Провокация

— Эм обещает украсить ёлку моими яйцами, если ты не вернешься! — провокационно жалуется Кью, а Бонд вдруг осознает, что раз уж Эм догадался угрожать кастрацией хакеру, невинно втянутому в заварушку Бондом, то что до сих пор мешало ему самому рассматривать квартирмейстера в роли сексуального партнёра? Кью понимает по взгляду Бонда, что сказал лишнее, и переводит тему, но уже поздно: тот ощупывает хакера взглядом, словно переосмысливая его образ. Чёрные кудри, умные глаза за стеклами очков, раскрытые и меняющие положение губы, в то время как Кью что-то говорит: Бонд не слушает что, хотя это наверняка важно. Но сейчас ему важнее принять для себя тот факт, что квартирмейстер очень красив, невероятно изящен, утончен, благороден. Даже странно, что он прячется от мира в компьютерных шифрах, вместо того, чтобы привлекать внимание не только агентов британской разведки. Но впрочем, это лишнее. Бонд чувствует в недрах души эгоистичное желание любоваться Кью одному. И ведь выходило раньше и выходит сейчас. Хакер бросается за ним из Англии в Австрию, работает с ним один на один, обеспечивает обмундированием и после чинит его специально для него. Может быть, этот интерес к нему Кью связан не только с работой? Бонд хочет в это верить. А так как в отношениях он не любит ходить вокруг да около, то и проверить. Когда он прижимает Кью к холодной стене его личного кабинета, обустроенного в подвале, то тот не вырывается. И когда пальцы Бонда скользят в его брюки и сквозь ткань белья стискивают мошонку, то он только ахает и вцепляется в его пиджак пальцами. Агент 007 засовывает руку в белье Кью и обхватывает пальцами его член. Хакер стонет и тем самым расставляет все по своим местам. Бонд прав. Квартирмейстер давно хочет его и из кожи вон лезет, чтобы Бонд обратил на него внимание. Прибегает по первому зову, тратит время на то, чтобы сделать что-нибудь специально для Джеймса. Автомобиль, структурированный лично под него. Часы, показывающие время до взрыва, который сами и создают. Чашка кофе, которую Кью приносит вместе со своей, словно вскользь ставя на стол рядом с Джеймсом. Бонд убирает руку и расстегивает брюки Кью, сдергивая их с него вместе с бельем. Хакер стоит, красный, со спущенными штанами и сползшими на кончик носа очками, и Бонд сперва надевает ему очки обратно на переносицу, и только потом переворачивает к себе спиной. Кью узкий, похныкивающий и желанный. Бонд терзает его влажными от смазки — он всегда все планирует — пальцами, наслаждаясь скулежом квартирмейстера. Тот всегда такой неприступный, продуманный, словно компьютерная программа, а не человек, что сейчас особенно приятно видеть его слабость, ощущать его возбуждение, накрыв его член другой рукой. Агент 007 не трахает Кью, он любит его, до стонов, до вскриков его имени, до аханий и нецензурных восхищенных междометий. Кью пачкает стену кабинета и оседает на пол, но Бонд удерживает его, разрядившись сам, поправляет костюм и переворачивает квартирмейстера к себе лицом. — Никому не позволяй украшать ёлку своими яйцами, — говорит Бонд, и Кью вздрагивает, осознав, что стало изначальным кодом, приведшим к такому развитию ситуации. Бонд целует его, и Кью отвечает жадно и нетерпеливо, как изголодавшийся по любви адепт, добровольно ограничивающий себя в сексе. Бонд не знает, правдиво ли пришедшее на ум сравнение, но точно уверен, что даже если раньше Кью себя ограничивал, то теперь воздержание ему не грозит: агент 007 намерен отлюбить квартирмейстера до его изнеможения. Может тогда он станет немного больше следить за своим языком, не устраивая откровенные провокации. Впрочем, Бонд даже благодарен Кью за это. И еще благодарен Эм, своим заявлением, не зная того, заставившему квартирмейстера спровоцировать Бонда: тем самым, наконец, заполучив его.