Предметы обрастают легендами

Холод охотничьего ножа обжигает чувствительную кожу Джо, будто изящный язык огненного пламени скользит по её телу, оставляя после себя россыпью бисера капельки пота, подсоленного страхом. Она шумно вдыхает, отчаянно пытаясь ухватить вместе с воздухом нотки покинутой её надежды и почувствовать её терпкий, ни на что ни похожий аромат, но вместо этого ощущает гниющий запах безысходности, оставляющий на губах горький привкус отчаяния. — Скучала, сестренка? — Кай прижимает Джо к своей груди, и, наклоняясь к уху, лживо ласкает её слух сладостными голосом, парализуя приторным сахаром, что он содержит. Джо задыхается. Безнадёжность в чистейшем проявление, затаившись в напряженном воздухе грозовым облаком над Джозетт, легко ощущается даже на кончиках пальцев, которые она без устали заламывает, надеясь прогнать болезненное уныние. Кай кривит губы, пытаясь улыбнуться, но вместо этого на его лице вырисовывается только уродливая гримаса жестокой насмешки, способная свести с ума любого за семь секунд. И Джо, сглатывая ком из невысказанных признаний и громких ругательств, удушающий её, знает, скоро наступит её седьмая секунда. Пряное наслаждение разливается по венам Кая, когда он чувствует, что яростное, но смешное сопротивление Джо подавленно её же собственными мыслями, вычерненными на сердце, как долбанная мантра. Она просто верит, что Кай – её родившийся на пять минут раньше и напоминавший ей это всю её сознательную жизнь близнец, сможет унять зверя внутри себя и, идя против себя самого, смахнет себя ликующую радость от победы и оставит, наконец, Джо тонуть в её мнимом спокойствие. — Ты всегда была слабой, — Кай тихо шепчет ей это на ухо, удовлетворяясь тем, что, наконец, и он может смешать с грязью кого-то из своих «идеальных до тошноты» родственников. — Верила, что люди меняются, что зло можно победить. Джо глупо кивает головой, ощущая, как горькие слезы скользят по лицу, смывая былую храбрость окончательно. Кай чувствует, как слезы Джо падают на его руку, что крепко сжимает её горло, и хочет засмеяться громко, одновременно выплевывая грязные ругательства, скопившиеся в его сознание за долгие года. Все оказалось слишком просто. Слишком не для него. Он отходит от Джо, выпуская её из своего плена, и, тяжело дыша, смотрит на то, как она, недоумевая оборачивается, теряясь в догадках, чем руководствовался Кай, выпуская холодное лезвие из рук. — Кай. — Уходи. Джо ощущает, как гниющий запах безысходности развеивается, уступая место цветущему аромату надежды, врывающиеся в её сознание, подобно резкому порыву ветра, что приносит следом за собой улыбку на её лицо, стертую, будто ластиком, грубой печалью. Кай ухмыляется, когда Джо уходит, переполняемая восторженным удовольствием от ложной победы, которую позволил он ей почувствовать, прежде чем она издаст последний скрип под подошвой его ботинок. Джо счастлива, что для неё не наступила та самая седьмая секунда. Счастлива настолько, что забыла о том, что для Кая она наступила давно.