На краю Бездны

Когда Рейстлин, полный решимости, и Крисания с горящим сердцем прошли сквозь Врата Бездны, их встретила она, Тёмная Госпожа. Прекрасная и всесильная. Она называла мага слугой и ничтожеством, а жрицу — наживкой. Крисания отказывалась в это верить, она не могла даже допустить и мысли о подобном. Когда Рейстлин выказал Такхизис своё притворное уважение, она лишь усмехнулась и великодушно предложила ему место в тени у подножия своего трона в награду за открытие Врат. Маг отказался от такого «завидного» положения и раскрыл свои истинные намерения. Но Крисания, ослеплённая своей любовью и гордыней, не замечала их. И рука об руку они сражались с полчищами порождений Ада, и легионы Тёмной Госпожи дрогнули и бежали перед ними. Когда Такхизис ненадолго вселилась, проникла в сознание Крисании, чтобы потешиться над Рейстлином, чтобы показать ему свою власть и суть, в первые мгновения, показавшиеся вечностью, жрица пыталась бороться. Ведь ею управляла Богиня Тьмы, исчадие Бездны, первородное Зло… Но что это? Почему она не чувствовала ничего жестокого, противоестественного, тёмного? Лишь пустоту, тяжесть и… отчаяние. Крисания силилась понять, чьими были эти чувства, но ощущала лишь свою собственную боль в сердце. Она всё ещё любила Рейстлина, чистою, искреннею любовью, верила ему всей душой, но эти чувства, казалось, разделяла и сама Такхизис — что было странно, непонятно, неправильно. «Я — мир и боренье, покой и движенье». Крисания осознавала слова, вылетавшие из её рта, и понимала, что в них нет ни капли лжи. «Была я извечна, и вечно пребуду». Всю свою жизнь Крисания отвергала зло, и открывала себя лишь свету, но, Паладайн, как же она ошибалась! «Я — купол небесный, я — недра земные, молитвы святые и смрадная бездна». И в ней самой, и в каждом существе скрываются и тьма, и свет. «Меж страхом и верой, надеждой и крахом один только выбор, один только шаг твой». И только от самого человека зависит, что он выберет, по какому пути пойдёт, чью сторону примет в финале. Когда богиня покинула Крисанию, жрица ещё больше уверовала, что для спасения Рейстлина, его заблудшей, терзающейся души, она готова отдать свою. Лишь бы он сделал правильный выбор. Ни Паладайн, ни Такхизис не могли повлиять на его решение. Лишь она. Лишь влюблённая жрица. И, увидев бездыханное тело Рейстлина, Крисания отдала своё сердце, свою душу, всё ради чёрного мага, всё ради веры в него. И, на этот раз ослеплённая на самом деле, жрица осталась в темноте наедине с надеждой, на спасение потерянной души мага. Ведь каждому дано по его вере. Когда Рейстлин сделал свой выбор, вместо тьмы, в которой Крисания видела плату за верный выбор, перед её слепыми глазами разверзлась бездна отчаяния. — Ты мне не нужна, — эти слова мага раз за разом глухим эхом повторялись в её голове. — Прощай. И больше ничего не осталось. Как будто вырвали из жрицы все её силы, забрали всю надежду и всю веру. Исчезла и самонадеянность, и гордыня. Осталась только глухая боль там, где должно быть сердце. А Рейстлин говорил о том, что на самом деле полюбил, но ради власти готов вырвать жрицу из своего сердца. Что Крисания и её любовь — лишь средство достижения божественного господства. И что он заплатил не такую уж и высокую цену за это. Когда Рейстлин покинул Бездну, оставив Крисанию с Такхизис за вновь запечатанными Вратами, жрице было уже всё равно. Она чувствовала, как Богиня Тьмы склонилась над ней, как она своими нежными холодными объятиями даровала ей спокойствие, способное заполнить всю бесконечную пустоту внутри. Такхизис называла её наивным ребёнком, и не было в её словах ни капли насмешки и злобы. Лишь сожаление. О чём может сожалеть Тёмная Госпожа? Крисания не думала. Она чувствовала дыхание Бездны и бесстрастный покой, дарованный ей Такхизис. Неподвижно она лежала в небытии без сил и уже не чувствуя боли. Самое страшное в Бездне — это одиночество. Но она была не одна.