Selection

Смена обстановки пошла на пользу, я теперь даже подумываю, смогу ли вернуться после этого в прежнее русло и дальше сидеть в Башне. Предоставлена сама себе на обеспеченье, я поплелась на кухню с самого утра. К слову, всего необходимого среди доставленных мне вещей не было. Шпионка, — а я всё же надеюсь, именно она всё собирала, — достала мне одежду под два-три образа для вечера или обеда, кучу всяких аксессуаров и косметики, но совершенно не собрала что-то домашнее. Я приехала в свободной кофте и джинсах на высокой талии, но в этом совершенно не хотелось ходить по дому. Поэтому в лучших традициях вышивала в одном полотенце, замотавшись, как мумия. Даже в трусах своих потому что, то бельё, которое под наряды, было невыносимо неудобным. Успев разве что зубы почистить, сразу же возвращаюсь к тому, с чем закончила в прошлый раз. На столе валялись кое-какие бумаги, фотографии, как я и оставила всё перед сном — до ночи сидела вчера и вычитывала всё про сирийцев, особенности их работы; выделила время, чтобы хотя бы вкратце погуглить и что-то о Хоровице, чтобы иметь представление, какой он для остального мира. Правда теперь, к последнему прибавилось впечатление ещё и от личного знакомства. Он вполне соответствовал своим характеристикам — скользкий, хитрый и невероятно харизматический, что, возможно, и делало его опасным. Легко противостоять каким-то уродцам и злым людям с крючковатыми носами, куда сложнее — вот таким вот симпатичным и статным представителям элиты. Я как раз рылась в холодильнике, доставая продукты для завтрака, как раздался звонок в двери. Смотрю в глазок и вижу кого-то чужого. Я уже было полезла открывать, как тут же вспомнила о конспирации. Хватаю с тумбы то устройство и в спешке цепляю его на себя, стараясь прикрыть запутанными волосами. — Да? На пороге стоял мужчина в курьерской форме и с коробкой в руках. — Мисс, доставка. Распишитесь, пожалуйста. Косо смотрю на голубоглазого парня в кепке и пытаюсь понять, что ещё за доставка. Юноша передал мне широкую серую коробку, на которой лежали бумаги. — Прошу прощения, но тут какая-то ошибка, — помедлив, говорю я, — у меня нет никаких ближайших заказов и получений. Незнакомец осмотрел меня с головы до пят, глянул в бумаги и снова на меня. — Мисс Ида Хельсен? Пару раз рассеянно моргаю. Ну, вроде бы, ближайшие несколько дней. — Ну, да, — киваю, потирая затылок. — А кто отправитель? — Мистер Энтони Старк. Моё непонимание тут же улетучивается. Ну, конечно, с этого и надо было начинать. Издаю сдержанный вздох, понимая, что к чему. — Оу, ну и что там? — спрашиваю я уже менее доброжелательным тоном, ожидая от посылки какой-то подвох. — Не могу знать, мисс, — парень взглядом указал на коробку. — Так может, распишетесь, а там уже будете разбираться сами? Чёрт, что опять этот человек удумал, а? Сдерживая раздраженный рык, бегло ставлю корявую подпись на бумаге и забираю ношу у парня. — Спасибо, мисс, хорошего дня. Ну да, будет он хорошим, как же. Ругаясь себе под нос, втаскиваю посылку в квартиру, попутно закрывая двери. Как на зло крепления запутались в ещё не расчёсанных волосах, поэтому маска сразу не отцепилась, слегка билась током. Одним словом, день не задался ровно с того момента, как я получила посылку от Железного Человека. Я направилась сразу на кухню, где, наверное, почти закипел чайник. Ставлю коробку на подоконник. Первый порыв, чисто из вредности и принципиальности — запаковать обратно, заказать доставку и вернуть. Но была одна маленькая проблема. Она заключалась в том самом любопытстве, которое во многих историях и сказках губит всех и вся. Коробка была слишком тяжелой, в ней что-то глухо торохтело, и у меня не осталось даже версии о том, что там может быть. — А что б тебя, Старк... Поджав губы, иду за кухонным ножом. Я только посмотрю, что выдумал этот пропащий человек, а потом сразу же отправлю обратно. Поддеваю прозрачный скотч на линии схождения крышки, со скрипучим звуком отдираю липкую ленту. Наконец, снимаю крышку и озадачено смотрю на содержимое. Внутри числилось двенадцать мелких секций, в каждой из них стоит какой-то пузырёк. Достаю первый же — флакон из-под духов. Эм, если быть точнее тут всё — флаконы из-под духов. Я не поняла, это что, очередной наглый подтекст, чтобы меня позлить? Но мне показалось, что Железный Человек понял, что ведёт себя по-свински и уже не будет повторять свои выходки. Я непонимающе смотрю на флакон, что взяла из первой секции с максимально вычурным названием «Манящий восток». Приоткрываю колпачок, и тут же в нос ударяет резкий запах пряностей и цитруса, от которого аж кружится голова. Резко закрываю флакон, думаю про себя, что восток — дело слишком уж тонкое и явно не моё. Блестящие и гранённые ёмкости привлекательно сверкают на свету, и моё упрямство сдаёт позиции. Достаю следующий флакон — «Неоклассика», этот запах я даже не смогла разобрать — что-то терпкое, непонятное. Смесь слабовыраженных ноток только сбивает с толку. Дальше был до ужаса сладкий запах «Единственной услады», лёгкий фруктовый «Оазис». После него мой нос сломался и отказался вообще что-либо воспринимать. С досадой хватаю крышку коробки, закрывая её. Аж в висках затрещало от количества новых и острых запахов. Пока я по новой грела чайник, который успел остыть, бегло набираю сообщение миллиардеру. Me: И как это понимать? На удивление ответ приходит быстро. Stark: Восемь утра, Мерлин, ты всегда в это время такая неточная в своих формулировках? Нет, я точно убью этого человека. Он умудряется выбивать из спокойного состояния даже одними сообщениями! Это нужно иметь талант. Me: Старк, на кой чёрт мне коробка духов? Очередная твоя подколка? Я тебе сейчас же высылаю это всё на обратный адрес Stark: Нет, не вздумай. Чёрт, в моей голове это выглядело более ловко и гениально… У коробки две картонных основы. Сними одну, под ней ключ от тех дверей, что я должен был тебе передать. Я снова бросила коробку с чаем на столешницу и вернулась к коробке. Достала оттуда все-все склянки, разложив их на столе, а затем вытащила все перегородки и само дно, собственно. Ну, конечно. Под этой картонкой лежали две ключ-карточки с готовыми ID-сканами. Закатываю глаза и беру снова свой телефон. Me: А можно было что-то менее громоздкое и театральное? Нет, не слышал такое? Stark: Так неинтересно, Скотт, к тому же, когда тебе последний раз дарили духи? Me: Когда я работала в ресторане на Харсид-стрит, нам на Восьмое марта дарили духи Stark: Да ну? Прям целую коробку с двенадцатью оригиналами разных фирм? Это сообщение я решила проигнорировать, потому что ответить на него мне было нечего. Рассеянно возвращаюсь к столешнице, чтобы хотя бы чай попить... и тут же натыкаюсь взглядом на пустую чашку. — Черт. Да мне дадут сегодня сделать этот сраный чай или нет! Наконец, тащусь к столу с огромной кружкой зелёного чая. Хотя, если так подумать, в запасе должен быть просто ромашковый чай или мятный чай — чтобы нервы успокаивать после разговоров с Железным Человеком. Блестящие и переливающиеся флаконы лежали хаотично на столе поверх всех папок и фотографий. Отпивая из чашки, задумчиво рассматривала некоторые названия — нюхать ближайшее время я не собиралась точно. «Жан ли Виа», «Аквамарин», «Лестный комплимент», даже есть один флакон без ничего — просто белый прямоугольник на месте, где следовало быть какому-то названию. Хмурюсь, когда замечаю, что тут есть какая-то закономерность. Я уловила что-то общее у всех этих названий, написанных разнообразными вычурными шрифтами, и это что-то почти ускользало из мыслей. Пытаюсь вспомнить, как эти все духи находились в коробке и ставлю их в том же порядке… Чего? Серьезно? Это было похоже на какой-то ребус с названиями. Я помню только первые три склянки, но дальше расставить уже намного проще: «Манящий восток» «Неоклассика» «Единственная услада» «Призрачный след» «Оазис» «Через века, через года» «Только ты» «Инга» «Жан Ли Виа» «Аквамарин» «Лестный комплимент» «…» Я не удержалась и ударила себя по лицу. Он не мог сделать это без лишнего пафоса, разумеется. Первым делом, после озарения меня снова затопила злость — ну какое повторное извинение содержит в себе это мелочное почти. Но потом вспоминаю, что Старк любит обесценивать самое чувственное и искреннее. К тому же, при всём желании, но слабо получалось злиться на человека, который заказывал и собирал духи под самодельный кроссворд. Но коробку определённо стоит отправить обратно. Это ведь глупо и странно. И у меня вообще нос болит, а я только несколько из этой груды скляночек понюхала. Я быстро вставила все картонные элементы обратно в коробку, чтобы можно было снова расставить парфюм на свои места. Абсолютно в том же порядке. Взгляд зацепился за последний флакон без названия и всяких слов на стекле. Это была ёмкость из тёмно-синего стекла с вычурным гранённым колпачком. Всё-таки, дизайн этого варианта был манящий: пустое пространство вместо каких-то заярлыкованных названий цепляло. Рука упрямо не спешила ставить последний флакон обратно в коробку. В итоге я упаковала коробку с одиннадцатью скляночками, вместо двенадцати, обратно, и заказала доставку. Безымянный аромат, даже не нюхая, я со скрипом решила оставить себе. *** Я на ходу одевала крупные медные серьги, которые оказались намного тяжелее обычного. Снова окинула свой внешний вид скептическим взглядом — по словам Романовой мне положили какую-то супер-стойкую помаду. Мне безумно понравился этот тёмно-красный цвет на губах, но были сомнения, выдержит ли помада хотя бы закуски. — И последнее… Маску мне хотелось цеплять на себя меньше всего. Особенно не возникало такого желания, как только вспоминаю о том, что в неё всё же ощущается определённый дискомфорт. От этого было очень грустно. Фиксирую нужные детали и прикрываю их накрученными локонами, которые у меня, как на зло, долго не получались. Такси ждало внизу. Выскочив на улицу, я несколько пожалела, что вышла всего лишь в светлом шелковом платье на бретелях без какой-либо накидки. Вечером температура немного спала, и мне стало зыбко. Но возвращаться мне не хотелось, к тому же я еле спустилась по ступеням с этим шлейфом, чтобы пройти через это снова. Одежда была достаточно просторной и не сковывала движения, чтобы не стеснять меня во время сегодняшнего задания. Но чёрт, этот разрез на ноге и ткань, которая волочилась за мной, убивали всё удобство. Мне следовало появится позднее обычного, когда закончится основная презентация и гости уже немного пригубят алкоголя. Перед выходом надела миниатюрный наушник на правое ухо. Как только машина тронулась, я нажала короткую кнопку на связывающем устройстве, которое автоматически подсоединяло меня к кому-то из тех, кто будет меня курировать. — Я искренне рада, что ты смогла справится с техникой, Скотт, Бартон предлагал делать ставки, насколько будет всё плохо. Лучше бы моим смотрителем был Джарвис. Насмешливый тон Романовой так и сочился ядом, что я усилием воли решила проигнорировать. — Уже еду на мероприятие, футляр отнесёт водитель? — я косо зыркнула на молчаливого водителя, который без лишних слов взял у меня мою ношу, едва я вышла из подъезда. — Или тащить с собой? — Оставляй в машине, я дам тебе дальнейшие указания, где ты сможешь его найти, — коротко ответила шпионка. — Я буду отключать микрофон время от времени, но всегда буду слышать, так что при любом раскладе дел не по плану, докладывай. — Поняла. В руках была заметна нервная дрожь. Накануне я чуть ли не обнималась с винтовкой, боясь признаться даже самой себе, как мне хочется быстрее ею воспользоваться. Только, чем ближе к времени икс, тем больше становится внутренний мандраж. В этот раз вокруг того здания оказалось намного больше машин, и нам пришлось повозиться, чтобы найти свободное место на парковке. Наконец, водитель открыл мне двери авто и любезно помог выйти. Нервно сжимая клатч, — надобность которого я пока не поняла, разве что под ту помаду, если она сотрётся, — я зашла через знакомые двери, где меня встретил хостес. Он учтиво кивнул, пригласительным жестом предлагая пройти к остальным собравшимся. Оглядевшись, я про себя отметила, что тут нет журналистов. То есть, тут нет тех назойливых папарацци, которые лезут в каждую щель в попытках найти интересный кадр, здесь присутствовали представители известных и широкоформатных изданий. Возле отдельного места, которое обустроили вроде мнимой красной дорожки, можно было сделать хорошие снимки по согласию самих гостей. Я заворожено наблюдала за местом, учитывая, что ещё никогда мне не приходилось быть на вечеринке такого формата. Совершенно точно, что собравшийся контингент был мне чужд, как и я для них, но было что-то завораживающе смотреть за тем, как мужчины и женщины ведут светские вежливые беседы за бокалом игристого. Правда, если присмотреться, то можно заметить, что блеск глаз у всех из-за выпитого, а улыбки в основном натянутые и искусственные. — Неплохо выглядишь. Легко сливаешься с бомондом, — я оглядываюсь и вижу перед собой Старка с двумя бокалами шампанского. Заметив мой настороженный взгляд, мужчина тут же добавил: — Один безалкогольный, специально тебе. Я благодарно кивнула, принимая фужер с чем-то пузыристым. Железный Человек был одет в качественный тёмно-серый костюм, под которым была ослепительно белая рубашка, и, разумеется, несколько мелочей, которые только дополняли его цельный образ: пёстрый платок в боковом кармане на груди, блестящие запонки из платины, привычные полупрозрачные очки, в которых не было никакого практического предназначения. Как странно. Мне стало физически легче от мысли, что он снова в тех очках, которые не скрывают моей истинной внешности. Замашки интроверта дают о себе знать. — Спасибо. Здесь будет кто-то ещё? — тихо спрашиваю я, оглядываясь по сторонам. На языке вертелось множество колких комментариев на счёт утреннего случая. Я уже даже собиралась сказать о том, что при его состоянии можно было самому придумать слово, что начинается на мягкий знак, запатентовать его и выпустить с ним название каких-то духов. Но тут же вспомнила, что в сложившейся ситуации я не одна, а с вечным слушателем со стороны — Романовой. Мда, это гениально, но лучше отложить эту тираду до лучших времён. — Разве что несколько старых знакомых гостей нагрянут под конец вечера, — многозначительно произнёс мой собеседник, хотя я понития не имела, к чему он клонит, — но в целом, весь основной вечер мы будем терпеть компанию исключительно друг друга. Может, это был шифр на счёт подкрепления? Вряд ли бы такую операцию повесили только на нас со Старком. Я удивлённо покосилась на толпу людей вокруг нас. — Друг друга? А как же остальные? Мне казалось, ты устраиваешь такие мероприятия постоянно ради общения, не только ради сегодняшнего дела. — Большинство из присутствующих тут всего лишь пустоголовые бестолочи, которые строят из себя непомерных властителей, — пренебрежительно фыркнул Тони в свой стакан, попутно делая глоток своего напитка. — Так зачем всё это устраивать, если тебе не нравятся гости? Ну, я не про сегодня, а вообще, — озадачено произношу я. Несколько юных официантов сновали туда-сюда по залу, разнося подносы с разными блюдами и забирая пустые. — Я же сказал, что большинство из них, — хмыкнул тот, — ради тех единиц можно потерпеть остальных дураков. Как типично. Я закатила глаза и сокрушенно покачала головой. Мне бы хотелось спросить, как при таком раскладе он терпит самого себя, если он далеко не ушел от, так называемой, пустоголовой бестолочи. Вот только меня оборвало чье-то приветствие — громко смеясь, к нам протиснулись двое сквозь толпу. Один — знакомый уже Хоровиц, и какой-то незнакомый мне мужчина рядом с ним. — Ох, мисс Хельсен, а я всё жаловался своему другу, чего не хватает этому вечеру. Определённо — вас, — Хоровиц галантно поцеловал мне руку, и я едва сдержала ухмылку, заметив, что Старк, не скрываясь, закатил глаза на этот жест. — Знакомьтесь, Эд Галлагер, мой давний знакомый и по совместительству военно-политический консультант в минобороне. Мне руку пожал высокий незнакомец в очках. Его костюм был до жути похож на те, что были у многих других. Единственное, что выделяло его в толпе, то, что классические брюки у него были подкачены, выставляя напоказ яркие носки с какаду. — Эд, рад знакомству, — кивнул мне гость, а затем повернулся к Старку. — У вас прекрасная спутница, мистер Старк. И сказано это было с таким красноречивым подтекстом, что мне захотелось разбить очки этого собеседника. В голове уже созрело несколько колких ответов на рано сделанные выводы. — Я не… — Ничего удивительно, у меня всегда был вкус лучше, чем у всех тут вместе взятых. Троица несчастных миллиардеров сдавленно засмеялись, после чего рядом с нами появился официант, предлагая нам напитки. Пока Хоровиц с Галлагером выбирали алкоголь, Старк незаметно наклонился ко мне. — Если не хочешь, чтобы на тебя спустили всех собак местные ловеласы, улыбайся и молчи, — яростно шепнул мне на ухо гений. — Я и сама могу за себя постоять, знаешь ли, — шикнула в ответ, зло сверля взглядом его. — Напоминаю, чтобы к тебе было как можно меньше внимания, будет лучше, если тебя будут считать недоступным яблоком раздора. — А для этого обязательно быть твоей спутницей? — Если хочешь, буду представлять своей любовницей. — Старк! Я снова нацепила дежурную улыбку, как только Хоровиц с Эдом вернулись к нам. В их руках были стаканы с виски — более тяжелым напитком после лёгкого игристого. Снова запоздало вспоминаю, что в наушнике всё слушает Романова, и тут же решаю оставить выяснение отношений до лучшего момента. Во всяком случае, не с лишней парой ушей. Самый лучший плюс этого вечера был в том, что тут легко было затеряться. Избавиться от назойливого внимания Хоровица и других гостей, с которыми я знакомилась в ходе ужина, оказалось не так уж и сложно. Я держалась в основном в тени, возле фуршетных столов. На меня бросали любопытные взгляды, но едва я отошла от Старка, со мной никто не решался заговорить, чему я была несказанно рада. Сейчас свою длительную речь говорил один из депутатов местного сената, рассказывая о том, как важно в наше время делать такие мероприятия и прочее-прочее. — …наш сервис уже перевёл сто пятьдесят тысяч на фондовый счёт мистера Старка, поэтому мы искренне призываем вас присоединиться к тому, чтобы творить добрые дела вместе. Зал взорвался громкими аплодисментами и восхваляющими возгласами. После этого приглашенные музыканты начали играть какой-то инструментальный кавер на современную композицию. — Мисс Хельсен! Меня окликнул позади Галлагер, который ловко протиснулся сквозь мужчин и женщины, которые постепенно расходились по периметру, освобождая центр зала. Я обернулась к мужчине, который быстро отставил в сторону свой стакан с виски и протянул мне руку. — Позволите пригласить вас? Это было то самое невыносимое обязательство на подобных мероприятиях, как и говорила мне Романова — танец с кем-то из гостей. Лично я видела в этом пережиток прошлых веков, но видимо, всяким высокопоставленным лицам нравится так развлекаться. Я пожала плечами и вежливо кивнула, немного даже предвкушая мужского внимания и взглядов других. Только вот вся моя впечатлительность тут же улетучилась, когда я положила руки на плечи моего кавалера, переставая удерживать подол. В этот момент я даже не знала, что делать: продолжать называть себя идиоткой или молиться, чтобы я не перецепилась через чёртову ткань. — Стало быть, журналистка, мисс Хельсен? Полагаю, частница в плане деятельности? — заговорил Эд, положив руки мне на спину и заводя в примитивном танце. — Хм, Ида, я могу обращаться к вам так, Ида? Голос моего собеседника звучал крайне вкрадчиво и что-то меня насторожило в этом. Приветливая улыбка мужчины показалась мне слишком приветливой. — Думаю, да, — отвечаю я, глядя пристально в упор на человека. — Работаю с некоторыми изданиями и принимаю заказы индивидуально для различных статей и интервью. — А сможете принять мой заказ? — тут же спрашивает Эд, заворачивая меня в сторону от других танцующих пар. — Я бы с удовольствием пообщался с вами в неформальной обстановке. Наконец, многозначительный тон Галлагера даёт понять его истинные мотивы. И тут же его улыбчивое выражение лица вызывает у меня отвращение. — Боюсь, у меня слишком плотный график ближайшее время, мистер Галлагер, — уклончиво отвечаю и тут же параллельно ищу пути отхода. Но мой настойчивый собеседник не даёт мне даже секунды на вежливый уход. — Не сомневаюсь, что большее место в этом графике занимает Старк, но, уверяю вас, Ида, я тоже могу заполнить ваш график в полной мере и с пользой. Чувствую, как его рука невозмутимо скользит со спины ниже на талию. И в этом прикосновении ничего приятного нет от слова совсем. — Мистер Галлагер, если ваша рука опуститься ещё хотя бы на дюйм ниже, завтра с утра все газеты будут бороться за право напечатать шумные заголовки о военно-политическом консультанте из минобороны, в контексте чего-то, что обязательно навредит его репутации. Мой вид был вполне угрожающий и сердитым, но моему спутнику это, похоже, только нравилось. — Учитывая, что такие заголовки и так порой мелькают в прессе, будет обидно увидеть его за ни за что, — усмехнулся он левым уголком губ. Меня импульсивно передёрнуло, когда он указательным пальцем едва заметно провёл вдоль моего позвоночника. — Не спешите с выводами, вдруг это будет статья-признание о вашей сексуальной неполноценности. Я опускаю руки и слегка отстраняю мужчину от себя. Он смотрит на меня внимательно сквозь очки, не переставая усмехаться. Только теперь в его взгляде появляется холодный блеск. Отхожу от него и направляюсь обратно к фуршетному столику, усиленно игнорируя алкоголь — хотя, он мне сейчас не помешал бы. Вижу знакомую фигуру миллиардера и ловлю себя на мысли, что среди всего этого скопления людей, с ним мне находиться не так невыносимо. — Эд сущий козёл, — говорю я, подходя ближе к Тони. — И меня бесит, что нахожусь тут уже дольше задуманного. А ещё у меня зудит лицо от макияжа и этой маски. Железный Человек поворачивается ко мне со своей обыденной ухмылкой, которой он стреляет направо и налево. Он отставляет свой виски, поправляя ворот пиджака. — Говорил же, будет лучше, если все не будут считать тебя при ком-то. — Но они же и так услышали, что я твоя спутница, — возмущённо говорю я, расправляя на себе платье. — Ты это не очень подтверждала, — мужчина подмигнул мне поверх своих очков. — Обычно девушки после этих фраз вешаются на мою руку, приговаривая «да-да-да». Я бросила на него испепеляющий взгляд, что только позабавило моего собеседника. Несколько новых сформированных пар заново вышли на середину зала, плавно перемещаясь в ритм музыки. Все эти люди выглядели так, будто им доставляет удовольствие плавно скользить в этом обществе лицемерных и нечестных мнений друг о друге. Чем больше я прислушивалась к обрывкам разговоров, тем больше слышала разной и противоречивой информации. Ловлю себя на мысли, что ещё немного и мне будет невыносимо быть тут. Не из-за каких-то принципов, просто из-за усталости. Это столь высокое и столь же обманчивое общество утомляло. Вдруг перед глазами вижу чью-то руку. Я инстинктивно шарахаюсь, вообще не понимая, что ерунда. Спустя секунду вижу, что это рука Старка, которая потянулась к моим волосам. Продолжаю таращиться на гения, когда он осторожно поправляет мои пряди волос, попутно нащупав мой наушник и нажав что-то на нём. Кожа мгновенно покрывается мурашками, едва чувствую прикосновение его от чего-то холодных пальцев. Я даже на миг дыхание задержала, когда мужчина, словно невзначай, коснулся щеки, когда он опускал руку. — Что ты сделал? — нахмурено спрашиваю я, чувствуя, что в динамиках раздался голос Романовой, которая переспрашивала, что произошло, и почему она ничего не слышит. — Микрофон выключил, — я озадачено уставилась на него. — Что, Наташа вырвала страницу с этим указанием из инструкции? — хмыкнул мужчина. — Но зачем? — страдальчески спрашиваю я, предвкушая какую-то дичь. Но вся бравада и надменность испаряются, едва вижу, что мой собеседник протянул мне руку. — Считай, я не хотел, чтобы Наташа тебе подсказывала, как лучше наступить мне на ногу, — с хитрым проблеском в глазах произнёс Старк, и мне вдруг стало душно даже в этом огромном месте и в таком свободном платье. Я помедлила. Понять не могу, что происходит с моим сердцем, которое вдруг так бешено заколотилось о рёбра, будто рвалось наружу. Что-то схожее происходило со мной всякий раз, когда этот человек проявлял какое-то снисхождение ко мне. То есть, легко реагировать и отшучиваться на всякие его выходки или шутки, но, когда он обнажал всю свою подноготную как личности — это удивляло. А вообще, стоило ведь отказаться от танца, ссылаясь на дело. Да и танцевать мне уже не хотелось — до сих пор остался неприятное послевкусие от танца с Эдом. Стоило, конечно. Но я не отказалась. Помедлив, протягиваю ему ладонь, а Старк ловко обхватывает её и заводит себе на плечо, подсказывая мне, где должна быть моя левая рука. Шагаю ближе к нему, оставляя минимальное расстояние между нами. Мгновенно улавливаю запах его пьянящего одеколона — его Старк выбирает отлично, просто невероятное сочетание ароматов. Оказавшись буквально в руках Железного Человека, тут же чувствую себя неуклюже, хотя некоторое время назад мне приходилось вальсировать монотонные квадраты с тем дураком. С этим Эдом я совершенно не заморачивалась, но почему-то в миллиметре от гения превратилась в глупую девчонку, которая без конца спотыкается и косячит под пристальным взором. Но началось всё хорошо. К моему удивлению, миллиардер довольно плавно и чутко ведёт меня, невесомо держа мою правую руку. Перехватывает дыхание, когда чувствую лёгкое прикосновение к спине. И снова параллель с Эдом, который нагло скользил по моей обнаженной коже. Тактильный контакт со Старком — невесомый и вовсе ненавязчивый. — Остановилась на безымянном, всё-таки. Что ж, тоже неплохо. Одобряю. Напряженно делаю глубокий вдох. Хмурюсь, силясь понять, что он несёт, но тут же доходит — утренняя посылка, точно. — Это самая бездарная попытка загладить свою вину, — бормочу, разглядывая коричневую линию лацкан на пиджаке своего партнёра. — И потом, мы же всё обсудили вчера. — Брось, даже ты должна признать, что это оригинально, — весело фыркнул миллиардер, завлекая меня в левую сторону зала. Сдавленно охнула, когда на повороте воображаемой танцплощадки мой спутник ловко отталкивает меня слегка от себя, чтобы прокрутить под своей рукой. Я послушно следую его движениям и мёртвой хваткой цепляюсь за его ладонь, пока прокручивалась вокруг своей оси. Инстинктивно снова приближаюсь к Старку, сильнее обычного хватая его за плечо, что было последствием лёгкого головокружения. Я смотрела по сторонам, разглядывала каждую ниточку на его идеально пошитом пиджаке, слегка оборачивалась, ловя чужие взгляды на себе, — одним словом, посмотреть на своего партнёра в этом танце было почему-то… странно. Но даже не глядя в лицо мужчины, я чувствовала кожей, что он рассматривает меня впритык, от чего было ужасно неловко. Под таким пристальным вниманием Железного Человека я становилась ужом, извивающимся на раскалённой сковородке. — Обычно так смотрят, если хотят убить или признаться в симпатии, — на выдохе говорю я деланно равнодушным тоном, только вот голос даёт осечку и дрожит на последнем слове. — Зная тебя, ставлю на первое. Слышу гортанный смех — звук, который Энтони издавал слишком редко, — пожалуй я и вовсе не слышала его прежде. В отличии от меня, гений был крайне расслаблен. — Надо же, и эта юная леди, которая-меня-ещё-называет-самовлюблённым, — с неподдельным озорством произносит мужчина, но сказано это вовсе не с издёвкой, а как-то даже снисходительно. Он сильнее обхватывает руку, чтобы снова сменить траекторию наших шагов. — Или твоё подсознание хочет услышать подобное признание от меня? Мысленно ругаюсь, и уже раз сто откусила себе язык и съела его, лишь бы только не было возможности снова и снова говорить, не думая. — Не льсти себе, Старк, самомнение лопнет, — ядовито шепчу я, продолжая смотреть в одну точку, разве что на секунду взглянув на Старка. Всё, что замечаю: аккуратно подстриженная щетина и уголки губ, которые слегка подрагивают, намекая на его фирменную ухмылку. Это было глупо. Глупо, потому что симпатии к нему как таковой не было — меня только сбивало с толку его внимание. Такое пристальное и острое, словно можно было порезаться. И у меня не было ни малейшего представления о том, как себя вести в таком случае. Сосредоточенно молчу, молясь про себя, чтобы этот человек оставил скользкий диалог в стороне. — Ах, Скотт, ты самый настоящий ребёнок, хотя в этом платье, так и не скажешь, — снова смеётся гений, и его дыхание опасно опаляет мне ухо. Ещё никогда не хотелось мне так заткнуть его, как сейчас. Видимо, мои молитвы не помогли. — Даже, если бы ты и попросила, я был бы вынужден отказаться, так как слишком стар для тебя, на нашу общую удачу. Так что с Роджерсом это ты лихо решила. Хотя технически, я юнец в сравнении с ним. Упоминание Стива для меня сродни удару тока. Резко поворачиваю голову, бросая злой взгляд на мужчину, с которым была договорённость оставить мою личную жизнь вне издёвок. И тут же понимаю, что повелась на самую простую уловку, которой Старк словил моё внимание, а ведь весь вечер мне так мастерски удавалось избегать такого длительного зрительного контакта. Его цепкий взгляд карих глаз буквально пригвоздил меня, как ту бабочку иголкой. Дура. Легко метать искры в его сторону, стоя на расстоянии нескольких метров. Но, когда свободное пространство насчитывает несчастные сантиметры, искры превращаются в тлеющие угли. — Да что ж ты так прицепился со всем этим, — сдавленно произношу я, чувствуя, как пульсируют вены у висков. Такое вообще возможно рядом с этим снобом? Мои слова даже мне со стороны звучать как от пятилетнего ребёнка, но это лишь вырвалось то, что накопилось за последние несколько месяцев. Сотни тысяч разных мелочей в итоге превратились в мою головную боль, которую я усиленно старалась игнорировать. — Да не цеплялся я, — деланным возмущённым тоном произносит Железный Человек, — ты сама ведь мне попадаешься. То есть, странно так выходит, что ты как назойливый спусковой крючок, который выстреливает лишними воспоминаниями и ассоциациями, — несмотря на то, что губы Старка изгонулись в привычной ему ухмылке, глаза казались слишком серьёзными. Мы останавливаемся, так как музыка уже стала затихать, и многие пары вокруг уже кланялись друг другу, готовясь расходится обратно к столикам с напитками и закусками. Вот только мы всё ещё стоим на середине зала, а мою руку по-прежнему держит Старк в своей, хотя в этом уже нет надобности. — Мы не выбираем свои триггеры, Тони. Но зато можем выбрать, как на них реагировать. Имя моего собеседника слетает с губ непроизвольно. Оно звучит от меня странно, кажется липким мёдом, который растекается на языке. Выпутываю свою руку и чувствую, как он пальцами до последнего удерживает тактильный контакт. Я хочу показать, что сбита с толку, но при этом первой разорвать прикосновение. Та серьёзность в глазах Железного Человека — попытка уцепиться за что-то, пока он падает в пропасть. Мне был знаком такой тип людей, хороших людей, которые просто отчаянно цепляются за всё вокруг, потому что страшно смотреть в глаза слабостям и порокам. Я не знала о скелетах в шкафу Старка, не знала, от чего он так бежит, но мне не хотелось становится отвлекающим фактором не разобравшегося безумца. Потому что при всей странности обстоятельств, восхищение и внутренний трепет вызывает во мне Стив. Всё, что я ощущаю рядом со Старком — чувства загнанности в глухой угол, где меня ждёт один цепкий капкан. А я не хочу попадаться в ловушки. Отхожу от него на пару шагов, и мужчина галантно кивает в знак благодарности за уделённое время. Он так быстро адаптируется и цепляет на себя маску непринуждённости и расслабленности. Но так не могу. Чувствую, что даже дежурную ухмылку не смогу изобразить, поэтому поспешно ретируюсь в сторону террасы. Отсюда можно видеть остальную часть зала, но тут существенно меньше людей. Здесь я в тени. Дрожащими почему-то пальцами нащупываю кнопку включения, и зажимаю её дважды, как и выключил её Старк. Почти сразу в ушах зазвенел разгневанный голос Наташи, которая всего лишь время от времени до этого проверяла, включила ли я снова наушник. — Какого хрена, Скотт! Не смей выключать больше микрофон. Шумно делаю глубокий вдох, убеждая себя, что срываться на Романовой будет не лучшая идея. А ещё я делаю вывод, что пока, кроме меня и Старка, на вечеринке никого нет для прикрытия. И хорошо, нечего кому-то из наших следить за спонтанными вальсами. — Что ты хочешь, я просто отошла в уборную. С включенным микрофоном я там была бы словно у тебя на глазах. — Если надо, я лично приеду и буду сидеть с тобой даже при поносе, если этого требует дело. Не смей отключаться, Скотт, иначе тебе не понравятся последствия. Мне не понравилось даже гипотетическое предложение шпионки, так как мой и без того больной разум ярко сотворил образ немой сцены. — Хорошо, хорошо. Но, слушай, тут до сих пор никого нет, — пробормотала я в наушник, прикрыв лицо рукой, будто поправляю серьгу. — Они могли уже получить указания и уйти? — Нет, Хоровиц сам появился за полчаса до тебя, — раздался в ухе женский голос. — Жди, осматривайся. Как только засечёшь их, иди сразу на свою позицию. Остаток вечера я по факту и была тут, у террасы. Иногда пересекала весь зал, чтобы убедиться — никого из тех, кто мне нужен, тут нет. В начале десятого прозвучала уже третья благодарственная речь в сторону организаторов и тех, кто сделал свой взнос. Меня начинало от этого знатно тошнить. Ни одного сирийца тут не было до сих пор, хотя должны быть железно — Хоровиц лично должен передать уточнения перед убийством в последний момент. Время от времени я пересекалась взглядом со Старком, но тут же сдавала все позиции и отворачивалась, потому что недавний разговор выбил меня из колеи. Дрожь пробивала до самых кончиков пальцев, когда этот человек смотрел на меня. То сравнение с бабочкой идеальное — меня протыкали насквозь, не оставляя шанса для полёта, а только трепетать под стеклом. Отношение гения ко мне, оказывается, очень странное — не влюблённость, но какая-то корявая симпатия, граничащая с любопытством. На этот раз я остановила выбор на каком-то имбирном лимонаде вместо обычной безалкоголки, которая на вкус была ужасной. Мой бокал снова опустел, поэтому пришлось покидать своё теневое убежище. Направляюсь через зал, минуя официантов с пустыми подносами. Взглядом нахожу фигуру Железного Человека, который с кем-то общается. Просчитываю ход, чтобы добраться до фуршетного стола, не пересекаясь с мужчиной. Протискиваюсь мимо танцующих людей и оказываюсь у столика с напитками. Нахожу знакомый фужер с бледно-желтым имбирным лимонадом. Только разворачиваюсь, чтобы вернутся на позицию, как вдруг в меня кто-то врезается. Как результат — немного жидкости разливается мне на ногу, благо голую, потому что там был разрез. Возмущённо поднимаю взгляд на незнакомца и на миг замираю на месте, удивлённо рассматривая знакомое лицо. Это был один из сирийцев — Ияр. Он сильно отличался от фотографии — более заострённые черты лица, волосы подстрижены иначе. Но густая щетина и глубоко посаженные карие глаза позволяли узнать человека с первых секунд. — Прошу прощения, мисс, — произнёс мужчина с ярко выраженным акцентом, беспокойно осматривая мня, — совершенно не заметил вас. Я быстро затолкала своё удивление в задницу, а вместо этого ослепительно улыбнулась. — Ничего страшного, вам повезло, что я решила сегодня достать именно это платье, — усмехнулась я, кивая на ногу. — Хельсен, Ида Хельсен, журналист. Ияр также скосил взгляд на мою открытую ногу, и я заметила, как его глаза на миг словно стали ещё темнее, чем обычно. Он вернулся к зрительному контакту, старательно игнорируя мой узкий вырез на груди. Он аккуратно пожал мне руку, не сводя с меня глаз, словно хищник какой-то. — Алан Гуриев, приехал со своим деловым партнёром. Друг решил показать мне ночную жизнь в городе, — оскалился в мрачной ухмылке Ияр. Его рука подозрительно долго не выпускала мою ладонь. Решив, что такой вежливости будет достаточно для любого знакомства, настойчиво выдёргиваю свою руку из хватки этого сирийца и с натянутой ухмылкой ухожу в сторону. Делаю вид, что выбираю другой напиток вместо разлитого, но параллельно наблюдаю за сирийцем, чтобы убедиться, что он не оглядывается. Мгновенно все мысли ушли на задний план. Ещё минуту назад меня разрывало от эмоционального перенапряжения, но теперь всё стало несущественным, как по щелчку. Появилось дурацкое волнение сродни предвкушению где-то под солнечным сплетением. Я получила необходимое и тут же уцепилась за возможность начать действовать. Минуя смеющихся гостей, я пробиралась к спасательной двери. Из клатча я на ходу вытащила ключ, который мне днём передал Железный Человек. Я выскочила через двери на улицу и быстро перебежала дорогу на перекрёстке. — Что за шум. Ты что ушла? Вздрагиваю, так как на миг забыла, что я до сих пор на связи. Мысленно ругаюсь про себя. Захлестнувший меня азарт отключил мозг, которому следовало хоть немного поработать и вспомнить, что я тут не одна. — Да, я уже иду на свою позицию. Ияр был замечен, поэтому я ушла. Сворачиваю в проулок, оттуда — в дворик; нахожу нужный мне подъезд и захожу туда. Накануне я уже осмотрелась тут и получила указания от шпионки, где и как я должна расположиться. — А, чтоб тебя, говорила же, всё докладывать! Ладно, что с Мароном? Его ты видела? На миг даже замираю от тона, которым рыжеволосая задала вопрос. И, собственно, я ничего не ответила, потому что нечего было — у меня не было представлений, что с Мароном, потому что в моё поле зрения попал только Ияр. — Скотт, чёрт возьми, я тебе сказала уходить, только заметив двух из них, — рыкнула в наушник Наташа, которая поняла моё затянувшееся молчание. Я отчётливо представила её разгневанное выражения лица. — Не кричи, я же не могу там быть до конца вечера, — пытаюсь оправдаться, — к тому же, в досье сказано, что они парные наёмники. На том конце связи слышу раздражённый вздох. — Ладно, иди на позицию. Код 413, за почтовыми ящиками футляр. Шлейф платья позади развеивался, когда я ускорялась, но стоило мне затормозить, как ткань тут же настырно лезла под ноги. В который раз проклинаю выбор этого фасона. Бегу дальше по тротуар, на удивление мне горит везде зелёный, поэтому расстояние в два жилых дома я преодолеваю довольно быстро. Захожу в подъезд, быстро поднимаюсь на третий этаж. На ходу снимаю несносную маску, и едва ли не вскрикнула от облегчения, когда почувствовала прохладу на лице — оказывается эта нано-сетка совершенно непроницаема. Нахожу футляр за ящиками, как и говорила Романова. Окна из подъезда выходили на задний дворик, где располагалась терраса ресторана, где сейчас все тусовались. Бережно открываю футляр, достаю поочерёдно части винтовки. Аккуратно, но быстро. Останавливаюсь всего на миг, прежде, чем фиксировать прицел, чтобы перевести дух — каждый щелчок прям сладкий для слуха. Сердце интригующе бьётся, и я чувствую пульсирующую кровь в висках. Весь мир сосредоточился на оружие и цели, вытесняя любую постороннюю мысль. Несколько раз моргаю, когда чувствую, что губы расплываются в блаженной ухмылке. Я чертовски соскучилась. Оружие простое, самая что ни на есть СВД, хотя я думала, что мне подсунут что-то с наворотами. Холодный металл касается голого плеча, и всё моё тело мгновенно покрывается мурашками. Все чувства обострились, словно я получила желанную дозу наркотиков. — Скотт, что у тебя? — вдруг слышу Наташу. Хмурюсь и раздраженно закатываю глаза, что моё любование перебивают. — На месте уже, собрала, ищу цель. — Не стрелять без команды, выжидай, — тон Романовой становится менее приятным, видимо, услышала моё нетерпение в голосе от указаний. Окна на студии в этот вечер сделали тонированным, а не закрывали панелями. Никто из гостей не рыпался, полагаясь на своих телохранителей, но для меня это был шанс рассмотреть жертву. Приходиться напрягать зрение, чтобы просматривать всё сквозь затемнённую поверхность. Сложно. Я начинаю усердно моргать, чтобы глаза не слезились. И всё же, образы постепенно фокусировались. В толпе я сразу узнала Хоровица, Эд Галлагер от него не отлипал, неподалёку мелькал Старк. Вдруг меня осенило — что, если этот Эд и есть жертва Хоровица? Он ни с кем так оживлённо не говорил, как с ним. Что ж, в таком случае, я буду даже не против, если его уберут… Перевожу взгляд на то место, что я прошлый раз вычислила во внутреннем дворике. Если Мстители сделали всё максимально ювелирно и перекрыли все доступы для точек стрельбы вокруг, то сирийцы точно будут на том крайнем этаже, где было зеркало. Направляю прицел именно туда, где был подоконник под панелью — на фоне тёмного окна могу различить фигуру. Возможно, я бы сидела слишком долго, силясь понять, не показалось ли мне, как вдруг замечаю короткий проблеск. Он совсем крошечный, но слишком характерный для оружейного блика. Снова отчаянно моргаю, чтобы на пару секунд снять напряжение с глаз. — Вижу снайпера, — тихо говорю в наушник. — Запрашиваю разрешение на выстрел. — Видишь двоих? — Не могу понять, слишком темно. Вижу очертание и оружие. Второй должен быть там же. Даже если я зацеплю одного, второй не полезет достреливать, он будет уходить, потому что риск быть пойманным возрастёт в разы. — Хорошо. Убирай его и заканчивай с этим. А мне большего и не надо. Глубокий вдох, и нажимаю курок на выдохе, и тут же слышу едва уловимый хлопковый звук. Ещё за сотую долю секунды до выстрела, когда боёк уже бьёт в капсюль, я могу чувствовать, попала ли в цель или промахнулась. Когда пуля летит на тысячу и бьёт туда, куда мне надо было, это не может не ощущаться. И я попала. Моё воспалённое воображение добавило образ крови, которая брызгает по стеклу от долетевшей до жертвы пули. — Есть, — говорю я в наушник и уже собираюсь опустить винтовку, как вдруг вижу едва заметное движение тени и снова проблеск оружия. — Наташа, я фиксирую ещё одного. — Десять секунд, ты должна уходить оттуда. Но в её временных рамках не было смысла. Прежде, чем Романова успела договорить, я делаю ещё один выстрел. Свист, и снова внутри появляется чёткое ощущение, что стало на простреленную голову больше. — Убрала второго, ухожу, — говорю коротко в наушник и достаю из клатча влажные салфетки, которыми тут же протираю основные места на СВД. — Сворачивай на Ленор-стрит, там припаркован наш черный седан. Сядешь в него. Все использованные салфетки бросаю обратно в клатч, чтобы выбросить подальше отсюда. Быстро спускаться по ступенькам не выходит — дурацкий шлейф упрямо пытается запутаться о шпильки. Сразу же после того, как блаженство от стрельбы проходит, наступает невротическая часть — под ложечкой засосало от дикого чувства паранойи, будто меня уже вычислили и вот-вот будут идти за мной. Сердечный ритм увеличивается, и меня оглушает собственное тяжелое дыхание, которое не в силах контролировать. Нервно нажимаю кнопку домофона, чтобы выйти на улицу. Резко открываю двери и тут же нос к носу с кем-то сталкиваюсь. Поднимаю голову и вижу перед собой Ияра. На миг я тупо замерла на месте. Мужчине необходима доля секунды, чтобы сложить два плюс два, а мне — чтобы впасть в ступор. Мозг буквально взорвался на кусочки прямо в голове от множества внезапных вопросов: какого чёрта? Откуда Ияр, если я точно убила двоих? Кто был на том этаже? Значит ли, что меня попросту «выманили», чтобы проверить наличие противоположного снайпера? Но все хаотичные мысли буквально выпадают, когда мужской кулак прилетает мне в лицо. Хромые рефлексы попытались сделать хоть что-то, поэтому в последний миг я дёрнулась, поэтому удар приходит не перпендикулярно, а покасательно виска. Повезло, но всё равно ощутимо. Перед глазами звёздочки, и я чувствую, как меня хватают под локоть, заламывая, чтобы прижать лицом к кирпичной стене дома. Я взвыла от глухой боли в руке. Видимо, это и вынудило вспомнить всё, чем я занималась с Романовой. Резко ударяю ногой Ияра со спины, и он глухо рычит. Ловко проворачиваюсь лицом к нему и снова замахиваюсь для удара ногой. На этот раз сила и тяжесть куда больше, и с отвращением чувствую, как шпилька туфли проваливается во что-то мягкое. Я не стала убеждаться, проколола ли я ему живот, — господи, а вообще такое когда-нибудь кто-нибудь делал? Наташа, разве что, — а только сверху добавила с колена и толкнула его на асфальт. Вижу, что он падает и попутно глухо ударяется головой о бордюр. В ушах звенело и гудело от удара в голову. Я быстро снимаю туфли и успеваю подхватить только одну и ту, на случай оружия при ближнем бою. Постепенно понимаю, что кроме моих внутренних тараканов, которые вопят в истерике, в наушнике вопит ещё и Романова. Я чётко слышала своё имя и какие-то ругательства не незнакомом языке, видимо, на русском. То, что это были именно ругательства, нельзя сомневаться — интонация оказалась характерна. — Это был Ияр, — сдавленно говорю, сворачивая на шумную улицу, буквально за угол здания. Взглядом уже пытаюсь нужную мне машину. — Надо его зачищать, кто-то должен вернутся. — Уходи оттуда, займёмся им потом. Мы сосредоточены сейчас на ресторане. Шум весь там. — Но он ведь может ещё до полуночи вернуться и выполнить указание Хоровица. — Значит, выполнит. Хватит трепаться, живо в машину. Я остановилась. В наушнике несколько раз меня окликнула шпионка, но я не отзывалась. До седана было недалеко ведь, туда можно быстро доскакать босиком через два перекрёстка. Но меня подстёгивали какие-то другие дикие повадки. Ияр нашел мою гнездо, и мне удалось чудом сбежать от него, отделавшись разве что несчастным синяком на лице. Но он должен был быть моей жертвой сегодня. Я впервые сталкивалась с такой ситуацией, когда мой клиент уходит от меня, да ещё и сам набрасывается. Ещё никогда мне не приходилось убегать от того, кого предположительно я должна была убрать. Внутри взыграли хищные инстинкты. Начинаю судорожно прикидывать, насколько сложно убить человека без ножа и пистолета — сложно. А, если ещё точнее — нереально. Но там в подъезде есть моя винтовка. Если я до неё доберусь, у меня будет шанс всё закончить. Плюс, возможно скоро тут появится кто-то, чтобы зачистить всё после меня, а стало быть и поможет, м? Я знаю, что Мстители не смогут повязать Хоровица, если с ним будет поддержка в виде наёмников; это мелочь, но существенная. Слышу шаркающие шаги. Интуитивно делаю предположение, что это выходит Ияр, который может за мной гнаться. Я вжалась в кирпичную стенку, прижав к груди туфлю. За миг до того, как из-за угла появляется сириец, мне приходит «гениальная» мысль, которая должна прийти намного ранее: что, если он вернулся и забрал оружие, а теперь стремиться по моему следу. Но сегодня удача была на моей стороне. Наёмник озирается по сторонам в противоположной от меня стороне, и я понимаю, что у него в руках ничего нет. Подхватив подол, чтобы удобнее бежать — благо разрез позволял и на шпагат садиться, я сорвалась с места и снова забежала во двор. Я даже не пыталась озираться назад; вложила всю силу, чтобы домчаться как можно быстрее до подъезда. Слышу, что позади тоже появились громкий топот. Я ускоряюсь изо всех сил, из-за чего пятки больно саднят от каждого соприкосновения с асфальтом. Добегаю до заветного места и дрожащими до ужаса пальцами набираю код подъезда, залетая внутрь. Чудом проскальзываю, но не слышу, чтобы дверь с грохотом захлопнулась. Ступеньки мелькают перед глазами, когда я прорываюсь вперёд; вот он второй этаж и винтовка. Взвизгиваю, когда рука хватает меня за щиколотку и тянет вниз. Успеваю вскинуть руки вперёд и спасаю своё лицо от болезненного разбитого состояния о камень. Руки подгибаются от удара, особенно, когда меня начинают тащить вниз; левым боком прикладываюсь на ребро ступеней. Хватаю выпавшую из рук туфлю и прибегаю к повторной тактике. Замахиваюсь и целюсь в живот, вынуждая мужчину выставить блок. Когда его шея оказывается открытой, я вбиваю шпильку туда. Первый удар заставляет его ошеломлённо отпрянуть и схватиться за это же место. Я замахиваюсь и целюсь ниже кадыка — его широко распахнутые глаза говорят о том, что это совсем не то, что он ожидал встретить в стычке. Со вторым ударом шпилька реально застревает где-то под подбородком мужчины, от чего он сдавленно кричит, хватаясь за мою убийственную обувь. Никакого отвращения к появившейся ране, никакого ужаса от собственных действий. Вспышка внутреннего ликования, что я выбила себе несколько спасительных секунд. Пользуюсь этим шансом и быстро вскакиваю, поднимаясь на площадку второго этажа. Хватаю винтовку, которая послушно меня дожидалась. На этот раз держать её и перезаряжать сложнее из-за боли в запястье и пальцах. Когда я перекатываюсь на спину, Ияр уже шатаясь поднимается ко мне, и оказывается критически близко. Несмотря на то, что из его шеи сочиться кровь, он с каким-то звериным рёвом продолжает двигаться ко мне. Замечаю в последний миг в руке мужчины лезвие крошечного ножа. Делаю выстрел, когда он совсем рядом. Голова сирийца дёргается и кровавые брызги мгновенно попали на стену подъезда и, наверное, на меня. Он дёргается, и тело заваливается вперёд в мою сторону. Я вовремя отползаю, но сдавленно шиплю сквозь зубы, когда при падении крепко зажатый нож в обмякшей руке мужчины задевает мою щиколотку. Несколько секунд я просто сижу на холодном полу, выравнивая дыхание. Сейчас понимаю, что моё сердце колотиться внутри так, будто разорвёт грудную клетку изнутри. Вокруг убитого натекает много крови. Я смотрю на поверженного, не моргая, словно пыталась поверить в то, что смогла с ним расправится. Наконец, до меня доходит, что время от времени меня вызывает в наушнике Романова. Облизываю сухие губы и выдаю сдавленно: — Я, км, я убрала Ияра. Он мёртв. — Чёрт, Скотт! — снова слышу непонятные мне ругательства от девушки. Помедлив, она добавляет уже спокойнее и сдержаннее: — Сиди на месте, не выходи из подъезда, жди. Я облегчённо привалилась к холодным перилам и закрыла глаза. Открываю и смотрю на руки: мелкая дрожь не проходит, пальцы трясутся. И я ужасно устала. А ещё туфли жалко, они были удобнее предыдущих шпилек… Взгляд падает на мёртвое тело. С каким-то необъяснимым спокойствием смотрю на него и прокручиваю в голове нашу короткую стычку. С ужасом отмечаю про себя, что я… не выдохлась до конца. Чувствую себя на таком подъёме, что смогла бы, пожалуй, одолеть ещё троих таких Ияров. Тот остаточный здравый смысл, что пробивался сквозь адреналин, подсказывал, что это во мне говорит шок — сейчас я бы не смогла добраться даже до автобусной остановки. Наверное, слабость придёт намного позже вместе с осознанием, что сегодня я впервые работала не только винтовкой. На протяжении лет был только один алгоритм — я поражаю цель, которая на дальних расстояниях от меня, они не видят свой конец. А тут столько бравады и силы! Резко замираю, понимая, что обманываю саму себя. Нет, похожее у меня вообще-то было. Там, в организации, когда Кира заставила приставить пистолет к голове их пленника, чтобы получить билет в обеспеченную жизнь для меня и Крис. Тогда человек смотрел мне в глаза и говорил спасибо, когда я спустила курок. Здесь меня никто бы не поблагодарил, это была схватка не на жизнь, а на смерть — Ияр добрался бы до моей шеи и свернул её с такой же лёгкостью, как и куриную. Это внезапное сравнение задевает странные чувства, и меня начинает бить мелкая дрожь. Разум снова подсказывает, что к шоку присоединился, наконец, и страх. Хорошо, очень хорошо. Бесстрашные люди — глупые и обречённые люди… Подъездные двери неожиданно скрипнули, и я вздрагиваю всем телом. Подымаю голову и вижу Роджерса в тёмном проходе. Его взгляд впился в меня, судорожно осматривая на наличие открытых и серьёзных ран; сосредотачивает внимание на щиколотке, которая больше испачкана в крови, нежели порезана по факту. — Ты ранена? — тихо спрашивает он, приближаясь; небрежный взгляд на тело и снова на меня. — Домашней аптечкой вполне обойдусь, — спокойно отвечаю, голос искажается из-за того, что я не перестаю трястись. — Хорошо. Америка подходит ближе к мёртвому сирийцу ближе. Внимательно осматривает кровавые подтёки на стене, и слегка поднимает плечо, чтобы оценить наличие ран. Я внимательно слежу за каждым движением парня: сосредоточенные, чёткие, как по какой-то негласной инструкции. Он достаёт телефон и что-то быстро печатает. Не знаю, долго ли я сидела на полу, но задница уже онемела знатно. Пару раз моргаю, когда Стив оказывается совсем рядом, положив руки на плечи. Он с нажимом подымает меня, и я послушно встаю на ноги. Болезненно морщусь, когда в теле отзываются все ушибленные места, а особенно — пятки, которые я отбила, пока бегала по двору. — Идти можешь? — Думаю, да. Киваю и выпрямляюсь во весь рост. Стив снимает куртку и набрасывает мне на плечи. Тут замечаю, что он не в своей оперативной форме, а в обычной одежде. Значит, он не был в деле сегодняшней зачистки? Или уже закончил свою партию… Я более, чем уверенна, Роджерс донёс бы меня на руках пешком хоть до самой Башни, если только заикнуться, что у меня что-то не так. Но не так следовало заканчивать сегодняшнее задание, когда я вышла живой из стычки с сирийцем. Спускаясь по ступеням и выходя на улицу, я почти не хромала, просто ступала максимально аккуратно — стопы пекли адски. Рядом шел парень, подстроившись под мой ритм, он не поддерживал меня так, но я была уверенна, что мгновенно подхватит, едва я начну терять равновесие. На мою удачу Америка приехал на черном Dodge прямо под сам подъезд. Мысленно вздыхаю с облегчением, потому что далеко я бы точно не дошла даже со своей решительностью. Передо мной открыли двери, и я юркнула на переднее сидение. Тянусь, чтобы пристегнуть и тут же дёргаюсь от глухой боли в левом предплечье — дают о себе знать все ушибы. Конечно, это заметил Стив, который уже сел за руль; он сразу же подсуетился и помог с ремнём. Наклоняется ко мне, и я тут же чувствую свежий запах геля для душа — значит, точно его не задействовали в сегодняшнем деле. Пока мы ехали, никто не сказал и слова. Как только я села в машину, сразу же забросила наушник на заднее сидение, понадеявшись, что Романовой всё, что надо доложит и объяснит Стив. Моё тело было максимально благодарное сейчас за это мягкое сидение — после падений на ступеньки и кирпичную стену это казалось телесным раем. Спустя пару минут замечаю, что мы едем по неизвестному мне маршруту, что не ведёт к подставной квартире. Неуверенно смотрю на Роджерса, который максимально следит за дорогой. Решаю не спрашивать и просто смотрю за окно, силясь разобрать, куда направляется автомобиль. Огни вывесок и витрин проносились сбоку, превращаясь в слитые яркие пятна. Тоже самое, пожалуй, творилось и в моей голове: послевкусие от удачного выстрела, бурлящий адреналин после драки с Ияром. Единственное, что притупляло меня сейчас — глухая боль кое-где в теле. Без неё я бы вряд ли усидела спокойно, потому что кровь моя, казалось, закипает. Пожалуй, будь я понаглее, попросила бы Стива прибавить скорости или вообще, пустить за руль меня. Мне казалось, что вся эта пульсирующая энергия выветриться вместе со свистом в ушах от сумасшедшей езды. Я бы сейчас не отказалась от его байка. Через какое-то время мы сворачиваем с яркой и главной улицы в один из спальных районов. Узкие улочки, светящиеся окна почти на каждом этаже и ярусе. Удивлённо оглядываюсь, когда Стив глушит мотор возле одного из неприметных многоэтажных домов. Пока я отцепила свой ремень безопасности, Роджерс сто раз достал ключи из машины, обошел и открыл передо мной двери. — Они сейчас всё сразу зачищают, у ресторана и на твоей квартире, — после длительного молчания произнёс парень, подавая мне руку. Я осторожно вышла из машины с его помощью. Вокруг был максимально закрытый дворик. Где-то выше третьего этажа свисали верёвки с белыми полотнами белья, что тщательно сушилось. До меня не сразу дошло, что мы в Бруклине, и Роджерс привёз меня к себе. Это поразило меня даже больше, чем моя способность нанести вред туфлями на шпильке. Я нервно взглянула на Стива. — Я постелю тебе в гостиной, — тут же сказал он, заметив мой озадаченный взгляд Я медленно зашагала следом босиком по жесткому асфальту, так как после получаса в сидячем положении снова идти — пытка. Заходим в подъезд, поднимаемся на третий этаж. Уже на втором пролёте я мысленно рычу, потому что к этому моменту ноги отказывались вести меня куда-то ещё. Стив быстро открывает квартиру, запуская меня вперёд. Возиться позади, закрывая замок, бросая ключи на тумбу, шурша курткой. — Где у тебя ванная? — тихо спрашиваю я, лишь бы только не издавать звуки раненного кита. Роджерс кивает на двери, что были дальше по коридору, а сам сворачивает в проход напротив. Я мучительно медленно иду в заданном направлении, держась рукой за стену. С трудом нахожу выключатель где-то сбоку под сушилкой. Здесь холодный и, — самое главное! — гладкий кафель. Не сдерживаю полу стон, полу выдох, когда просто опускаюсь на пол. Господи, как всё ломит! Нервные окончания так и пылают. Думаю, завтра будет не такой эффект боли, но сейчас, когда я до сих пор на взводе — перепады температур, смена структуры под кожей ощутимы, как никогда. Раздался стук в ванну, и я вяло ответила «заходи». В дверном проёме появился Стив, он принёс две упаковки льда и небольшую коробку-аптечку. Опускается так же на пол рядом со мной и сразу протягивает мне лёд. Я выхватила две упаковки и сразу прижимаю: одну на бедро, ближе к тазовой выпирающей косточке, другую — к лицу. Пока я блаженно мычала от ощущения спасительной прохлады, Америка принялся обрабатывать порез на щиколотке, но тут же замер, взглянув на мои стопы. Видимо, заметил, что и они повреждены. — Что? Стёрто до костей? — испуганно спросила я, потому что по ощущениям было именно так. — Нет, всего лишь кровоподтёки в нескольких местах. Когда ты успела побегать? — Это я так спешила свалить с той вечеринки. Парень сдержанно хмыкнул. Я вздрагиваю от каждого прикосновения мстителя к коже. Иногда — потому что щекотно, иногда — потому что больно. Он тщательно промывал повреждённые участки, обработал их перекисью. Как я и думала, на ногах было больше грязи, чем порезов из-за чего в полумраке подъезда казалось, что на них ужасные раны. Наконец, меня почти привели в норму. Роджерс ещё какое-то время сидел рядом со мной на полу. Моя рука затекла, и парень перехватил лёд, сам прикладывая его к моим синякам. — Сирийцы мертвы. Наташа сказала, что на последнем этаже Марон был ещё с одним киллером. Стрелял сперва он, а Марон должен был зачистить и подстраховать, в случае чего. Я медленно кивнула. Что-то вроде этого и мне приходило в голову, что оказалось не так далеко от правды. — Как меня нашли? Я была осторожной. — Они изначально поставили Ияра караулить, чтобы выследить, будет ли кто из гостей уходить по местности, — объяснил Стив, удобнее перехватывая пакет со льдом к моему предплечью. — Поэтому Марон и нашел себе кого-то вроде напарника. Голова, кажется, немного затуманенная. Я внимательно слушаю Роджерса, но сосредоточиться на потоке информации с именами пока сложно. Если быть уж наверняка откровенно, то присутствие в замкнутом пространстве носителя тестостерона обостряли во мне далеко не мыслительные процессы. У меня мгновенно обостряются все чувства, как это было на крыше перед выстрелом. Ловлю на мысли, что адреналин ещё не выветрился из организма, и внутри я до сих пор взвинчена, так как не выпустила всю энергию. Закусив губу в неуверенности, решаюсь произнести: — Мне не обязательно стелить в гостиной. Отваживаюсь посмотреть на парня и тут же натыкаюсь на его встречный взгляд. Я сказала это спокойно, пожалуй, намного спокойней, чем что-либо в этот день, несмотря на хаос внутри. Там у подъезда я замерла вовсе не от стеснения или неловкости, скорее наоборот — я будто насторожилась от полученной возможности. Не то, чтобы я прям ждала этого и каждый раз искала пути да удобные случаи. Просто оно уже давно повисло между нами — сладко-тягучее. Во мне всегда в самый последний момент мозг брал вверх над страстью, поэтому до сих пор ни один из нас не оставался у другого на ночь. Сейчас же я ощущала, что разум заткнулся, давая мне в полной мере следовать потребностям. Стив смотрит внимательно и выжидающе, и дело было вовсе не в проблеме осознания услышанного, проблема была в принятии самого решения. И мне не хотелось бы второго варианта. — Как ты себя чувствуешь? — тихо спрашивает Роджерс, наклоняясь ближе ко мне; перемещает пакет со льдом от предплечья к голове. — Достаточно хорошо, чтобы не беспокоится об этом, — отвечаю ему, упираясь лбом в его плечо. Он пахнет мылом и каким-то классическим мужским парфюмом — без всяких пряных или сладких оттенков. Слышу, как шуршит упаковка со льдом, которую он убирает от виска и кладёт рядом на кафель. Непроизвольно делаю вдох глубже обычного, когда его рука мягко заправляет волосы за ухо, а затем опускается ниже на шею, и как результат этого прикосновения — волна мурашек. — Может, тебе будет лучше отдохнуть? Отдыхают тогда, когда выдыхаются, а я ещё не почувствовала усталости в полной мере. И, пожалуй, можно было бы подумать, что этот человек пытается отговорить меня от любой дурной мысли. Но этот вопрос лишь уточнение, чтобы услышать твёрдое и решительное «нет», потому что его руки уже продолжали разминать меня вдоль шеи, будто согревая. Я решила не отвечать словами. Поддаюсь ближе и крепко целую его, насколько позволяет сидячая поза. Вздрагиваю и шумно вдыхаю воздух носом, когда упаковка льда сползает с бедра на низ живота. Это даже приятно, не считая того, что при дёргании я больно тяну руку. Я отстраняюсь, и не без самодовольства замечаю, что его дыхание сбилось, а грудная клетка подымается чаще. — Мне надо в душ. Дашь полотенце? Парень понимающе кивает, и тут же перехватывает меня за руки, чтобы помочь встать. — Да, конечно. Синее слева можешь брать, оно гостевое. Роджерс выходит и званной, закрывая двери, а я устало приваливаюсь к краю ванны. Чёрт, вот оно, сейчас. Мы вовсе не бегали от этого, но и не обсуждали. Было немое согласие или, как в нашем случае, отказ. Никто никуда не спешил, а выходные дни не подстёгивали настолько, чтобы сигануть за черту обыденности. Снимаю многострадальное платье через ноги, и оно, на пару с неудобными кружевным бельём, летит в угол к корзине для грязного белья. Снимаю с запястья тонкий браслет на тянущейся резинке и им подбираю волосы в высокий пучок. Осторожно опускаюсь в скользкую ванную и включаю горячий душ. Это мгновенно расслабляет и согревает. Тело отзывается болевыми волнами. Я знаю, что обошлась без сломов и вывихов, разве что слишком сильные ушибы и ссадины, но и этого достаточно на неделю, чтобы отлёживаться. Осматриваюсь вокруг: Ванная широкая, светлая, но пустая: шампунь и два геля для душа на краю ванной; стакан с одной зубной щёткой на умывальнике. Там же гель для бритья, одноразовый станок и мыло. Слишком минималистично. Слишком по-холостяцки. Наконец, вылезаю из ванной, становясь мокрыми ногами на шершавый коврик с краю. Нервные окончания на стопах мгновенно дают о себе знать, и я сразу же схожу на гладкий кафель. Заматываюсь в полотенце и иду к умывальнику. Рукой протираю запотевшее зеркало и удивлённо охаю. Я вовсе забыла о своей дурацкой помаде. Отматываю события назад, и вспоминаю, что губы Стива были вовсе не испачканы. Провожу рукой — ни одного отпечатка помады, при том, что я уже вышла из душа. Что ж, кажется, Наташа была права — действительно убийственная помада. Вот только, радовалась я не долго, а ровно до момента, когда поняла, что обычно мне смыть её не удастся. Я умылась уже горячей водой дважды, тщательно пыталась оттирать рукой — тщетно. Только кода я третий раз намыливала губы, с нажимом стирая их бумажными полотенцами, что стояли на полку, постепенно тёмно-красный цвет светлел. Я готова была уже откусывать эту дурацкую кожицу, лишь бы увидеть свой розовый оттенок. Наконец, я ловлю себя на мысли, что меня уже ничего не задерживает в ванной. Всё, что можно и нужно, тут сделала. Взглянув на свои руки, чувствую, что возвращается прежняя нервная дрожь. — Ну, же, разве не твоё либидо изнывало и страдало взаперти всё это время, — бормочу своему же отражению, заправляя за ухо выбившуюся прядь волосы. Оглядываюсь, и понимаю, что одежды, как бы никакой тут нет. Да и вообще, я же ушла в одном платье, которое давно испорчено и кровью, и грязью. А в чём теперь возвращаться в Башню? Если только не… Скотт! Алло! Неужели я правда буду сейчас этим озадачиваться?! Делаю глубокий вдох и такой же выдох, тщательно вытираюсь насухо, а затем потуже затягиваю полотенце, словно оно могло что-то ещё поменять в сценарии сегодняшнего вечера. Выхожу в коридор, и тут же ощущаю резкую смену температуры, от чего невольно начинаю дрожать зубами. Осторожно ступая на носочках иду в сторону открытой спальни, из которой льётся тёплый свет. Вот только к моему удивлению здесь Роджерса не было. Прежде, чем я успеваю выйти обратно в коридор, слышу приближающиеся шаги. — Я думал поискать что-то из своих старых вещей, может что-то… подошло бы. Стив умолкает всего на секунду, медленно проводит взглядом с ног до головы, а потом договаривает. В руках держит какие-то футболки и, кажется, брюки. — У нас несколько разные комплекции, даже, не будь ты накаченным гигантом. Сама же сразу прикусываю язык, нарекая на дурацкий мозг, которые не контролирует, что я говорю. Америка тихо смеётся. — Поверь, ты бы удивилась, увидь прежнего меня, — хмыкнул он. — Посмотришь, возможно что-то будет в пору. Если нет, я смогу завтра съездить за вещами. Будет в пору... Некоторые черты предательски выдают воспитание, типичное для прошлого века. Я коротко киваю, обхватывая себя за плечи. Стою возле торшера и переминаюсь с ноги на ногу, кажется, вся моя решительность безнадёжно тлеет в тени тёплой лампы. Какое-то жгучее желание срывать с себя полотенце и махать ним, как тореадор тряпкой перед быком, куда-то пропало. Внимательно смотрю, как Роджерс положил стопку вещей на высокую прикроватную тумбу, а после повернулся ко мне. В отличие от меня в нём читалось больше решительности, только вот он тщательно считывал каждое моё движение, чтобы убедиться, что я тоже хочу продолжить вечер в заданном направлении. Но зря я переживала. Когда парень оказался в радиусе вытянутой руки, внутри всё затрепетало с новой силой. — В любом случае, даже твои вещи будут лучше, чем это полотенце. И лучше, чем то моё платье, — говорю я на выдохе и существенно тише, когда мы стоим так близко, что можем чувствовать кожей дыхание друг друга. — Наверное, его ни одни химчистка не спасёт теперь. А жаль, оно было шикарным. — Не оно, ты была шикарной. И от этого ответа я мысленно плавлюсь как горячий зефир на огне. Хочу закинуть руки ему на плечи, но получается только одной рукой — другую тянет из-за того, что приходиться её высоко подымать. Обхватываю за шею и тут же получаю ответное прикосновение к губам. Такое ощутимое и тягучее, которого мне всегда было мало. Поцелуи уже далеко не те, после которых легко прийти в себя в душе, когда мы расходились по своим комнатам. Сейчас уже точно никто никуда не разойдётся. На миг мы останавливаемся и отрываемся друг от друга, чтобы выдохнуть и запастись кислородом снова. Бегло смотрю в глаза Роджерса, и вижу, как светло-голубой цвет превращается в тёмный омут, в котором хочется утонуть, не всплывая. Америка подхватывает меня под не ушибленное бедро, помогая подтянуться выше. Я разрываю поцелуй и слишком шумно вдыхаю сквозь зубы, когда двигаются повреждённые части тела. Думаю, в любой другой ситуации, у моего партнёра взыграло его геройское эго. Он уложил бы меня в кровать с кучей льда и одеялами, чтобы я лечилась и восстанавливалась. Но в это раз было всё иначе; он, безусловно, уложить меня в кровать, только не с такими невинными намерениями. Роджерс делает несколько шагов вперёд, пока не упирается в основу кровати. Я быстро оказываюсь в горизонтальном положении, придавленная широким телом. Дыхание Стива участилось, а глаза так глубоко въедались в мои, что я не могла оторвать взгляда, как заворожённая. Весь остаточный адреналин и пыл дали о себе знать. Боль от ушибов постепенно притуплялась, чтобы дать о себе знать позже, но не сейчас. Я судорожно скольжу руками под его футболку, потащив ткань выше. Мысленно усмехнулась тому, как галантно Роджерс обходил линию полотенца, которое держалось на последнем честном слове. В итоге, оно было скомкано и зажато где-то между наших тел, что пришлось судорожно находить его, чтобы отбросить куда-то подальше. Туда же быстро отправилась и его футболка со спортивными штанами. Поцелуи и касания превращаются в какие-то хаотичные, по мере нарастающего желания. Непроизвольно дёргаюсь, когда чувствую вместо поцелуев настойчивые укусы вдоль шеи, за ухом — неожиданно, но чертовски приятно. — Слишком лихо как для народного достояния Америки, — на выдохе говорю я, когда парень аккуратно приподнял мою ногу так, чтобы у него была возможность устроиться между моих бёдер. — Если хочешь, можем вернутся к просмотру черно-белого кино, — Стив улыбается, медленно нависая надо мной. Его тёплые губы поцеловали мою щёку, а длинные пальцы скользнули к затылку, чтобы стянуть завязку. Я сдавленно зашипела. — Прости, — слышу тихий шепот на ухо, когда волосы, наконец, облегчённо рассыпаются по подушке. Нечестно. В кино обычно во время прелюдии резинку с волос снимают намного красивее и менее болезненно. Но даже мысленное ворчание затихает, когда Стив мягко ласкал кожу головы, заставляя меня ещё больше расслабляться под тяжелым телом. Скольжу руками по твёрдым мышцам спины, груди. Как можно быть таким реальным? Таким осязаемым? Его влажный язык проникает снова между моих приоткрытых губ, и я в который раз лениво думаю о том, что целуется Стив Роджерс слишком умело, и слишком вкусно. Его губы были везде, казалось, но я перестала следить за их местоположением, когда почувствовала пальцы Роджерс внизу, свободно размазывая естественную влагу по моей промежности; гладит большим пальцем наугад чуть выше. Я вжалась головой в подушку, вытягивая шею от удовольствия, и тут же чувствую, как Стив тут же припал к ней губами. В каждом его движении и прикосновении читалась осторожность и забота. Думаю, позже можно подумать, как у него хватало выдержки контролировать поток необузданного исступления. Снова жадно ловлю ртом воздух, чувствуя, что внутри длинные пальцы нажимают, а потом тянут, сгибаясь. Стив рассеянно целует в нос, губы, щёки, не прекращая движение пальцами. Ритмические, глубокие. Мои волосы липнут к взмокшей коже, а я продолжаю выгибаться навстречу ему, ощущая, как перед глазами почти темнее от удовольствия. Утыкаюсь носом в его шею, вдыхая аромат его одеколона, и едва ли не задохнулась разочарованным выдохом и резким вдохом, когда парень резко прекращает ласкать меня. Необходимо усилие, чтобы сфокусировать свой настойчивый взгляд. — Презерватив? — На тумбе. Америка упирается руками по обе стороны от меня, поэтому мне дотянутся сподручнее. С первого раза разрываю упаковку, раскатываю латекс без лишних заминок. Невольно возникает параллель с несколькими часами ранее, когда я так же чётко и быстро собирала винтовку. Мысль словно обожгла желанием; поднимаю взгляд на Роджерса, смотрю прямо, почти с вызовом, на что он отвечает мне тем же. Чёрт, от одного зрительного контакта можно кончить. Снова поцелуй на двоих, который больше похож на столкновение, аж до стука зубов. Невольно приподнимаюсь в локтях, когда Роджерс, наконец, входит. Постепенно, проталкиваясь дальше, вынуждая меня на миг забыть, как дышать вообще. Интуитивно выпрямляю руки, упираясь ладонями в накаченный пресс парня — торможу его, потому что не могу привыкнуть сразу. Он внимательно смотрит, опускается ближе, целуя в шею, за ухом; шепчет что-то сладкое, задевая губами мочку, беспорядочное, несуразное — впрочем, оно и неважно, ведь я даже не всё разбираю своим затуманенным разумом. Наконец, вспоминаю, как вдыхать кислород. Различаю сдавленное дыхание Роджерса мне прямо в ухо. И мне кажется, что за этот звук можно продать душу дьяволу. Пожалуй, дьявол бы получил две души, потому что через мгновение с моих срывается глухой стон, когда Стив начинает снова медленно двигаться. Выгибаюсь под ним, скользя от груди к плечам — только на этот раз не тормозя, а наоборот прижимаясь к нему ещё ближе обычного. Глубже. Теснее. Быстрее. Для удобства Роджерс переплёл наши пальцы и уложил наши руки по сторонам от моей головы. Это похоже на полноценное знакомство, когда каждый прислушивается, присматривается; когда появляются немые сигналы как: толкнуть в плечо, раз удар по спине, два удара по спине. Ловлю удовольствие каждым нервным окончанием под неровными, импульсивными толчками, когда каждый из них совсем другой. Глухая боль вспышками смешивается с удовольствием, и я уже сама не могу разобрать чем именно сопровождаемы мои стоны, которые невольно вырываются. Закрываю глаза, чувствуя приближение оргазма, и замираю. Снова пропадает способность нормально дышать, когда от удовольствия на миг темнеет в глазах, а всё тело вздрагивает несколькими импульсами. Я постепенно затихаю, дожидаясь, пока своей точки не достигнет и Роджерс. Он снова бездумно покрывает короткими поцелуями лицо и скулы, не прекращая двигаться, пока знакомая судорога не проходить сквозь него. Ещё толчок, и я слышу протяжный стон, от которого у меня всё тело мурашками покрывается. Протяжно выдыхаю, и зрение фокусируется куда лучше прежнего. Внимательно рассматриваю контур лица Стива, его глаза, которые постепенно светлеют по мере возвращения зрачков в состояние нормы. Чувствую, что точно так же он рассматривает и меня. Будто мы приобрели личный микроскоп, под которым можно увидеть друг друга в новом свете. Моё пылает от эмоций и наслаждения, что я испытала. Парень отталкивается и перекатывается на сторону, рядом со мной. Осторожно опускается и пристально смотрит, словно оценивающе. — Всё хорошо? Так тихо, и я почти жалею, что он вообще что-то произнёс, нарушив блаженную тишину. — Более чем, — на выдохе говорю я, пусть и не совсем честно. Если во время самого секса я терялась в том, где заканчивается боль и начинается удовольствие, то сейчас ушибленное бедро, как минимум, давало о себе знать. Парень смотрит внимательно, а затем смещает взгляд ниже; пальцем ведёт осторожно от линии солнечного сплетения вниз, спускаясь на низ живота — я вздрагиваю от щекотки. Ведёт дальше на выпирающую косточку и слегка надавливает — этого становится достаточно, чтобы кость заныла, и я сдавленно зашипела, жмурясь от неприятного ощущения. — Вижу, — почти порицательно произносит Роджерс, убирая руку. Я сердито смотрю на него, но быстро расслабляюсь, когда он осторожно тянется к волосам, перебирая их. Какое-то время мы просто рассматривали друг друга — по-моему, этим мы занимались на протяжении всего вечера. До этого словно были скованны какими-то социальными рамкам, мол, без лишних протяжных зрительных контактов. А тут свобода — лежи, ничто не стесняет таращиться на каждую родинку и морщинку. Красота же. — Что ж, ладно, теперь я согласна даже на Чарли Чаплина. Брови Роджерса изумлённо метнулись вверх, а потом он внезапно рассмеялся. Громко, заливисто — я даже не уверена видела ли я когда-либо такое зрелище, при котором самой трудно сдержать улыбки. — Ты чего? Отсмеявшись, парень перевернулся на бок, внимательно наблюдая за мной, пока я выводила невидимые узоры у него на плече. — Просто я не люблю фильмы с ним, — на выдохе ответил Америка, и я почувствовала, как отвисает моя челюсть. — Каждый раз ты подбирала слишком интересные фильмы, я ни разу не хотел остановится или переключить. И сам по инерции выбирал любимые киноленты, вспоминая и ностальгируя на протяжении вечера. Но знаешь, в чём была загвоздка Чарли Чаплина? — я увлечённо слушала его, улыбаясь всё сильнее; особенно, когда он наклонился ближе, и в его глазах можно было заметить хитрый проблеск. — Мне казалось хотя бы на него можно не отвлекаться. Я ошарашено уставилась на него, чувствуя, как теперь моя очередь смеяться. Кажется, Бартон оказался прав на счёт старого комика и его предназначения. Эта мысль буквально довела меня до истерики, пока я не хохотала вовсю. В итоге, не в силах полноценно донести свою мысль, я просто смеялась на пару с Роджерсом, который слишком легко заразился этим от меня. Господи, сейчас бы под Чарли Чаплина свою личную жизнь строить…