Перегоревшие

Он перегорает неожиданно. Старой лампочкой, ярким всполохом, скомканными простынями на их диване и чем-то режущим во взгляде Оливера. Коннор сам не рад, сам не свой, не чужой, словом, ничей. Его пружинисто выбрасывает на улицу, под струи ливня - без зонта, без пальто, без уверенности в горечи шоколадных глаз. Горечь там как в плитках (Оливер такими шуршал после работы) - девяностопроцентная, качественная...горьче некуда. Горьче получается. Коннор притекает к ней на порог уличным дождем; извинится позже за мокрый коврик у двери. Сейчас - вплавляет кнопку звонка в стену, утыкаясь лбом в дверной косяк. Микаэлла со сна выглядит как пятнадцатилетняя; он же без привычного геля для волос превращается в кудрявого несчастного пуделя. - Соседей перебудишь, - Пратт без упрека в глазах и словах ловко лавирует, подмечая ранее упущенное - и зря, кстати говоря, помогло бы избежать таких вот ночных визитов. Коннор не суеверный, но на пороге запинается, напарываясь грудью на невидимую преграду, и запускает в ход спотыкающуюся чехарду мыслей о собственном невезении. Микаэлла хватается за мокрую ткань только не трогай его рубашки, под которой даже сердце не заходится - заводится испорченным мотором, и толкает на кафель ванной, на казненную встречу Уолша с собственным отражением. Он захлебывается за прикрытой дверью, завидя себя с отодранными кровоточащими кусками налипшего за эти годы Оливера. Микаэлла вскрывает себе грудную клетку, вываливая на кровать бывшие-вещи-бывшего-Эйдана. - Под горячий душ, слабоумный. У нее руки сдираются, стираются от наждачной все еще принадлежности Коннора; она на нем как вторая кожа. Только не трогай его идет к черту дважды. Краны выкручиваются до упора, до скрипа шестеренок в его голове. Смуглые руки услужливо незаботливо толкают его под что-то обжигающее, что по лицу, по спине, по атрофированному телу бьет, но не убивает. А зря. Микаэлла готовит ему сухую неподходящую, но проходящую через прошлое и нынешнее, одежду; она сливается с всколыхнувшейся темнотой квартиры, чтобы не видеть ни его, ни одежду на нем, ни в отдельности никого из них. Микаэлла может поклясться, что почти подвывает Коннору. Он пришел к ней как к перегоревшей. Он не увидел в ней загоревшуюся заново.