напоминает шикарные апартаменты, коими он располагал в бытии агентом британской разведки. Но Кью даже рассматривать квартиру не хочет. Он просто садится на кровать, вытирает слезы-снег и смотрит на Джеймса, не просто не зная, что сказать: не желая. Бонд смотрит на него в ответ, а потом подходит, встает на одно колено и, взяв его руку в свою, целует холодные пальцы. Этого Кью вынести уже не может, он всхлипывает, как последняя истеричка, а не как интеллектуал, хладнокровный и гениальный. Бонд не извиняется словами, он извиняется поступками: валит Кью на кровать, прижимается к нему своим телом и целует не в щеки, не в шею: прямо в губы. Кью снимает очки дрожащими пальцами и последнее, что видит, прежде чем закрыть глаза, это лондонская метель, бьющаяся в стекло. Все открытки все же отправляются в мусорное ведро, а потом Кью еще и выносит, не поленившись, пакет в мусорный бак. Швыряет откровенные и такие легкие, но не разгаданные шифры в бытовую грязь, закрывает крышку бака и идет домой. Бонд наблюдает за ним из окна его квартиры и усмехается. Его апартаменты были не слишком хороши, а у Кью очень даже ничего. Ипотеку они оплатят, два кота — не самое худшее приложение к очкастому гению: а вот с узкой кроватью надо что-то делать, конечно.