***
Больно… Каждый сантиметр тела горит в агонии. Мозг Гермионы не воспринимает ничего, кроме этой мысли. Когда она впервые пришла в себя спустя четыре дня после появления в замке, она увидела медсестру, которая самоотверженно хлопотала вокруг неё. Женщина немедленно послала за Дамблдором и дала пациентке воды. Вода приятно охладила пересохшее горло, но Гермиона почти сразу провалилась в темноту, и, когда Дамблдор пришёл, она уже снова была без сознания. Следующие несколько дней прошли так же, каждый раз девушка просыпалась, пила, но глаза её скоро закрывались. После пары раз директор решил, что их беседу можно отложить до тех пор, пока она не встанет с постели.***
Он проснулся от тупой боли в правой руке и глубже погрузился в подушки. Очередное полнолуние было позади, теперь можно было расслабиться, но к знакомому запаху лекарств примешался ещё какой-то приятный. Он открыл глаза и поспешно повернулся к источнику запаха: на соседней кровати в паре метров от него лежала Гермиона! Она была укутана в чистые простыни до самой шеи, левую щеку рассекала глубокая рана. Почти всю голову скрывали бинты, а маленький открытый кусочек кожи был белым, как простыня. — Бедная девочка, — прозвучал рядом с Римусом голос медсестры, и он перевел на неё смущенный взгляд. — Я не… — начал было он, но мадам Помфри грустно покачала головой. — Мы не знали, будет ли она жить, могли потерять в любой момент, и до сих пор ей не сильно лучше. Понимаю, почему все думают, что она мертва… Чудо, что девочка вообще протянула так долго, — говорила женщина, проверяя сломанную руку парня и ещё несколько небольших ран. Всё это парень знал и раньше, но то, как молодо девушка выглядела, шокировало его. Она едва ли была старше мародеров. — Сколько… сколько ей лет? — спросил он после короткой паузы. — Я не знаю… — мягко ответила женщина. — Она ещё слишком слаба, чтобы рассказать что-то о себе. Парень молча смотрел на девушку. — Как бы то ни было, Римус, тебе нужно немного поспать. Твоя рука серьезно сломана, и телу необходим отдых, — продолжила медсестра, протягивая усыпляющее зелье. Парень принял его с благодарной улыбкой и упал обратно на кровать. Он думал о девушке рядом с ним и смотрел на неё, пока наконец не провалился в беспокойный сон. Во сне Гермиона бежала от кого-то по тёмной аллее, и Римус следовал за ней, не в силах помочь. Он заметил как минимум дюжину людей, что пытались её догнать; заклинания, которые они посылали в неё, сливались в один разноцветный поток. Большинство пролетали мимо, но с каждой секундой Гермиона становилась всё больше похожа на израненную девушку, которая появилась в Хогвартсе. Римуса разбудил грохот, и первым, что он увидел, открыв глаза во второй раз, была Гермиона. Она сидела на полу, палочка лежала рядом. Парень хотел встать и помочь ей, но его тело отказывалось подчиняться, оставалось только в ужасе смотреть на девушку. Похоже, она пыталась встать. На ней почти ничего не было, а простыня, в которую она завернулась, спала. Каждый участок её кожи был покрыт глубокими ранами, некоторые из них были уже залечены и превратились в розовые линии. Изранено было абсолютно всё её тело. Бёдра, торс и даже шея были в шрамах, но один из них на её руке заставил Римуса застыть на месте. Он складывался в большие жирные буквы: «ГРЯЗНОКРОВКА», начинаясь чуть ниже локтя и заканчиваясь у запястья. Оборотень видел, что мадам Помфри спешит к девушке, чтобы помочь, но не мог отвести глаз от букв, врезанных в кожу. Медсестра проследила за его взглядом и быстро накинула простыню на молодую волшебницу. Когда слово исчезло из поля зрения Римуса, он отвернулся, к горлу подступил тугой ком, и его стошнило на пол, а слёзы наполнили глаза. Женщина взглянула на него с сочувствием и снова повернулась к дрожащей в её руках девушке. Римус наблюдал, как медсестра пыталась положить Гермиону обратно в кровать, но девушка упорно отказывалась двигаться, удерживаясь на полу и используя всю силу, что у неё была. Безмолвно она показала на стул, стоящий около окна. Женщина на мгновение задумалась, а затем аккуратно помогла девушке добраться до стула. Кровь застыла в жилах Римуса, когда он взглянул в те глаза. Они были карие, как и у него, но напоминали бесконечные туннели в пустоту. В них не было ни боли, ни скорби, ничего. В них не было смысла, будто он смотрел в глаза мертвеца. Медсестра суетливо подошла к парню, убирая грязь одним движением палочки, после чего протянула ему кусочек шоколада. Римус взял его молча, до сих пор дрожа от того, что увидел. — Хочешь пойти на уроки, Римус? — мягко спросила женщина. Он быстро кивнул. — Хорошо, у тебя сегодня остался последний урок. Но я бы посоветовала тебе сразу отправиться в спальню, — Римус снова кивнул в знак согласия, и медсестра оставила его, чтобы он переоделся. Собравшись, парень снова повернулся к девушке. Мадам Помфри суетилась вокруг нее, но в ответ не было никакой реакции. Она просто сидела с прямой, как струна, спиной, сжимая палочку в руке, и смотрела куда-то вдаль. Римус поблагодарил медсестру и пошел к выходу, но Гермиона притягивала его взгляд, и он обернулся, чтобы посмотреть на нее последний раз, но наткнулся на кого-то высокого в дверях. — О! Вам уже лучше, мистер Люпин? — спросил директор, его глаза сияли. — Да, сэр, мадам Помфри сказала, я могу пойти на занятия, — ответил парень, но его голос дрожал. Дамблдор радостно улыбнулся. — Тогда Вам стоит поспешить, — сказал он. Римус кивнул и пошел к выходу, но на пороге остановился и снова повернулся к директору. — Сэр, ее рука… Вы можете сделать что-нибудь, чтобы убрать это? Улыбка исчезла с лица старика. — Слова вырезаны с помощью темной магии. Я не думаю, что что-то сможет стереть их, — голос директора был непривычно серьезным. На лице Римуса отразилась неподдельная горечь, он отвернулся и поспешил уйти.