Встретились через два года

Марк выкурил обе сигареты подряд и вернулся в приемную. Огромный стерильный холл, как и в прошлый раз, встретил холодно и угнетающе. За стойкой ресепшена упорно притворялась, что работает унылая тусклая девица. — Есть сообщение для Марка Боргмана? — спросил он, подойдя к ней. Девица перетасовала карточки и одну, к облегчению Марка, отложила. — Вы можете подняться. Седьмой этаж, конференц-зал 711а, — голос ее был столь же тусклым, что и внешность. Словно целью этой особы было мгновенно стираться из памяти после смыкания массивных дверей лифта. Марк поднялся на седьмой этаж, отыскал нужную дверь в анфиладе одинаковых рекреаций и постучал. — Войдите, — Марк узнал голос шефа. Полнеющий и уже абсолютно лысый полицейрат Йоханесс Рихтер стоял у окна, скрестив за спиной руки. — Обермейстер Марк Боргман с докладом прибыл, — отрапортовал Марк. — Оставь эти формальности, – лицо Рихтера было встревоженным и уставшим, — только что пришло сообщение из больницы. Грубер скончался. Марк закрыл глаза. Больно, дико, страшно. Фред умер. Еще один удар. — Слушай, не знаю, зачем ты приехал сюда. Ты должен быть в больнице, — шеф опустился на стул и положил руки на лежащую перед ним папку, — расследование начато. Когда потребуются твои показания, тебя вызовут. — Это значит, что пока ведется следствие, я отстранен? — Нет, ты отстранен, пока не придешь в норму. У тебя сотрясение мозга. Вон, зрачки разного размера. Отправляйся в больницу. Завтра с тобой свяжутся и дадут необходимые указания. — Нас сдали, – сказал Марк, не желая уходить просто так. Рихтер опустил голову и некоторое время молчал. — Это понятно и так. У тебя есть имя? — наконец, спросил он таким тоном, что было ясно, Марк не внесет своими словами решающий штрих в этом деле. — Нет. Но он точно не из наших. Указание пришло сверху день в день. Мы знали, что будет облава, готовились к ней. Но где и когда не знал никто. — Я это понимаю, ты это понимаешь. Надеюсь, и все остальные тоже поймут. Иди, Марк. Странные слова шефа оставили неприятный осадок. Марк ушел. Ушел от Рихтера, ушел в себя. Он все еще был в тумане, когда приехал в больницу, делал снимок, получал предписания врача, обнаружившего трещину в черепе. Ему запретили садиться за руль. Выписали таблеток на целое состояние. Следовало теперь ехать в отдел за вещами, но это было слишком тяжело. Поэтому после больницы Марк сразу отправился домой. Уже почти полгода они с Беттиной жили на 44 улице, рядом с симпатичным сквером, за которым пролегала железная дорога. В безветренную погоду поезда было слышно так, что казалось, рельсы проложены прямо через гостиную. И все же это было лучше, чем начинать все на старом месте. Они сошлись под давлением родителей. Страсти тогда уже улеглись, обиды прошли. А сын, их общий с Беттиной малыш, остался и заслуживал жить в полноценной семье. Фрау Боргман отчаянно наводила мосты, пока не добилась большого совета, на котором все и решилось. Одним теплым дождливым утром Беттина появилась с Максом и вещами на пороге домика на 44 улице, в котором Марк обустроился после повышения, и осталась навсегда. Их отношения уже не были прежними, но они были семьей. Пусть и не самые счастливые, но все-таки близкие люди. Как и все семьи, они ездили за покупками в четверг, устраивали в выходные барбекю или ходили в боулинг, иногда делили постель. Старое течение новой жизни, которое устраивало все стороны. С самого первого дня на тему Кая был наложен негласный запрет, который никто и никогда не пытался нарушить. Через пару месяцев после перемирия Марк и Беттина поженились. Сдержанная церемония, на которой присутствовали только самые близкие, наконец, скрепила на бумаге их отношения. Марк иногда думал, что не случись с ним этого приключения, а со временем он именно так стал представлять их с Каем историю, он никогда не решился бы на брак. Условности всегда раздражали его, даже те, с которыми он был вынужден соглашаться. Автобус высадил Марка в двух улицах от дома. Он не спеша брел низкими домами с небольшими зелеными двориками без заборов и живых изгородей. При каждом шаге мозги сотрясались, и Марку пришлось пару раз останавливаться, чтобы дать им передохнуть. Наконец, впереди показался его дворик с разбросанными по газону детскими игрушками. Марк собрал их, бросил в корзину при входе и позвонил. — Эй, а где твои ключи? — спросила Беттина, когда Марк вошел и разулся. — Остались на работе с другими вещами. Беттина, до этого хлопотавшая над ужином, обернулась и пристально посмотрела на мужа. От нее не ускользнул его растерянный вид и заклеенный лоб. — Что случилось? — настороженно поинтересовалась она. Марк сел на кухонный диван и, откинувшись на спинку, закрыл глаза: — Кун, Томас и Фред погибли. Больше он не говорил, а Беттина остановила себя от расспросов. Позже Марк ушел к себе и не выходил до самого утра. Ни ел, ни курил. Забеспокоившись, Беттина заглянула к нему перед сном. Марк лежал на кровати к ней спиной и, казалось, спал. Но она чувствовала, что это не так. Она осторожно погладила его по волосам, Марк вздрогнул, но не повернулся к ней. А в шесть утра весь дом поднял тревожный телефонный звонок. Марка вызвали на работу.