Penguin

Робин возвращался к станции метро, когда, проходя поодаль от очередного закрытого магазина, заметил на витрине наклеенную афишу «Готэма» со своим лицом на всю длину. Он даже приостановился, разглядывая ее. Афиша вызывала у него смешанные чувства. С одной стороны, тоску по тем временам, когда сериал еще не закончился и приходилось жить в ненормированном ритме съемок. С другой же стороны, неимоверную гордость и радость за свою роль, и игру, и возможность оказаться на подобном плакате на обозрении прохожих. Он стоял и рассматривал каждый кусочек плаката, совершенно не обращая внимания, что еще немного, и он опоздает на последний поезд. Краска от солнца и времени поблекла, края пообтрепались, а вверху красовалась смазанная надпись красным маркером, но, несмотря на это, на Робина все равно продолжал взирать усмехающийся Освальд Кобблпот. Правая нога мужчины медленно стала отодвигаться в бок, принимая позу сломанной ноги Пингвина. Как бы Робин не хотел этого отрицать, но он очень сильно скучал по злобному калеке. За воспоминаниями былого Тейлор не заметил проходящего мимо магазина еще одного человека – мальчика лет двенадцати. Он осторожно крался вдоль стены, постоянно припадая на неестественно вывернутую левую ногу, как вдруг остановился около афиши, с любопытством разглядывая ее. Робин с недоумением смотрел на ребенка, которого странно было видеть в два часа ночи на пустых улицах Нью-Йорка, а затем вновь глянул на плакат и, сам не зная зачем, подошел к мальчику и спросил: – Нравится Пингвин? Мальчик резко дернул головой, впиваясь в него злым взглядом, и спокойно ответил: – Конечно же, мне нравится. Знаете, меня абсолютно все устраивает, и я ничего не хочу менять. Мне нравится ночевать в здешних подворотнях и заброшенных складах. Нравится обшаривать помойки в поисках мало-мальски годных вещей и обворовывать людей. Но большего всего я обожаю терпеть их насмешки и делать из этого, - тут он показал на свою искривленную ногу, – уличные представления, чтобы получить хоть какие-нибудь честные деньги, а потом ночью проходить мимо магазинов, заглядывать в витрины и понимать, что тех грошей все равно не хватает. Под конец голос мальчика сорвался, и он надрывно закашлялся. Только теперь Робин обратил внимание, как плохо тот выглядит. Мальчик был ниже и худее своих ровесников, которых актер видел порой на улицах. Одежда, будучи явно на несколько размеров больше, чем нужно, была в каких-то странных пятнах и мешком висела на ребенке, лицо которого было испещрено свежими ссадинами и синяками. – Что? Я не хотел тебя обидеть. Мальчик же был другого мнения и хотел было сказать мужчине в лицо все, что думает, когда молниеносно закрыл рот, переводя взгляд с мужчины на плакат и обратно. – Это вы, что ли? – Ага, – улыбнулся актер. – Робин Лорд Тейлор собственной персоной, но можно просто Робин. – Джеки, – ответил мальчик, вновь переводя взгляд на плакат. Казалось, его совершенно не волнует присутствие незнакомца на безлюдной улице поздно ночью, да еще перед афишей с изображением лица этого самого незнакомца. – Лорд, значит? Ваша фамилия вам очень подходит. – Почему? – Потому что только такие, как вы, называют меня Пингвином! Тейлор удивленно посмотрел на ребенка. Его лицо так и застыло в гримасе не то ужаса, не то страдания. Смотря на мальчика, он видел того, чей образ примерял на себя в течение нескольких лет. Тейлор всегда испытывал чувство гордости за Освальда, который при своем изъяне и слабостях смог выжить, но столкнувшись с настоящим Освальдом, он уже не испытывал былых чувств. Ему было стыдно, потому что даже актерское мастерство не могло помочь ему полностью представить, каково быть Пингвином. – Прости, я не хотел тебя как-либо обидеть, просто обознался. Принял за фаната вот этого Пингвина, – он показал на афишу. – Честно, я вообще не мог подумать, что подобная хромота возможна по-настоящему, воспринимая ее просто как новаторский ход режиссера. Я несколько лет играл хромого, совершенно не подозревая, что где-то совсем рядом живет точно такой же человек. И знаешь, Джеки, что я уяснил, пока был таким? Порой человек с изъяном может намного больше, чем человек без него, потому что такой человек лучше других знает законы жизни и какого не такому как все пробиваться к вершине. – Вам-то легко говорить. Судя по вашему внешнему виду и плакату, вы успешны, состоятельны и, небось, являетесь прекрасным семьянином, – мальчик зло поджал губы, искоса поглядывая на обручальное кольцо мужчины. Робин усмехнулся, становясь похожим на Кобблпота. – Я – гей. – Ха, тоже мне новость. Сейчас куда не плюнь, попадешь в голубого. Робин потупился, не зная, как на подобное реагировать. Странно было на опустевшей ночной улице спорить с ребенком, который, судя по всему, являлся гомофобом, о сексуальных предпочтениях людей. Кстати, вспомнив о времени, актер посмотрел на часы: – Эх, все-таки опоздал. – Только не говорите, что вы это сейчас метро имели ввиду. Неужели общественный транспорт – единственный способ добраться до дома? – Боюсь, конкретно сегодня так и есть, – Робин многозначительно вздохнул, изображая огорчение, хотя в действительности, на удивление себе, испытывал совершенно противоположные чувства. Скорее он был рад задержаться здесь подольше. – У вас плохо получается врать, поэтому если хотите, можете перекантоваться у меня, а утром тронуться в путь. Собеседники переглянулись, прекрасно понимая, как глупо прозвучало предложение. Беспризорный мальчишка предлагает незнакомому состоятельному мужчине провести ночь в каком-нибудь заброшенном здании. Тем не менее, Робин тоскливо обвел взглядом темные окна домов и одинокий свет фар, промелькнувший вдалеке. Выбор у него был небольшой. – Ну что ж, показывай, где живут настоящие Пингвины. Мальчик огорошено уставился на актера как на душевнобольного, и даже сделал пару шагов назад. – Вы же не думаете, что я какая-нибудь уличная… – Джеки запнулся, краснея. Пусть он и вырос на улицах Нью-Йорка и знал много крепких словцов, которыми посылал людей, но почему-то именно сейчас ему было безумно стыдно произносить их. – Что?! Конечно же нет, – слишком категорично воскликнул Робин, на примере Джеки увеличивая расстояние. Сложившаяся ситуация все больше напоминала сюжет низкопробной комедии. Наконец, ребенок, смерив актера настороженным взглядом, спрятал руки в карманы и попросил следовать за ним, пригрозив вести себя без глупостей. Они шли прогулочным шагом, когда идешь вроде бы и небыстро, но все равно продолжаешь держать определенный темп, ритм движения. Скорее всего, причиной тому была искалеченная нога мальчика, на которую он постоянно припадал и на которую Робин старался не смотреть, хотя это и плохо у него получалось. При каждом взгляде на вывернутую конечность он вспоминал свою недавнюю роль, когда ему точно также приходилось хромать, и наверняка Джеки не поверил бы ему, если бы он сказал, что понимает его чувства. Может быть отчасти, но понимает. Профессия актера странная и опасная вещь, которой может заниматься человек. Суть актеров – до самых кончиков волос суметь прочувствовать роль, надеть на себя маску другого человека и полностью слиться с ней, став единым целым. И самое опасное в этот момент не забыть себя настоящего, потому что если внимательно присмотреться к актерам, то нередко можно заметить у них частичку героев, которые не хотят просто так отпускать свой шанс на жизнь. Однажды став другим, трудно от этого избавиться. Они перешли через перекресток и двинулись дальше, теперь уже по противоположной стороне. Здесь дорога круто стала подниматься вверх. Джеки заметно стал отставать от Робина Тейлора, шумно дыша. Мужчина сочувственно смерил его взглядом и чуть сбавил скорость, пытаясь помочь ему, но в ответ получил дерзкое ругательство. После Джеки прибавил скорость, сильнее припадая на ногу. Когда подъем закончился, он на мгновение остановился, шумно выдохнул и двинулся в своем привычном размеренном темпе. – Как это произошло? – поинтересовался Робин. Джеки даже не стал уточнять, что подразумевал тот, просто начиная рассказывать. Речь его немного сбивалась из-за хромоты, и в отличие от собеседника он смотрел исключительно перед собой. – Мне было тогда лет пять или шесть, я уже не помню точно, когда мой брат выкинул меня с балкона… Он был неплохим человеком, но не умел сдерживать свои эмоции и любил спорить. Вот и в тот день мы поспорили из-за какой-то ерунды. Ни один из нас не хотел соглашаться с мнением другого, в результате все закончилась братской дракой, в момент которой он вытолкал меня на открытый балкон. Ну а там, пару ударов, и я уже на земле, отделавшийся парой переломов и этой ногой. Кстати, сразу отвечу на ваш следующий вопрос, как я оказался на улице. После произошедшего инцидента я на какое-то время попал в больницу, началось следственное разбирательство, которое, увы, мама не смогла перенести. Брата признали ненормальным и запихнули в психушку, а отец просто-напросто спился. Как только я поправился, меня отправили в детский дом, но там такие уроды, как я, долго не задерживаются, поэтому я сбежал, пока добрые дети не убили во сне. Так теперь и живу. Повисла давящая тишина. Робин понимал, что должен что-нибудь сказать, но не знал, что именно. Задавая вопрос, мужчина и не предполагал, каким ужасающим окажется ответ. Это уже был не Пингвин. Джеки же на другое и не надеялся, потому что все, кто слушал его историю, реагировали точно также. – Сюда, – поманил за собой мальчик, сворачивая на узкую улицу. С одной стороны, все было огорожено высоким забором, за которым шла стройка, а с другой, обычное нежилое здание прошлого века с небольшими барами на первом этаже. Некоторые еще были открыты и из них доносилась негромкая музыка и, тем не менее, на многих заведениях уже висел замок, а окна отдавали мрачной пустотой. – Почти пришли. Они миновали несколько баров, когда Джеки резко повернул в узкий проход между двумя дверьми, где скрывалась третья – проржавевшая и вся исписанная некультурными словами и картинками. – Ты здесь живешь? – удивился Робин, рассматривая карикатуры половых органов. – Должен я хоть где-то жить, – огрызнулся мальчик. – На самом деле, это довольно-таки уютное жилище, хотя у вас, скорее всего, будет иное мнение. Нормальным людям сложно понять жизнь беспризорников. – Как по мне, так в этом и заключается проблема, как ты выразился, «беспризорников». Столкнувшись один раз с человеческим бессердечием и предательством, вы начинаете грести всех под одну гребенку, – спокойно сказал Тейлор, поднимаясь вместе с мальчиком по винтовой лестнице на второй этаж. – Поверь, Джеки, есть люди, которые имея дом, семью, деньги, страдают не меньше, чем люди без всех этих благ. Более того, кое-кто из них с радостью поменялся бы с тобой местами. – Да неужели?! – язвительно передразнил актера Джеки и, поднявшись, открыл массивную металлическую дверь. – Можете говорить, что угодно, я все равно не изменю своего мнения, и вообще я предложил вам место ночевки, а не просил прочитать мне мораль. Мужчина ухмыльнулся и сделал шаг вперед, поражаясь внутреннему убранству помещения. Первое, что бросалось в глаза, было множество коробок различного размера и материала. Они занимали большую часть комнаты с четырьмя большими, но грязными окнами, в которых можно было разглядеть, если подойти поближе, огни небоскребов Нью-Йорка. Смотря на них, Робин улыбнулся еще шире, словно маленький ребенок, хотя его улыбка все равно отдавала неким недетским безумием. Эти огни привносили в помещение дух большого города, его жизни и света, потому что кроме них здесь были только торшер с порванным абажуром и одинокая лампочка, державшие помещение в полумраке. Кроме того, около одного из окон лежало два матраца, помнившее лучшее времена, со старыми пледами. Также Робин заметил небольшую стопку книг рядом с матрацем и фотографию в рамке. – Конечно, не хоромы, но для жизни вполне годится, – уточнил мальчик, подходя к актеру. – Можете занять матрас, который вам больше нравится. Робин кивнул, осторожно присаживаясь на матрац поближе к окну. На соседний с размаху упал Джеки. – Да не бойтесь вы. От того, что вы на него ляжете, вы не испачкаетесь и ничем не заразитесь. Робин смутился, потому что именно такие мысли приходили ему в голову от внешнего вида спального места, но он сам согласился на это, поэтому другого выхода у него не было. Он через силу поудобнее сел, откинувшись на локти. – Вообще, очень даже милое местечко. Если честно, я абсолютно по-другому представлял твое жилище. Как ты тут оказался? – Конечно, вы всегда представляете жизнь бездомных в каких-нибудь вонючих подворотнях среди кучи мусора и собственных помоев. Но это не так! По крайней мере, мы хотим так думать, – мальчик сделал паузу, видя каким недовольно-шокированным взглядом смотрит на него актер. Именно из-за такого поведения их считают отбросами. – Что же касается моего дома, то произошло это случайно. Когда очередная местная банда выжила меня из подворотни на шестой стрит, мне пришлось искать новый дом, который, кстати, не так-то легко найти. Многие хорошие места уже заняты, а здешние бомжи несильно жалуют чужаков. Остальные же либо вообще не подходят для житья, либо их пасут копы – самое худшее, что есть в жизни бездомных. Они с нами не церемонятся, мы для них просто мусор, который загрязняет улицы города. И вот как раз, когда я удирал от ночного патруля, случайно свернул на эту дорогу. Хотел сначала перемахнуть через забор и переждать на стройке, но потом заметил ту самую нишу и спрятался в ней. Естественно, копы меня не заметили, пробежав мимо, а я тем временем нашел плохо запертую дверь, подумав: «Чем черт не шутит». Короче говоря, так я обнаружил этот заброшенный склад. Вообще, весь второй этаж этого здания переоборудован под склады, но я наблюдал, никто ими не пользуется. Мне даже кажется, что владельцы баров внизу вообще не знают о их существовании. Но мне же лучше. Наконец-то, у меня появился спокойный и надежный уголок жизни. – Ты же ребенок, откуда в тебе столько злости? Мальчик поднял на мужчину глаза, полные боли, взял фотографию и, любовно проведя пальцами по изображению, прошептал: – Детей не бывает на улицах. Я перестал быть ребенком, когда упал с проклятого балкона. Он отставил фотографию в сторону с такой неприязнью, будто это было какое-нибудь дохлое животное. – Нет ничего позорного в проявлении любви к своей семье, – решил высказаться Робин, почему-то вспоминая смерть Гертруды и переживания Освальда, который, пожалуй, и заставил актера переосмыслить свое отношение к собственной матери. – Вы не понимаете, о чем говорите. Моя семья осталась в прошлом, сейчас есть только я и улица, нетерпящая сентиментальности. Любая привязанность может стать моей погибелью. – Эх, возможно, ты прав, но чем больше я тебя слушаю, тем больше убеждаюсь в твоем детском эгоцентризме. Все, что с тобой происходит или что ты делаешь, ты, Джеки, оправдываешь своей бездомностью. –Да как вы!.. – Послушай! – резко оборвал его Робин. – Я не спорю с тем, что ты живешь на улицах, и я совершенно не знаю каково тебе. Но это все равно не оправдывает твои поступки, хамство, злость и отчужденность. Не всегда цель оправдывает средства. Какая разница выживешь ты или нет, если перестанешь быть человеком. Умей взять на себя ответственность за то, что ты делаешь, независимо от того, в каком положении находишься. Робин выдохнул, удивляясь, откуда в нем столько умных мыслей и слов. Сильных и тяжелых слов. Ему даже стало жалко мальчика, которому и так выпала страшная судьба, а теперь еще он начал его учить уму-разуму. Он ведь действительно не знал, какого жить на улице. Опыт Освальда и то не помогал ему. Неожиданно Джеки встал и направился в сторону выходу, сильнее обычного припадая на больную ногу. – Джеки… – Пойду прогуляюсь. Громко хлопнула дверь. Робин со стоном упал на матрац, уже не заботясь о его внешнем состоянии. Мысленно он корил себя сейчас за то, что дал волю эмоциям и практически выгнал мальчика из дома. Он ведь сам недавно рассуждал о том, какой тот еще ребенок, и в тоже время умудрился вывалить на него столько недетской информации. Злость и стыд снедали актера изнутри. Ему было противно от того, что он переживает из-за какого-то бродячего мальчишки, которого видел впервые. Он прокручивал в голове все, что произошло за последний час, все больше изводя себя до тех пор, пока усталость и эмоциональное напряжение не начало одолевать его со страшной силой. Постепенно Робин стал ловить себя на мысли, что зевает и часто моргает, пытаясь прогнать сон, и с каждым разом все труднее было делать это. И вскоре, спустя какое-то время, мужчина в конец перестал сопротивляться внутреннему желанию, засыпая. Пока Робин проваливался в мир сновидений, Джеки, сидя на ступеньках винтовой лестницы, утирал тыльной стороной ладони слезы. Ему было неприятно это признавать, но своими фразами Робин пробудил в нем его старые переживания и страхи, когда он только попал на улицы и всеми силами старался быть честным и порядочным, следуя наставлениям мамы. К сожалению, как позже выяснилось, улица не любила подобных черт характера и мстила нерадивым сломанными ребрами и носом. Поэтому Джеки пришлось смириться и окончательно похоронить свою былую жизнь в недрах памяти. И ради чего? Ради того, чтобы какой-то голубой, докопавшись до его сердца, вновь заставил почувствовать себя настоящим дерьмом? Мальчик гневно топнул ногой. – Идиот! Хорошенько выругавшись, он, наконец, решил вернуться обратно. Тихонько закрыв за собой дверь, Джеки прокрался к своему спальному месту, ухмыляясь. Пусть мужчина был на несколько десятков лет старше, но сейчас он был таким беззащитным. Идеальная жертва. Мальчик осторожно подсел к нему на матрац и внимательно осмотрел. Всего он насчитал около семи карманов, три из которых были сделаны просто ради красоты. Чуть наклонившись, он осторожно прощупал карманы брюк и, судя по ощущениям, в них лежали телефон, кошелек и еще какая-то мелочь. Выдохнув, он протянул руку к первому карману, надеясь выудить оттуда кошелек, как вдруг Робин повернулся и прошептал: – Джеки. Мальчик в ужасе отпрянул назад, чудом подавив желание закричать, и уставился на актера, боясь, что его заметили, но оказалось это была ложная тревога – мужчина всего лишь говорил во сне. Джеки отполз на свое место и замер. Началась беззвучная перепалка совести и эгоизма. Он понимал, что другого такого шанса – беспроблемно украсть сразу несколько ценных вещей – у него не будет, но при этом все равно не мог так поступить с Робином. Предложи ему сейчас кто-нибудь обокрасть актера за крупную сумму денег, он бы отказался, потому что было в этом мужчине нечто такое, что заставляло его сомневаться. И это чувство было даже похуже одиночества, которое Джеки испытывал каждый день. Мальчик вновь выругался и облокотился на матрац. Впервые он не смог обокрасть беспомощного богатея.