Выдох

В Тейко Куроко понял, что значит счастье. У него было увлечение, которое он любил и которым мог заниматься. У него были друзья, которые всегда были рядом и могли поддержать. Ведь у кого-то не было и этого. Счастье оседало на языке медом и сладостями Мурасакибары. Куроко и вправду не знал, как может быть еще лучше. А еще у него был Аомине. Дайки был не просто Светом. Это было ужасным оскорблением — звать его просто «Свет». Он был чем-то больше. Куроко был влюблен, потому что в такого человека нельзя не влюбиться. Так невероятно сильно, где-то отчаянно, по-настоящему и верно. Аомине, наверное, любил тоже. Нельзя было по-другому объяснить руки на талии, немного сжимающие кожу. Губы на губах, хриплые признания на ночевках друг у друга. Это кружило голову, сердце заходилось в каком-то дурном танце с непонятным ритмом. А потом он начал меняться. Куроко ощущал этот липкий, сковывающий страх повсюду. Создавалось такое чувство, что Аомине неинтересно. Он просто… перегорел, ему плевать. Поцелуи перестали быть теми, которые хотелось хранить в памяти. Словно и не было ничего. От этого внутри что-то рвалось с оглушительным треском. Куроко понимал, что ведет себя странно и глупо, но ничего поделать с собой не мог. Чувства бушевали неизведанным океаном, заполняя собой все вокруг. И Куроко продолжал любить, даже если Аомине отталкивал его все дальше. Куроко хотел бы быть ближе. Еще сильнее, чем раньше. Быть плечом, о которое всегда можно опереться. Быть незримой другим поддержкой, чтобы Аомине не так утруждался так сильно. Не так уж это и сложно, правда? И все могло бы получиться, Тецуя верил в это. Да что могло пойти не так? Аомине придет в себя, станет таким, как раньше! .. — Я больше не люблю тебя, — и мир рушится на глазах, от треска закладывает уши. Дыхание у Куроко сбивается, он отчаянно пытается не разрыдаться. Хотя бы не здесь. — А как же то, что было раньше? — натянуть маску на лицо, стать ничего не чувствующей ледышкой. Чувств нет и быть не может. Хотя бы не сейчас. — Иногда даже я ошибаюсь. Куроко плачет весь следующий день и не может объяснить родителям, почему. Еще через неделю он забирает документы из школы и думает, что больше никогда не возьмет баскетбольный мяч в руки. Он еще никогда так не ошибался. В Сейрин весело. Куроко хотел бы смеяться со всеми, но не может. Особенно когда наталкивается взглядом на Кагами. Он здорово возвышается над остальными. Куроко не знает, зачем снова стал Тенью. Свет может испепелить, и он знает об этом лучше, чем кто-то другой. Через какое-то время Куроко понимает, что они не так уж и похожи. Характер, внешность, стиль игры. Кагами смеется чаще, треплет по волосам грубее, играет вместе с командой. Или у Куроко уже в мозгах поплыло. Общаться становится в разы легче. Тецуя словно оттаивает изнутри, начиная посмеиваться с остальными. Куроко хочется обнять их всех и сказать «спасибо», но привязанности его все еще пугают. Кисэ только качает головой при каждой встрече, говоря что-то вроде «Куроко-ччи, вам с Аомине-ччи нужно поговорить, причем срочно». Куроко не отвечает. Матч с Тоо все ближе. От взгляда Аомине Куроко тяжело вздыхает. Ему плохо, кружится голова, все тело немеет, а воздуха не хватает. Они ничего не говорят друг другу почти все время. Куроко чуть ли не слышит, как Кисэ на трибуне скрипит зубами. От жуткого желания отдать пас не тому чешутся руки. К концу матча Куроко хочет либо умереть, либо никогда больше не открывать глаза. Руки дрожат, в глазах мерзко щиплет. Он давно не плакал, а сейчас этого не хочется особенно. Аомине и так считает его слабаком. Хотя так и есть. Я слабак. — Твой баскетбол — бесполезный, — холодно говорит Дайки. — Бросай это. Я не желаю играть со слабаками, а то их развелось слишком много в последнее время. — Я докажу, — Тецуя медленно поднимается на ноги, — что мой баскетбол, который ты не понимаешь… — Куроко! — из оцепенения вырывает обеспокоенный голос Кагами. У него дрожат ноги, он сам весь дрожит, но он все равно подбегает. — Куроко, ты как? Этот что-то хочет от тебя? Ты сразу скажи, я же этому сразу… — К-Кагами-кун… — Тецуя сглотнул ком. Взгляд синих глаз прожигает насквозь. — Я в порядке, Кагами-кун. Я просто не люблю проигрывать, как и ты. Я не хочу, чтобы ты беспокоился из-за меня, пожалуйста. — Идем, — Тайга мотает головой, положив руку на чужое плечо и немного потянув за собой. — Нам нужно к Рико. Хьюга не знает, как ее успокоить, для нас это может плохо кончится, ты же знаешь ее. — Тецу! .. — Аомине-кун, давай все решим на площадке, — только бы никто не увидел, с каким трудом даются все слова. — Я уже иду, Кагами-кун. А через пару дней Кагами краснеет, сливаясь с собственными волосами, и говорит, что Куроко ему нравится. — Ни как игрок… То есть, и как игрок тоже, у тебя классный стиль, но… Я хотел бы, может быть… — Тайга тяжело выдохнул. — Это как будто… Как если бы ты был девушкой…Ты не подумай, я не считаю тебя женственным! — Куроко посмотрел удивленно, едва ли не дрожа. Кагами считает это за добрый знак. — В общем, ты нравишься мне, Куроко. Я бы хотел быть с тобой. — Кагами-кун, это очень здорово, я правда рад, но… — «мне кажется, я все еще люблю этого идиота, который нас обыграл, я страдаю от этого и иногда хочу умереть». Рассказать правду кажется наилучшим решением. Кагами молчит пару минут, и Куроко чувствует себя до безобразия виноватым. За свои дурацкие, бесполезные чувства, эмоции, слезы по ночам. За все. Ему страшно, что Кагами его возненавидит. Тайга выдыхает, чуть мотнув головой. — Если бы смог, ты бы полюбил меня? — спросил Кагами, немного дрожа. Куроко жалеет, что не встретил его раньше, и кивает. Тайга словно расцвел. — Сходи со мной на свидание! Я докажу тебе, что намного лучше Ахомине! Куроко думает около трех дней. Ему нужно развеяться, ведь после той игры он не ходил совершенно никуда, кроме тренировок и школы. Что, в конце концов, может пойти не так? Кагами абсолютно другой, он не станет делать чего-то плохого. Так что на четвертый день Куроко сидит в кинотеатре и улыбается происходящему на экране. Не смотря на проигрыш, счастье снова оседает липким медом. Свидания с Аомине были другие. Где бы они ни были, он всегда мог начать приставать. Быстрые, невероятно глубокие поцелуи, когда никто не видит. Отвлекание от всего происходящего своими действиями и разговорами. Тайга, конечно, тоже привлекал к себе внимания, но это было по-другому. Просто какие-то замечания героям. И это правда было классно. Кагами решил, что проводить Куроко до дома будет хорошей идеей. Тецуя не возражал, потому что смотреть, как Тайга ругает главного героя в фильме, было весело. Еще и молочный коктейль приятно холодил руки. Куроко то и дело касался ледяными пальцами кожи баскетболиста, заставляя того вздрагивать и краснеть. Аомине никогда так не делал, и кажется, что это тоже хорошо. — Тецу-кун! — Момои налетела со спины слишком внезапно. Куроко подавился, закашлялся, но быстро пришел в себя. — Что ты здесь делаешь, Тецу-кун? — Гуляю с Кагами-куном, — Тецуя неловко улыбнулся. Лицо Тайги заливается краской. — Что здесь делаешь ты, Момои-сан? — А я вытащила!.. — Сацуки, — Куроко вздрогнул. Аомине не сводил с него взгляда, словно и не замечая Кагами, который едва ли не рычал. — Сацуки, какого черта ты убежала? Я не ради этого поднялся так рано в единственный выходной. Либо идем в твой торговый центр, либо я возвращаюсь досыпать. — Дай-чан! — Момои топнула ногой, все же выпуская Куроко из цепких рук. Кагами притягивает его к себе почти сразу, Тецуя не возражает. В объятьях Тайги спокойнее, чем где-то еще. — Я подошла поздороваться с Тецу-куном! — Тецу, а какого черта ты прохлаждаешься с этим? — если бы они все еще встречались, Куроко назвал бы это ревностью. Но отношений нет, как и чувств. Тецуя предпочитает игнорирование, немного утаскивая Кагами за собой. Все следующие недели до повторного матча Кагами затаскивает во все кафе и музеи, которые найдет. Это не то чтобы свидания, но и не просто дружеские посиделки, потому что одна рука касается другой все чаще и все нежнее. Сердце тает ото льда, Куроко хорошо и спокойно. Тайга завоевывает его не одним резким толчком, а маленькими, неспешными шагами. И Тецуя почти идет ему на встречу. Когда они выигрывают, Куроко кажется, что он умрет прямо сейчас. Он это сделал. Он победил Аомине, доказал ему, что был прав. Кагами смеется над ухом, обнимая куда крепче, чем остальных. И Куроко смеется в ответ. Он почти все понял. Остался какой-то шаг до заветного «да», чтобы отдать свое сердце в руки этого человека. И совершенно не важно, что когда-то оно было сломано. Кагами ведь починит, правда? Сказать об этом хочется прямо на площадке, на глазах Аомине. Чтобы он понял, что натворил. Но Тецуя сдерживается, решив сказать, когда все остальные уйдут. Так будет правильно. Он вышел за водой, оставив Кагами в раздевалке. Пусть признание будет куда более приятным. На сердце продолжает распускаться весна, на языке невыносимо сладко. И это самое лучшее, что могло случиться. — Тецу, — почти даже без вздрога. От этого тоже хочется смеяться. Аомине прислонился к стене, закрыв глаза. Он явно разбит своим проигрышем, и это вызывает приступ странного садизма. — Аомине-кун, иди к своей команде, — холодно произнес Куроко, скрывая рвущееся из груди счастье. — Я рад, что сумел доказать тебе правду, но желания говорить с тобой все так же нет. И вряд ли оно появится когда-нибудь. — Я люблю тебя. Осколки осыпаются на пол. Куроко не понимает, что сделал в этой жизни не так. Взгляд Аомине непривычно серьезен. — Я жду ответа. Куроко закрывает глаза. Вдох. Чувств нет. Есть только маска. Аомине тоже нет. Он всего лишь иллюзия, как и их прошлое Выдох. Кагами ждет в раздевалке, все наверняка уже вышли. Ему нужно рассказать обо всем, что Куроко чувствует. Он так долго ждал этого, он будет счастлив. Куроко хочет сделать его счастливым, чтобы у него тоже наступила внеплановая весна и любой океан казался лужей. Вдох. — Иногда даже я ошибаюсь, — выдох.