Любовь и Ненависть

       Прошел месяц. Ровно месяц с того инцидента. И Мэтт, и Адам, старались не вспоминать об этом, но как на зло, мысли обоих в основном были заняты именно той ночью. Оба пытались понять, насколько это было неправильно, и неправильно ли вообще. Гонтье хотелось верить, что в этом не было ничего плохого, хотя он понимал, что это если не плохо, то как минимум далеко не нормально. А Уолст… Уолст искренне надеялся, что никогда в жизни больше не увидит Адама. Даже не потому, что он снова чуть ли не ненавидел его, а потому, что он понятия не имел, что мог бы сказать ему при встрече. «Слушай, мы несколько недель назад переспали, но мы все еще можем общаться как нормальные люди, ведь все так делают!».       Только вот нихера. Насколько знал Мэтт, обычно люди после этого не общаются до конца жизни. Ну, если не считать романтических комедий… От мысли о романтических комедиях Уолста передергивало. Хотя бы потому, что его жизнь — сплошная романтическая комедия. Как-то раз он за месяц трижды менял девушку. За год — около шестнадцати раз. И ни один роман не длился дольше месяца, за исключением Эшли Райт. Эшли… Он любил ее. Он был с ней уже четвертый месяц и ужасно боялся ее потерять. И вроде бы все у них было хорошо… до четвертого числа прошлого месяца. Когда Мэтт увидел Адама в толпе, у него сразу появилось плохое предчувствие — в груди сжимался ком волнения, в висках стучала кровь, а голос звучал хрипловато. Весь концерт на Мэтта были устремлены сотни взглядов — кроме одного, который, что бы он там ни говорил и как бы не волновался, хотел ощутить на себе больше всего на свете. Уолст-младший и сам понимал, что получался какой-то парадокс. Вроде бы он и тогда, и сейчас злился на Гонтье, но в добавок ему все же хотелось… Главная проблема заключалась в том, что даже сам Мэтт не понимал, чего ему хотелось. Поговорить с Адамом о случившемся? Попробовать начать нормальное общение еще раз? Повторить случившееся?        Ну, а Адам пил. Много пил. Из дома почти не выходил — разве что за едой, когда та заканчивалась, или за тем же алкоголем. Вообще-то, его посещала очень глупая, но столь же навязчивая мысль, что снова напившись, он будет лучше понимать себя и то, о чем он думал в тот момент. А еще его так и подмывало позвонить Мэтту. Рука так и тянулась к телефону, но Адам постоянно тут же ее отдергивал, вспоминая, как Мэтт орал на него тогда, утром.        Уолст звонить ему даже не думал. Но у него тоже была очень глупая идея, которую он пока что не собирался воплощать в жизнь. Пока что. Он хотел написать Адаму письмо — не смс, а именно письмо — с извинениями за то, что так разозлился на него из-за простого секса по-пьяни. Еще он подумывал написать, что Адам может даже звонить ему, если что (эта идея ему пришла после просмотра одного недавно вышедшего фильма), но пока это оставалось на уровне мыслей. Мэтт даже мог представить, как Адам отреагировал бы на такое — прислал ответ, что все хорошо, он принимает извинения и сам тоже просит прощения. Или звонит и говорит то же самое. Уолст его, конечно же, простил бы. Ведь не смотря на все те странности, что были между ними, он хотел… хотя бы просто общаться с ним, возможно. Уолста настораживало то, что он сам толком не знал, чего хочет. Такого с ним никогда раньше не было — по крайней мере, Мэтт такого не помнил.        Он закрыл лицо руками, вспоминая, что буквально пару минут назад думал о том, как же ненавидит этого мудака… а теперь сидел за столом и писал очередной черновик письма для Адама. Вся столешница была ими завалена. Ни один из этих черновиков Мэтт не собирался отправлять Гонтье, просто рассматривал разные варианты. Смотря на неровные буквы, он вдруг понял, что они странно расплываются перед глазами, а в носу начинает щипать.        Адам просто сидел и бился головой о столешницу. Безысходность. Теперь он в полной мере понимал значение этого слова. И что ему теперь делать? Может, все-таки позвонить Мэтту? Прошел целый месяц, как-никак, может, он уже давно простил его, но думал, что теперь Адам на него злится, поэтому не решался звонить?        «Слишком оптимистично», — подумал он.        Вдруг в кармане завибрировал телефон. Подняв голову с деревянной поверхности, он медленно достал телефон из кармана, посмотрел на экран и — о Боже! — его сердце пропустило удар. Он немедленно снял трубку и севшим и напряженным голосом произнес:        — Мэтт?