Настоящие мужчины не плачут

      В Черно-Белом мире сегодня обещали грозу. Впрочем, как и всегда. В Черно-Белом мире каждый ходит с одним и тем же выражением лица. Все как обычно. В Черно-Белом мире не признают одно семейство. Ничего удивительного. В Черно-Белом мире люди обходят стороной один старый замок. Это в порядке вещей. В Черно-Белом мире, где-то в подчердачной комнате того самого замка на подоконнике сидит мужчина, прислонив голову к стеклу. Такого здесь не припоминалось. ~~~       Сделав очередную затяжку, Виктор выдыхает клубы серого дыма. Еще шесть затяжек — бычок от сигареты полетел на пол к семи предыдущим. Окинув комнату полным безразличия взглядом, мужчина замечает нечто крупное, накрытое серой тканью. Спустя пару минут всматривания в непонятный объект, Франкенштейн все же поднимается со своего места и, преодолев расстояние в пять шагов, делает вздох. А надо ли вообще это делать? Любопытство никогда не дремлет в теле ученого. И вот, ткань бесхозно валяется на полу, словно пробыла там вечность, «нечто» оказалось старым семейным портретом; доктор Франкенштейн замирает перед холстом, и маленькая слеза медленно катится по его щеке. Мужчины не плачут. Они вспоминают. ~~~ — Попробуй, догони меня! — Не так быстро, Герхард. Вот два маленьких мальчика, семи и десяти лет, бегут по полю, такому же серому, как весь их мир. На крыльце дома, к которому лежит их путь, стоит семейная пара — родители этих детей. На их лицах нет улыбки. Лишь опухшие от слез глаза матери и дергающаяся нижняя губа отца. — Альфонс, ради всего святого, не говори мальчикам ничего. — Ты уверенна, Анна? — Да, дорогой. Пусть они узнают об этом, когда вырастут. То ли Виктор слишком рано вырос, то ли судьба сыграла с ним злую шутку. Оббегав дом, в попытках поймать неугомонного младшего брата, мальчик остановился за углом дома, чтобы отдышаться и случайно стал свидетелем родительского разговора. — Матушка? Отец? Что-то стряслось? Альфонс и Анна медленно переглянулись. Их Виктор, старший сын, будучи смышленым не по годам, обо всем бы догадался и сам. Так что скрывать от него что-то просто глупо. — Мне придется уйти, сынок. — Ты… Ты хочешь сказать… Ты уйдешь туда, откуда нет пути назад? — Да, милый. — Я вызволю тебя оттуда, матушка. Чего бы мне это ни стоило. — Виктор… Мы не вправе перечить законам природы. — Тогда я буду первым. Я клянусь тебе, мама. Я люблю тебя. — О, Виктор, и я тебя. Мальчик бросился на шею к матери и всхлипнул. Анна прижала сына к груди и провела дрожащей рукой по мягким серым волосам. Альфонс, пытавшийся подавить слезы, обнял жену и старшего сына, а слеза все же одиноко скатилась по левой щеке мужчины. — Сын, ты понимаешь, что не должен говорить об этом Герхарду? — Разумеется, отец. Подбежавший к крыльцу маленький Герхард остановился в пяти ярдах от ступенек и весьма удивился, узрев обнимающихся родителей и брата. Мать сразу почувствовала присутствие младшего сына рядом и подняла взгляд на него. — Герхард, милый. Ступай сюда. — Мам? Пап? Все хорошо? — Все БУДЕТ хорошо, брат. Все будет хорошо. Мальчики, которые повзрослели слишком рано, не плачут. Они сожалеют. ~~~ — Виктор, ты не мог бы помочь мне с домашней работой? Подросток, лет четырнадцати, стоял в дверном проеме, оперевшись о косяк, держал в правой руке портфель и виновато улыбался брату. — Разумеется, Герхард. Ты сможешь подождать немного? Я хотел бы дочитать эту книгу. Младший брат поставил дипломат и прошёл вперёд к Виктору. Устремив свой взгляд на книгу, удивленно вскинул брови. — Виктор, в ней же не менее сотни страниц! — Триста пятнадцать, если быть точнее. — Но ты только на самом начале. Почесав затылок, Герхард взял книгу брата в руки и повертел. Виктор моментально вскочил на ноги и напрягся. — Отдай, пожалуйста. — Ого. Это ещё и учебник. По а-на-то-ми-и. — Герхард, не зли меня. Верни книгу туда, откуда ты её взял. Пожалуйста. — Ты зануда, братец. Все молодые люди твоего возраста уже давно ухаживают за девушками. А ты — за книжками. Мальчик бросил книгу на стол брата, но Виктор не растерялся и успел подхватить своё сокровище. — Таскаешься с книгами, как с маленькими детьми. А пока ты это делаешь, отец может не рассчитывать на внуков. — Пошел вон. — На помощь с домашним заданием могу не рассчитывать? — Как ты догадался? Поджав губы, Герхард развернулся на небольшом каблуке сапог, подхватил портфель у входа, посмотрел на брата и хлопнул дверью. Виктор сел на краешек своего стула и достал из кармана рубахи небольшой клочок бумаги, на котором было изображено аккуратное лицо девушки и подпись: «Хельга Вагнер. 1895-1911». — Какой же ты дурак, Герхард… Молодые люди не плачут. Они скорбят о смерти возлюбленной. ~~~ — Отец… Я все прекрасно понимаю, но… — Никаких «но», Виктор! Ты сейчас же идёшь собираться и едешь к тетушке Николь на месяц. — Прошу прощения? Разговор шёл о двух неделях. — До туда добраться можно только за шесть дней. Виктор развернулся спиной к отцу и, скрестив руки за спиной, устремил взгляд в окно. — На то и был расчёт. — Ты думаешь, развернулся, и я тебя не слышу? Быстро наверх! Молодой человек, нахмурившись, прошествовал мимо отца с гордо поднятой головой. — Прошу, не задерживай себя и брата, Виктор. Мужчина быстро поднялся по лестнице и зашел в свою комнату. На стуле лежал открытый чемодан, в котором была аккуратно сложена одежда, а второй — собранный — стоял на полу у входа в комнату. На пуфе у окна сидел Герхард, что-то записывая в блокноте. — Виктор, я уже заждался. — Что ты… Что ты здесь делаешь? — Пришел посмотреть на дорогого брата. — Я знаю тебя двадцать один год. И этот взгляд выучил ещё в детстве. Что ты хотел у меня попросить, Герхард? Молодой человек усмехнулся, а затем перевёл взгляд на старшего брата. — Ты не мог бы… — Мальчики! Карета подана! Быстро вниз! — Герх, быстрее, что ты хотел? — Мы спешим. В пути скажу. Оставив Виктора один на один с чемоданами, младший из двух братьев вышел из комнаты и направился в свою, чтобы забрать собственный багаж. Ничего не понимающий старший брат застегнул сумку с одеждой и вышел из комнаты, забрав чемодан, стоявший у входа. Попрощавшись с отцом, братья забрались в карету, перед этим убрав чемоданы. Одну из сумок Виктор взял с собой внутрь кареты, ведь в ней находилось его сокровище: книги. Следом, на противоположную сторону, сел Герхард. Лошади пошли. Карета двинулась. — Так что ты хотел? — Это слегка странная просьба для меня… — Брат, не томи, пожалуйста. — В общем, Виктор, не мог бы ты одолжить мне одну из своих книг? — Ничего себе. Я бы встал и поаплодировал, но боюсь не устоять в движущейся карете. — Виктор! — Извини, просто это действительно на тебя не похоже. Что именно ты хотел бы прочесть? Старший брат открыл перед младшим чемодан, демонстрируя книги. Герхард немного удивился, увидев множество различных учебников, пособий и прочих авторских книг в, казалось бы, такой маленькой сумке. Рука молодого человека потянулась к одной из них. — Я возьму эту. Кажется, одна из твоих любимых? — Одна из моих любимых — это учебник по анатомии. А это… Это самая ценная книга. — Понимаю, брат. Герхард облокотился на спинку кресла и со вздохом открыл книгу. Виктор в это время поджал губы и отвёл взгляд в окно. Он не мог смотреть на обложку книги, что читает его младший брат. Название книги гласило: «Сборник историй семьи Фракенштейн. Анна Франкенштейн.» — Виктор, могу я задать тебе один вопрос? — Разумеется. — Почему ты так не любишь ездить к тетушке Николь? Мужчина вздохнул и посмотрел брату в глаза. — Не подумай, я люблю тетушку всем сердцем. Но после смерти матери, — Виктор сглотнул, — она является постоянным напоминанием о ней. Бесконечное множество их совместных портретов, постоянное сравнение нашей с тобой и её внешности и, наконец, вечные истории о матушке вечером у камина. Мне больно вспоминать об этом. Карета погрузилась в тишину. Мужчины, любящие книги, не плачут. Они против воли думают о том, о чем думать совершенно не хочется. ~~~ — Сегодня седьмое Рождество, которое мы проводим вдвоём… — Все будет хорошо, Виктор. Помнишь, ты сам мне это говорил. В предверии Рождества замок семьи Франкенштейн безусловно приобрёл праздничную атмосферу: ель, наряженная шарами и заканчивающаяся большой пятиугольной звездой, стояла в центре большой залы, гирлянды обрамляли окна, лаборант Виктора — Игорь — напевал Рождественские песенки себе под нос, пока доктор Франкенштейн проводил свои опыты. Вот часы пробили двенадцать. Виктор, как старший из семейства, первым вручил подарок брату. — Виктор, не стоило… — Поверь, ты будешь доволен. Герхард взял небольшую коробочку из рук брата и распечатал упаковку. Новенькие карманные часы лежали на дне коробки. — Чудные. — О, ты ещё не видел обратную сторону. Резко перевернув часы, мужчина не поверил своим глазам. Сзади была надпись: «Дорогому сыну, Герхарду Франкенштейну, от любящего отца» — Это… Это невозможно. — Отец хотел подарить тебе их ещё шесть лет назад, но ты сам знаешь, что случилось. — Ты нашёл их, спустя столько времени? — Нашел. Герхард прижал подарок к сердцу и, убрав часы в карман брюк, обнял брата. Виктор не ожидал такого порыва любви, но с радостью ответил на объятия. — Моя очередь. В этом году я постарался и приготовил для тебя нечто действительно интересное. — Мне уже страшно. Подойдя к одному из столов, мужчина взял среднего размера пакет и протянул старшему брату. — Держи. С Рождеством, Виктор. — Герхард, ты превзошёл сам себя. — Тебе не нравится? — Как мне может не нравится собрание маминых рассказов? Там ведь есть мой любимый, об уточке Долли? — Ох, он самый первый. Спустя час славных бесед обо всем на свете, братья решили отправится по кроватям. — Доброй ночи, Виктор. — С Рождеством, Герхард. Эта ночь стала роковой для семьи Франкенштейн. Этой ночью у одного из братьев случился инфаркт. На утро Виктор был не на шутку перепуган, увидев брата спящего в семь часов утра. Герхард всегда просыпался раньше. Мужчина стал ещё бледнее, чем был, не обнаружив пульса у брата. Он сидел на коленях на холодном плиточном полу в комнате Герхарда и держал его за руку. Мужчины не плачут. Они отказываются верить в то, что остались совершенно одни. ~~~       Эти воспоминания всплыли в памяти Виктора одно за другим. Мужчина и сам не заметил, как начал тяжело дышать. Казалось бы, всего два года назад он похоронил любимого и единственного брата. Девять лет назад попрощался с отцом. Пятнадцать лет не мог забыть свою возлюбленную. И двадцать два года прожил без материнской любви. Он все прекрасно помнил: свою первую книгу, подаренную заботливой Анной; год, что он ухаживал за Хельгой, и поцелуй, подаренный ею; отцовские подзатыльники, полученные по заслугам, и братскую поддержку и любовь Герхарда, что с годами лишь росла.       Тело брата было самым свежим на семейном кладбище. Именно его Франкенштейн был намерен воскресить.       Он понимал, что придётся проделать немало работы, чтобы прийти к желаемому результату, знал, что придётся провести десятки —, а то и сотни — бессонных ночей, но пока даже не догадывался, что придется заключить сделку с одним неприятным типом, дабы получить весьма важную деталь. Виктор вышел из комнаты, взяв в рот очередную сигарету и затянулся. Он спустился по лестнице и оказался сперва на втором этаже замка, затем на первом. В кресле, что стояло около книжной полки отца, сидел помощник Виктора — Игорь, который читал одну из книг. — Игорь, готовь карету. — Куда держим путь в этот раз, доктор? — На кладбище. — Семейное? — Упаси Боже проводить эксперименты на родственниках. — Снаряжу лошадей. — Благодарю.       Всю дорогу Виктор провел вспоминая. Он вспоминал абсолютно все, что связано с родителями, братом и даже с тетушкой Николь. В этот раз не одна слеза прокатилась по щекам доктора Франкенштейна. Но мужчины не плачут. Хотя, кого они пытаются обмануть? …