Черный пепел на белых плитках.

Черный пепел на белых плитках, Мне уже не исправить мои ошибки, Я устал, но в моей природе По утру вставать при любой погоде. Он не любил курить, но сейчас нужно было просто занять чем-нибудь руки, в противном случае они бы занялись вандализмом и порчей имущества. И почему он такой идиот? Почему совершил столько ошибок? Вот теперь долгими одинокими вечерами, наполненными тихим мурчанием рояля и обжигающим вкусом виски, он расплачивался за то, что совершил. Он интересовался людьми, которых, по сути, ему лучше было даже не знать, не говоря уже о том, чтобы любить их. Они уходили. Ему было больно. А тех, кто мог бы избавить его от боли, тех кто действительно его любил он отталкивал, находя для этого массу причин. Например Кэмерон. Добрая, милая девочка. Она могла бы его спасти, но он не позволил, оттолкнул ее, не давал ей возможности подойти ближе растояния вытянутой руки, в его случае вытянутой с тростью. Но он не готов был ее потерять. Глупо! Понял, что нуждается в ней, только когда она ушла. Теперь уже слишком поздно. Она уехала. Живет в Чикаго. Зная ее, наверняка уже снова влюбилась, если еще не вышла замуж. Он не курил, поэтому пепельница в его доме не предусматривалась. Он стряхивал пепел прямо на белоснежные глянцевые плитки своей кухни, горстки черной пыли выделялись на белом фоне, подобно корягам на только что выпавшем снегу. Завтра все будет по прежнему: он снова встанет, снова пойдет на работу, снова будет собой. Ему не плохо удавалась эта роль. Возможно только Уилсон заметил, как из глаз его лучшего друга что-то пропало, ушло навсегда, но даже он не придал этому особого значения, для остальных он и вовсе ничуть не изменился, остался таким же невыносимым мизантропом, циником и сволочью. Он и не отрицал этого, только вот теперь он был еще и несчастен. Он надеялся, что хотя-бы у нее все хорошо и она счастлива. Она это заслужила. А он? Он переживет. Не в первый раз. А потом идти, не замечая прохожих, Может быть так и надо? Я чувствую кожей, Что настанет вечер, опять стемнеет, И опустятся руки и рот онемеет. Она ненавидела плакать. Ненавидела быть слабой. Но сейчас слезы подступали к гролу каждый вечер, и она ничего не могла с этим сделать. Она скучала, не столько по больнице в целом, сколько по нему, она оставила часть себя там, рядом с ним, и теперь внутри нее образовалась огромная дыра, становившаяся больше с каждым днем. Она как будто потеряла себя, как будто кто-то выключил свет, оставив ее в кромешной тьме. Она стала мало общительной, циничной, отвергала любую помощь, по сути она стала им, но в отличии от него она не нашла ничего, что было бы способно заполнить пустоту, и та, воспользовавшись случаем, с удовольствием пожирала ее изнутри. По вечерам, приходя домой после очередной смены на работе, она просто падала на кровать и пол ночи плакала в подушку. Она не общалась ни с кем из Принстона, ведь они неизменно напоминали ей о нем. Он наверное давно выкинул ее из головы, и даже не вспоминает о ней и ее глупой, наивной любви. Она стряхивает черный пепел на белые плитки больничной комнаты отдыха. Раньше она не курила, потому что считала, что врачам не положено иметь таких привычек, но сейчас ей было плевать, боль съедала ее изнутри, побеждая все этические и моральные принципы. Сколько раз она готова была бросить все и лететь к нему первым же рейсом, но она не сделала этого, и не сделает. Если она что-то и переняла от Хауса, так это гордость. И гордость пересиливала даже боль. И не будет надежд, но останутся силы Его жизнь уже утратила краски. Он уже ни во что не верит и ни на что не надеется. Но он все равно будет вставать и идти дальше после каждого падения. Говорить, говорить, жить лишь тем, что было Ее будущее обещает быть лишь тенью прошлого. Все, что у нее осталось это мечты и воспоминания. Выпить все, что есть не нарушив правил. Он будет топить свои чувства в виски и искать смысл жизни на дне стакана. И уйти в никуда, за собою оставив Черный пепел на белых плитках.