Чудеса случаются

Вообще, эту идею ей подкинула Леви. Люси ни в коей мере не оправдывала себя, считая, что после двух месяцев питания самой дешёвой лапшой быстрого приготовления человек способен даже на убийство, а она так ― чуть-чуть халтурит, но главным инициатором выступила именно Леви. — Знаешь, Люси, нам пора становиться экстрасенсами, — разминая вилкой размокший яичный белок и с отвращением покручивая в руках липкую пачку со специями, глубокомысленно изрекает Леви в особо паршивое утро. Люси задумчиво постукивает по блестящему боку чайника. — Я и без того знаю, что не сдам. — Да я не об этом, — зажмурившись, Леви заглатывает сразу половину порции (эй, не капай на мои учебники!). — Нам нужно немножко… ну, пообманывать людей, понимаешь? Дадим объявление, что две потомственные ведьмы помогут в любой жизненной ситуации, и будем грести деньги лопатой. Тогда Люси честно возмутилась, твёрдо решив для себя, что в жизни шарлатанством и обманом заниматься не будет даже под страхом немедленной и жуткой смерти. Но то была всего вторая неделя вынужденной быстролапшичной диеты. И сейчас, пряча под складками чёрной парчи волосы и перебирая другой рукой «фамильные перстни» — краска под старину из магазина 'Всё для дома' и детские пластмассовые колечки с огромными камнями решали — Люси грустно размышляет, как умудрилась докатиться до жизни такой. Создать агенство «Две Ведуньи» было поистине гениальной идеей («Других не держу», — хмыкала Леви). Два шарика из детского мира, подвешенные под потолком крохотной арендованной комнатки, связки трав из ближайшей аптеки и знание немецкого на школьном уровне — как оказалось, даже этого реквизита может быть достаточно при небольших актёрских талантах и знании человеческой психологии. А люди велись. Не просто велись — сами счастливы были отстегнуть деньги в руки двум всё ещё не верящим в случившееся счастье студенткам. Люси решила, что пора менять вывеску с «экстрасенса» на «психотерапевта», но Леви справедливо ответила, что в таком случае их ждёт понижение с «двух знатоков тонкой материи» до «чёртовых мозгоправов». *** Глядя на то, как женщина после получасовой беседы с обязательным завыванием у шара на ломаной латыни и капанием свечным воском с солью на фотографию счастливо верещит, что теперь ей намного легче и это совершенно точно была порча от завистницы-соседки, Люси думает, что в своей жизни занимается чем-то не тем. *** После найденных на подозрительном сайте заговоров на любовь, удачу, деньги, счастье (и почему никто не хочет себе мозгов?) их, кажется, стали рекомендовать другим людям. По крайней мере девушка, забирающая свой эксклюзивный — сто экземпляров на университетском принтере — листок с рекомендациями и профилактическими обрядами, говорит, что имеющая «потрясающую связь» с параллельным миром Люси уже спасла её кузину по линии матери, сняв порчу и принеся мир в находящуюся на грани развода семью. Ведунья Люси смущённо улыбается, носком ботинка запихивая талмуд по общей психологии подальше под стол. *** В конце концов уговорить сытую совесть оказалось не в пример легче. А когда угроза вылететь за долги отступила после оплаты всех счетов за последние полгода, Люси воспряла духом и на радостях следующие две недели щедро раздавала дополнительные плюсики в карму всем клиентам. — Люди сами хотят, чтобы их облапошили. Тех, кто желает в это верить, всё равно не переубедить. — Леви машет палочками с зажатым кусочком яблока в карамели, и Люси смиряется. Сидящая рядом Кана сначала ковыряется в воде с печально плавающими в ней прозрачными кусочками овощей (бюджетный вариант университетского супа), бурчит что-то вроде «Да пошло оно всё», а потом говорит, что у неё есть парочка колод Таро и что их дуэту явно не хватает одной потомственной гадалки. *** Кана невероятна ― убеждается Люси спустя ещё неделю. Ей даже не нужны никакие дополнительные аксессуары, которыми обвешиваются Люси с Леви, чтобы произвести впечатление: вместо курительных смесей у неё — душный запах духов, вместо заговоров на латыни — вкрадчивый бархатный голос. Карты танцуют и ложатся на стол, послушные чужой руке и воле, и даже Люси на секунду забывает, что они все тут, вообще-то, те ещё шарлатанки, пошедшие на такое за еду. Ничего удивительного в том, что Кана моментально начинает пользоваться бешеной популярностью. Даже Люси поверила бы (а ещё в глубине души она немножко надеется, что Кана не врала про тёмную магию). — Обманывать людей и верить в чудеса ― тут нужен особый скилл, — ржёт Леви, уворачиваясь от оплеухи. — Чудеса случаются, — пожимает плечами Люси, подцепляя себе кусочек курицы побольше. Леви закатывает глаза и предлагает переименоваться в «Кана и Ко». — Вы будете несчастными падчерицами, а я — злобной старой королевой, — Кана слизывает с пальцев соус и грозно сводит брови: ― А ты, Люси, завтра будешь страдать! Тогда все, конечно, громко смеются, но уже на следующий день Люси готова припереть Альберону к стенке и заставить её расколдовать. *** Дверь с грохотом распахивается, и в комнату просачивается жутко злой и всклокоченный парень. Люси спешно оставляет чашку с травяным чаем, переплетает пальцы под подбородком и важно смотрит на вошедшего. И давится. Потому что перед ней Локи: ожившая мечта половины университета ― четверокурсник с престижного юридического через дорогу, где аренда парковочного места стоит дороже, чем ей ― семестр обучения. (Парочка подробностей о Локи, известные лично Люси: он, как и всякий порядочный плейбой, не нуждается в представлении; каждое чёртово утро сопровождает свой приезд сигнальными гудками, и именно из-за него и его привычки бросать машину посередине дороги Люси лишается последнего шанса не опоздать на первую пару.) Перед глазами проносится если не вся жизнь, то перечень штрафов за занятие студентами незаконной или незарегистрированной предпринимательской деятельностью точно. Люси активно давится чаем и очень желает наступления конца света в отдельно взятом офисе. А ещё — горячо благодарит предусмотрительную Леви и её «замотайся ты в эти тряпки, так тебе точно поверят». Теперь Люси немного напоминает жену какого-нибудь арабского шейха; зато не приходится беспокоиться насчёт того, что её вдруг узнают. А цифры на неотвратимо приближающейся штрафной квитанции обещают быть такими большими, что Люси решается на то, что в обычной ситуации и за вариант бы не приняла. Она опускает капюшон ещё ниже, незаметно поджигает мяту и эвкалипт и интернируется низким дилетантски поставленным голосом: — Какие звёзды привели вас сюда? Локи скользит по ней равнодушным взглядом и выразительно приподнимает бровь при виде хаотично разбросанных по столу псевдомагических принадлежностей. (Ну, хорошо, допустим, весы из кабинета биологии действительно были лишними.) «Господи, — думает Люси, забывая, что ещё сегодня утром была прожжённым атеистом с тайной верой в чудеса, — спасибо, что я никогда в жизни не пересекалась со студентами с юридического. И спасибо, что Кана каждый раз расходует на меня половину запасов туши и подводки для 'особой выразительности взгляда'.» — Я не верю в магию, — на всякий случай уточняет он. — И очень сомневаюсь, что вы сможете помочь. И что вообще что-то можете. Люси проглатывает готовые сорваться с языка «тогда что ты тут вообще забыл, очкастый идиот?» и с отточенным мастерством вздыхает, печально и чуточку насмешливо, специально для этого натренировавшись. За время всей её «практики» такие экземпляры попадались всего пару раз, и в обоих случаях Люси была уже достаточно беспринципна для того, чтобы с помощью общих фраз с гороскопа утренних газет, страшных глаз и двойной порции дымящейся травы их обработать. Люди проникались, переубеждались и готовы были внимать и исполнять её советы даже с большим рвением, чем изначально верящие. — Но ведь вы оказались здесь. — Это случайность. В моей жизни в последнее время слишком много проблем. Люси от такого заявления давится уже второй раз за день, искренне недоумевая, что такого может произойти у самого успешного ученика своего потока, который имеет всё, что хочет и во всех смыслах (это всё однокурсницы болтали, и не то чтобы она интересовалась). — Что же беспокоит вас больше всего? — продолжает гнуть свою линию Люси, потому что фраза Локи слишком обширна и расплывчата, чтобы её можно было найти в психологическом справочнике или запихнуть под ободряющую формулировку ежедневного гороскопа. Локи вздыхает, смотрит неприязненно, спрашивает разрешения покурить (получая, разумеется, категоричный отказ, потому что „вы испортите мне канал связи с духами, молодой человек») и начинает рассказывать. И за следующий час Люси узнаёт о жизни рыжего принца больше, чем, как она подозревает, знают даже его друзья. И что самое ужасное ― проникается. Потому что Локи действительно любит своего дедушку, который на старости лет совсем выжил из ума и не узнаёт родного внука. А ещё Локи терпеть не может собак, играет на гитаре и до сих пор не понимает столь пристального внимания фанаток к своей персоне. — Я думаю, — глубокомысленно изрекает Люси спустя «сеанса», когда маленький таймер на столе сигнализирует о том, что время истекло, — тут поможет целый комплекс ритуалов. Я, кстати, Люси. Локи смотрит на неё долго-долго, а потом слабо улыбается. И Люси благодарит богов всех времён и народов за то, что капюшон большой и объёмный, что в комнате дежурный полумрак и что никто не видел, как она сейчас только что покраснела. *** На следующем сеанса она не совсем убедительно читает стишки на ломаной латыни, машет веничком вокруг рыжей головы, а потом с чистой совестью продолжает болтать, удивляясь, как непринуждённо течёт беседа, и надеясь, что не слишком пялится. — Ты попала, — констатирует Леви, выслушав путаный рассказ «Знаешь, кто к нам в последнее время заходит? Да в жизни не догадаешься!». Люси начинает праведно возмущаться, и Леви прячет усмешку за книгой, едко замечая, «Кто-то пару месяцев назад так же орал на мою великолепную идею быстрого заработка». Кана думает, что уворачиваться от подзатыльников, кажется, вошло у Леви в привычку. — Я же всего лишь помогаю клиенту, да? — у Люси в голосе столько искреннего отчаяния, что даже Кане хочется её пожалеть. И вместо «Конечно, если домашние блинчики входят в программу по очищению кармы» она говорит совсем другое: — Давай я тебе погадаю? Люси замечает с истеричным смешком, что в её жизни слишком много всего магического для одного человека, но послушно соглашается, а потом хочет кинуть в Кану чем-нибудь тяжёлым, потому что все три разложенных пасьянса указывают на любовь (один так вообще на безответную). Люси отчаянно пытается себя убедить в том, что в её жизни всё по-прежнему (не считая нового маршрута за три квартала от главной дороги, чтобы не дай бог не столкнуться кое с кем) и поздравляет себя с тем, что почти не ведётся на провокации Леви. Её пугают не столько возможные штрафы, сколько страх узнавания и боязнь того, что за этим последует. Точнее, что за этим не последует ничего. Ну в самом деле, она и Локи? Тут никакое колдовство не поможет. *** У Локи уже сеанса три назад как закончились все мало-мальски беспокоящие его проблемы, и он смутно догадывался, что что-то пошло не так, когда они перешли на ты, «беседы с духами» плавно перетекли в обсуждение новой серии «Мерлина» и совместное перепевание песен. Но какая, в сущности, разница, если можно не оглядываться вечно по сторонам и смеяться во весь голос? Когда Люси с ворчанием разрешает Локи закурить, бурча про то, что когда-нибудь его убьёт никотин и неприкаянный дух будет таскаться по бренной земле вечно и служить всяким некромантам — она знает; она видела — Локи думает, что их отношения перешли на новый уровень. «В конце концов, мне и в правду нужно было выговориться». — Кажется, эта отмазка перестаёт действовать, ибо смерть Ланселота, конечно, задевает за живое, но каналы чакры не забивает и явно не становится причиной для визита к экстрасенсу. «В конце концов, я давно мечтал о настоящем друге, для которого я не наследник «Звёздных Духов», а обычный человек», — рассуждает он спустя ещё пару недель, когда они подпевают «Love Song» под совершенно случайно оказавшуюся у Локи с собой гитару, сойдясь во мнении, что голос Бэкхёна прекрасен, как тысяча рассветов. «А ещё у Люси волосы, словно золото». БАМ! Осознание сшибает не хуже двадцатитонного грузовика, движущегося на полном ходу, и Локи требуется некоторое время для размышлений, после который всё вроде как становится на свои места. Даже внезапный для всех разрыв с Ариес* становится понятен, и после недолгих раздумий Локи загорается твёрдой решимостью получить в полную и безраздельную собственность одного не совсем экстрасенса. С одной помаркой — он всё ещё не знает, как это сделать. (Люси же в это время пытается придумать, как бы поэзотеричней обосновать неодолимое желание осторожно провести пальцами по чужой щеке и зарыться ими в непокорные рыжие волосы, и решает, что во всём виновата Венера в третьем доме). *** Люси в последнюю неделю подозрительно часто чихает и кашляет, отзываясь категорическим отказом на предложение немного отдохнуть, и, кажется, именно поэтому у неё смещается вектор, отвечающий за ориентацию в пространстве. Или это духи наконец-то решили обидеться на самопровозглашённого медиума и исполнили в высшей степени изящную месть. Другого объяснения тому, что она внезапно решает пойти по старой дороге, совершенно не смотрит по сторонам и, по всемирному закону подлости, едва не попадает под машину, у неё нет. То, что она эпично поскальзывается на свежем гололёде именно под белый порше Локи — новый, высший уровень невезучести и отдельная насмешка судьбы. ― О, — Локи поправляет очки, и Люси знает его достаточно, чтобы понять, что сейчас он находится в крайнем недоумении. ― О, Люси. ― Ну, привет-пока, — выдавливает из себя Люси с огромным трудом, не глядя заталкивая в сумку высыпавшиеся книги, спешно поднимаясь и пряча ободранные ладони за спиной. А потом неожиданно срывается на бег, развивая немыслимую скорость. Коленка саднит и сочится кровью, но Люси этого не замечает. *** Леви не понимает, по какому такому срочному поводу её сдёрнули с пары, но при виде свернувшейся в клубочек из одеял очень несчастной Люси она только всплёскивает руками и отправляется делать кофе покрепче. — И теперь он больше не придёт, — Люси всхлипывает, а Леви качает головой и прижигает царапины перекисью. — С чего ты взяла? — она старается говорить убедительно, но Люси, по уши влипшая, балансирует на очень тонкой грани смеха и истерики ― и сейчас самое время для выполнения дружеского долга. Поэтому Леви только качает головой и осторожно прикладывает смоченную в антисептике ватку к ранкам. — Чудес не бывает, Леви! — Люси стонет в подушку и хочет обидеться на весь мир, но звонок в дверь мешает грандиозным планам. Она, прихрамывая, добирается до двери, рывком, с резким „кто?“ распахивает дверь, ожидая, может быть, злобную комендантшу, которая всегда удивительным образом замечает, когда Люси решает проспать первую пару, или соседку, которой снова срочно потребовался конспект по этике, но… …но определённо не Локи с мягкой улыбкой и букетом белых лилий за спиной. — Чудеса случаются, — жарко шепчет Локи на ухо, а Люси привстаёт на цыпочки и наконец-то может счастливо уткнуться в его плечо, не обвиняя в этом какое-нибудь космическое явление. Действительно, чудеса случаются. Но ещё чаще мы случайно создаём их сами. (А табличку на двери Леви всё-таки меняет).