***
Леся рассмеялась. Она поправила свои красные заколки на волосах. Кажется, мама заставляла носить её их, чтобы чёлка не сбивалась. Пять заколок. И зачем так много для одной чёлки?.. — Там, где я живу, такие большие поля. Ты едешь мимо, и они все золотые. На самом деле, они состоят из подсолнухов — таких маленьких на вид, но на деле в них можно заблудиться. Мой брат похож на подсолнух. Он сказал мне однажды по секрету, что хотел бы стать подсолнухом, потому что подсолнухи не бывают одиноки. Конечно, их же столько в поле!.. Я вижу эти поля, когда закрываю глаза. Попробуй. Джузо попробовал представить что-то золотое, и ему в глаза ударили свет рамп и жёлтая сцена. — Я ничего не вижу, — солгал он. — А солнце? Ты даже солнца не видишь? — Я ничего не вижу, — упрямо повторил мальчик. Ему даже было завидно, что Леся видит и солнце, и свои подсолнухи; а что видеть ему? — Ты можешь видеть меня. Леся всегда улыбалась, будь то намёк на лёгкую полуулыбку или открытый смех. — Закрой глаза. И не открывай. Ты видишь? С закрытыми глазами перед Реем всё равно стояло что-то, похожее на солнце. Так он думал. Его ресниц коснулся лёгкий ветерок, а с ним и странный запах. Он был едва уловимым, но приятным, будто тебя коснулся цветок. Когда он открыл глаза, никого уже не было. У клетки что-то лежало. Джузо дотронулся до жёлтых крупных лепестков, провёл по неровной середине и взял отрезанную голову подсолнуха в руки.***
— Ты бросила меня. — Я оставила тебе подарок. Тебе не нравится? — Леся смотрела на спину обиженного мальчика, сидящего в углу и отрывающего у подсолнуха лепестки. Она почесала свою соломенную голову и, придумав что-то, полезла в сумку. — Смотри, — обратилась она к Сузуе, — я подумала, тебе будет интересно чем-нибудь заняться в этом скучном месте, но в большинство интересных занятий можно играть только вдвоём, — в её руках оказалась нитка, иголка и какой-то круг. — Мы проходили на трудах вышивание. У меня плохо получается, поэтому всё равно не пригодится. Хочешь попробовать? Рей продолжал нарочито обиженно портить подаренный цветок, не обращая никакого внимания на персону за прутьями. Та продела красную нитку в иглу, завязала узелок и проткнула остриём материю в круге. Они снова остались в молчании. Леся орудовала иглой, вышивая из крестиков рисунок, на который у неё хватило умения, а Джузо по окончанию лепестков принялся за сердцевину. — Готово, — радостно отозвалась девочка. — Цветочек! К тому времени Рей повыдирал всё, что можно и всё, что нельзя, и сидел уже несколько минут просто водя пальцем по камню, рисуя воображением невидимые линии. Наконец, он соизволил немного развернуть голову и посмотреть на результат трудов блондинки. — М-м-м-м, — протянул он, ещё не собираясь давать своё прощение,— и что это за цветок? — «Красный цветочек»! — Леся значительно подняла палец вверх, — Дарую ему такое название. Можешь сделать свой и тоже его назвать. Джузо снова отвернулся к стенке, и девочка решила, что пора браться за тузы. — Смотри-и-и-и, — переполненная возбуждением от грядущей реакции, воскликнула она, — у меня иголка проходит через кожу пальцев! Как и ожидалось, это не могло не заинтересовать мальчика. Сначала он развернулся, наблюдая, как Леся вставляет иглу поочерёдно в верхушку каждого пальца, а затем встал и подошёл ближе. — Когда я показывала это одноклассникам, они так пугались! Это было весело. Думали, что мне больно, но мне не больно. А кто-то обзывал меня за это… — её взгляд резко стал отдалённым и мутным. Эти разговоры заставляли вспоминать Лесю о чём-то неприятном. Она моргнула, и на её губах снова заиграла улыбка, а мутный взгляд словно смыло ресницами. — Попробуй, — девочка с лёгкостью вырвала нить и протянула иглу с ниткой Сузуе. Тот кинул взгляд на протянутые ему предметы и руки, которые их держали. Он не смотрел на её руки до этого. ☼ — У тебя странные руки, — без толики стеснения сказал мальчик. — Они…такие волосатые? В этот момент Лесю пробило молнией. По крайней мере, так показалось обоим ребятам. Она резко скривилась, уронила иголку и стала рвать вперёд рукава «три четверти» своей кофты. Те не были пластилиновыми и потому никак не хотели поддаваться. Но девочка с яростью на лице оттягивала их резкими рывками, издавая при этом странные междоиметия от усилия и бессилия. Рукав издал трескающий звук и порвался. Олеся бросилась на колени, пытаясь скрыть руки за соломенной головой, и заплакала. И было в этом необычно тихом плаче что-то очень болезненное, какая-то гнилая яма, в которую снова наступили. Из всей сложившейся ситуации Сузуя не понимал ровным счётом ничего. Он никогда не видел таких рук, потому что у всех дам высшего общества, как и у Мадам Биг, как и у Сузуи, были гладкие руки, а все мужчины носили костюмы с длинными рукавами. Джузо вообще не знал, что волосы умеют расти и на руках, а тут они хоть и были светлыми, но отлично видными в обилии своём. Мальчик поднял иглу со вставленной нитью и поддел острым кончиком нежную кожу запястья. Та безболезненно поддалась, и Рей, смотря на вышитый цветок Леси, пытался повторить его. Наконец он присел на корточки и протянул запястье девочке. Показалась часть её заплаканного лица. ✹Priscilla Ahn — Fine On The Outside — Гляди. Цветочек. — улыбнулся Рей. В его улыбке оказалось что-то непривычно естественное и приятное, и это заставило уголки губ девочки дрогнуть. — «Красный цветочек», — поправила она его. — Тебе идёт настоящая улыбка. Почему-то фраза снова сняла эту минутную улыбку с лица Джузо, вернув его обычное, слегка удивлённое лицо. — Подожди. Ты ведь обеззаразил иголку?..***
Леся пришла на следующий день, ещё через день, ещё и ещё… Она навещала Рея постоянно, а тот свыкся с мыслью, что после роли мясника, Рей-чан и «хорошего мальчика» его ждёт кто-то, кто не ожидает от него театральной игры и смены ролей. Его гостья говорила: — Если убивая, ты будешь жить, то продолжай делать это, Рей. Я не хочу прийти сюда однажды и никого не найти. Тогда мальчик представлял, как Леся придёт сюда как обычно, будет искать Рея, а он исчез. И от этого становилось немного грустно или немного страшно. Он ещё не определился. Девочка каждый раз рассказывала о себе и своей семье, своих приключениях. Она рассказывала сказки, громко разговаривая и жестикулируя, сменяя на своём лице сотню эмоций в минуту. Её истории были всегда интересными, независимо от жанра. Это был театр одного единственного актёра в виде Олеси, и ей приходилось брать на себя все имеющиеся роли, но она справлялась с ними. Неизвестно, сколько масок у неё было в запасе… Однажды, в разгаре одной из историй, мальчик стал издавать уже знакомые звуки, но странным ему путём. Это произошло совершенно неожиданно, заставляя его прикрыть рот рукой. — Ты, что? Боишься смеха? — удивилась Леся. Ещё она приносила Джузо сладости — почти все, что удалось заполучить дома. Каждый раз она заставляла гадать мальчика, что принесла на этот раз, и эта тайна приносила сладостям особую прелесть, вызывая у Рея пристрастие к сладкому. — Мне не жалко для лучшего друга, — говорила она. — Так ведь и должно быть, да? Сколько бы раз не звучала фраза «лучший друг» в адрес Джузо-куна, она всё равно вызывала у него улыбку, и он кивал, как бы признавая взаимность. Летние дни всегда летят быстрее остальных, и пока все школьники Японии ходили в школу, Леся проводила их в этой же стране восходящего солнца, болтая с Реем обо всём на свете. Слушая в очередной раз рассказ о том, какие события происходили с Олесей и её друзьями, он упирался взглядом в пол и начинал водить ногой по каменному грязном полу, вычерчивая понятные только себе узоры. Ему была неприятна эта тема. По правде, Рей-кун даже завидовал всему этому. «Интересно, — думал он, — если я выйду отсюда, у меня тоже появятся много друзей и приключения?» Но даже если бы он и вышел, ему некуда было идти. Родители Олеси не разрешили бы взять домой «неизвестного воображаемого друга», — как передала ему сама девочка. Поэтому Джузо ничего не оставалось, как искать в такие моменты развлечение в пыле на камнях, стараясь не слушать, а Лесе — менять тему. ✹ — Я уезжаю. Эта фраза упала камнем на душу Рея, перекрыв нормальное дыхание. Он застыл, и на его лице появилась гримаса, как будто он увидел что-то страшное. Джузо не верил, что это когда-нибудь должно закончиться, он даже никогда не задумывался об этом. Всё это вошло в размеренное русло его жизни, и он, вероятно, принял для себя, что проживёт так всю жизнь. — Куда? — Обратно. Домой. — Зачем? — Лето кончается, скоро начнётся школа. Это должно было произойти. — Леся старалась быть как можно серьёзнее и увереннее, не поддаваться эмоциям. Со стороны мальчик походил на растерянного котёнка, который с самого рождения рос в тепле и уюте вместе с хозяевами и внезапно его выкидывают на мороз. — Ты вернёшься? — он ухватился руками за прутья решётки, наверное, чтобы схватить Лесю, если та убежит прямо сейчас. — Только следующим летом. — она не была уверена в своих словах, но надо было как-то успокоить друга. — Следующее лето? Когда это? — Это через столько, сколько мы были вместе, только в три раза больше, — доступно объяснила Леся. — Сначала осень, потом зима, потом весна…и лето. Рею показалось это ужасно долгим, целой вечностью. — Я не хочу столько ждать! — когда Джузо-куну что-то не нравилось, он становился капризным ребёнком, замечал он это или нет. Пытаться объяснять что-то и успокаивать на словах было бесполезно, девочка знала это. Она приблизилась вплотную к решётке и, протянув в неё руки, захватила Рея в объятия. Он никогда не чувствовал ничего похожего или чувствовал, но забыл. Его обнимала только Мадам Биг, но это было очень, очень редко. К этому и стремился мальчик, это было его самой настоящей целью — доказать маме, что он хороший мальчик и заслуживает всей этой любви, которой у него нет. Он просунул свои руки через решётку и обхватил ими высокую девочку в районе лопаток. Из-за прутьев Джузо не мог дотронуться до неё ничем, кроме рук, но через них и так поступало такое тепло, от которого стало по-уютному жарко. Он закрыл глаза и почувствовал себя…дома. Эти стены и полы — это место — оно больше не держало его. Он смог обрести дом в человеке. И чудилось ему, что он обнимается с собственным Солнцем.* С этого момента желание Рея добиться ласки от своей мамы перешло на другого человека, как оно обычно и бывает в ситуациях с нехваткой любви. — Жди меня, — кивнула ему Леся на прощание. — Я не променяю тебя на другого друга. Она знала, что нужно было говорить Рею. Всегда знала. Тот намертво впился в её футболку, удобно воспользовавшись случаем, но после этих слов он переступил через желаемое и разжал руки. — Я буду. — он ухватился своим мизинцем за мизинец Леси и покачал его, как они уже делали много раз. Девочка махнула ему рукой и, отвернувшись, побежала, перебарывая желание оглянуться назад на одинокого зверька в темнице. Она по обычаю скрылась за поворотом, и Рей улёгся на свою койку на менее болевший бок. Он закрыл глаза и стал ждать следующего дня, когда Леся снова должна была прийти к нему. Ничто не поменялось, ничто не должно было меняться, Олеся снова придёт. Она не пришла.***
— Осень, зима, весна… — Рей сидел на грязном полу и шагал по нему пальцами рук туда-сюда, следя за своими движениями. Ему было скучно. Ужасно скучно. Он думал, что так скучно не было ни одному человеку на свете, а может, так оно и было. Он всегда был один, вечно в одиночестве. Это одиночество стало частью его, потому он и не осознавал до недавнего времени, как ему всегда было скучно. А Джузо-кун ненавидел скуку. Он стал так часто спрашивать у Мадам Биг, какой сегодня день, что доводил её до подозрений, но та никак не могла понять, почему её мальчик стал интересоваться временем. Раньше он никогда так не делал. Знание часа, дня и даже года было ему ни к чему. Сейчас он будто ждал чудесного спасения, которое должно было прийти в назначенный час. Мадам подошла к разгадке ближе, чем она думала, но не могла предположить, что спасение может приходить в виде обычной девочки. — Какой сегодня день? — спросил в очередной раз мальчик, перебив Биг прямо в середине её рассказа о жирафах. — Рей-чан так хочет знать это? — Мадам схватила его за плечо, пытаясь сдержать раздражение. — Рей-чан хочет хорошо разбираться в датах и временах года. — Джузо развернул на женщину голову и посмотрел такими по обыкновению честными глазами, говорящими, что Рей-чан элементарно не знает слова «ложь». — Первое декабря. Первый день зимы. Его хозяйка тоже была не из простых. Изменения питомца не могли ускользнуть от её взгляда за тёмными очками. Также она понимала — если начнёт вынимать из него что-то сейчас, скорее всего, ничего не получит, и только усугубит ситуацию. Лучше делать так, чтобы Рей думал, якобы его вид сам выдаёт мальчика, как оно и было, а Биг пока слабо о чём-то задумывается. — Зима? Уже зима? — уголки губ Рея вздрогнули вместе с ним, и это действия не осталось незамеченным. — Ты удивлён? Или обрадован? — спросила Мадам, не сдержавшись. Да, теперь Рей понял, что его точно в чём-то подозревают, и ему надо быть осторожнее. — Удивлён. Время так быстро летит, — Джузо улыбнулся очаровательной улыбкой и взялся за книгу снова. — Та-а-ак, что там дальше про жирафов? Что это за рожки? А почему шея длинная? — Я уже рассказывала про шею. — напряглась Мадам. — Да-а-а? Я прослушал, можно ещё раз? Всё. Это был конец. Что-то в этот момент перевернулось в Биг. Понимание. Оно дошло до неё резким ударом. Теперь Рей не боится, не уважает, он даже…не любит её. Она была всем для него. Мадам жаждала питомца, который не будет видеть ничего, кроме любви к своей мамочке, поэтому она взяла себе маленького мальчика, лепящегося, как пластилин. По правде сказать, каждый человек мечтает о ком-то, кто будет полностью отдан ему, и этот гуль не был исключением. Просто она действовала, в отличие от остальных. Она добилась удовлетворения своего желания, а теперь всё, к чему она так долго тянулась, рушилось прямо на глазах. Что ей делать? Что же ей делать? Может, наказать этого непослушного мальчишку? Но тогда всё не станет на свои места. Когда пелена обожания перед кем-то рассеивается, её не вернуть назад жестокими способами, не ввести в душу кнутом. Единственное решение — дать ту любовь, которую не давал ранее. Мадам взяла руки Рея, держащего книжку, в свои и, проведя носом по его волосам, чмокнула в макушку, оставив на белоснежной прядке след вульгарной помады. Она выбрала верную тактику. — Ничего страшного, — ответила нежным голосом Мадам. — Я повторю ещё раз. Только слушай внимательно.***
✹Fleur — Я уснула… Время шло. Для Джузо оно тянулось со страшной силой, как корабль под руководством бурлаков. Сегодня был первый день лета, и Рей стоя ждал у прутьев решётки появления девочки. С прошлого лета он подрос и ему было интересно, как изменилась Леся. В тайне он хотел, чтобы ничего не менялось. Кажется, прошёл час. Или минута. Или весь вечер. У Сузуи не было возможности посмотреть время и оставалось лишь ждать чуда. Грязные капли по своему обыкновению падали с потолка, составляя ему компанию. «Нет, — подумал мальчик. — Уже пол вечности прошло, пока я тут стою. Может, и не придёт она вовсе?..» Он так думал, но не мог даже сесть или лечь, потому что стоя видно лучше тот самый поворот. Нужно дальше стоять. «Леся обрадуется, что Рей-кун ждал её так долго и не терял веры.» — эта мысль помогала Сузуе стоять на ногах дальше. Он никогда не был терпеливым. Проще было отбросить всю надежду на чудесное возвращение девочки спустя столько времени, лечь, заснуть и никогда о ней больше не вспоминать. Рей уже не верил в её возвращение. Но он доверял Олесе и её последним словам. Раскрашенные в синяки и запёкшуюся кровь ноги ужасно гудели. Ещё недавно им было велено два часа подряд прыгать, бегать, скакать — всё, что должно было развлекать зрителей. Или это было очень давно. Ноги подкашивались, хотелось спать, но Рей всё цеплялся за прутья и всматривался сонным взглядом в поворот за углом. Ему уже начало казаться, что оттуда кто-то выходит, но все образы оставались миражами. Он осел на пол, продолжая цепляться за решётку. «Ничего страшного не будет, если я и сидя её подожду…» Чёлка заслоняла глаза, но сил её отодвигать не оставалось. Звук падающих капель заменял снотворное… На утро мальчик проснулся от скрипа ключей в ржавой скважине и открывающейся двери камеры. — Что такое, Джузо-кун, — заботливо начала женщина в пурпурном платье. — Почему ты спишь на полу? Так можно заболеть! — Мама…вчера точно был первый день лета? — проигнорировав слова Мадам, спросил заключённый. — Если бы вчера не был первый день лета, то через неделю у Джузо-куна не было бы дня рождения~ Ты ведь помнишь о нём? Рей не забыл о дне, в который он родился когда-то, только благодаря стараниям Мадам. Восьмое июня. В это время было особенно много гостей, они сидели и ждали ежегодного дебюта любимого питомца Биг. Сначала Сузуе казалось странным, что день рождения у него, а развлекает он остальных, но позже это вошло в его привычку. Ему оставалось думать, что все так празднуют свои праздники, кроме Мадам. Она закатывала такой огромный пир по случаю своей очередной знаменательной даты, что мальчик слышал его звуки из своей камеры. «Ничего, — думал мальчик, волоча ноги за Мадам. — Это же был первый день лета. Она не сказала, что прям придёт в первый. Есть второй, третий, четвёртый…» Проходя мимо поворота, он невольно прошёлся взглядом по непримечательному люку канализации, заросшему плесенью.***
Рей-чан стоял в своём белоснежном платье, выстиранном в честь праздника. Да, это был его день рождения — тринадцатилетие. Бубенчик на шее сейчас не позвякивал, потому что Джузо не мог заставить своё тело шевелиться. Взгляд кукол за витринами живее этих пустых глаз. Во взгляде Рея ничто не читалось, он выражал в себе разбитую вазу и осколки надежды, разлетевшиеся от неё, разорванное платье и его мятые лоскутья веры. Он был не здесь. Его вообще нигде не было. Ему было всё равно, что с ним случится. Жизнь не приносит ему никакого удовольствия, а смерть не будет иметь значения. Он только и делает, что отбирает время жизни у других, а ведь их вклад в этот мир намного существеннее. Всю неделю своего свободного времени он только и делал, что всматривался в угол. Под вечер начинали болеть глаза; он выучил, сколько камней положено до этого угла в длину и ширину. Леся не пришла. «Все люди одинаковые, мама была права. Она всегда была права.» Второй, третий, четвёртый день… Глупо было верить во всё это. Рею ничего не хотелось. Все его цели в жизни внезапно оказались такими ничтожными… Ему было всё равно. — Белоснежная кожа, ясный взгляд… — слова Биг звучали отдалённо. Её палец провёл по губам Сузуи, и тот поднял на неё лицо, но не пытался вникать во все эти слова. Они были какими-то…бессмысленными. Как всегда. Всё это было ненастоящим; кругом одна ложь. Джузо знал, что сегодня он изменится. Сначала он думал, что его изменения заключены в том, что он станет на единицу старше, потом, что эти изменения означают понимание, пришедшее к нему как раз сегодня. Но он был далёк от разгадки. Слишком далёк. Такой исход не мог породить его детский ум. — Знаю! — неожиданно женщина толкнула Рея на пол. Платье мягко опустилось вслед за ним, маленькие каблучки красных туфель стукнули о холодную плитку, колокольчик зашумел своим печальным трепетом. Пухлая рука Мадам в перстнях нащупала чувствительные гениталии в промежности мальчика. Это действие вернуло его к реальности. Возможно, только оно и смогло бы это сделать в данный момент. Взгляд ребёнка наполнился растерянностью, направленной к чему-то мило щебечущей Мадам. В один момент Рею показалось, что сейчас мама и одарит его подарком в честь тринадцатилетия. Он не знал, почему так подумал. Эта мысль промелькнула в разуме, взявшись из неоткуда, как и молоток Мадам Биг. Вложив в него всю свою жажду перемен, она занесла его над мальчиком. — Мама? Ты хочешь… В горле пересохло; он не мог сказать ничего дальше. Джузо не был адвокатом, прокурором или судьёй, чтобы изменять приговор. Он был подсудимым уже второй раз за свою короткую жизнь. Молоток судьи Страшного суда стукнул. Приговор вынесен. ✹***
Все эти слова были не здесь, всё это было во сне. Те миражные образы Леси казались реальнее, чем настоящая девочка, рассказывающая Рею о том, что произошло с ней за девять месяцев. Он слышал, но не слушал. Слова сами воспринимались его сознанием, он не пытался их понимать и говорить что-то в ответ. Это был чудесный сон среди всего ночного кошмара под названием «жизнь». Это не было жизнью, это было существованием. Джузо лежал в позе эмбриона спиной к Олесе, не пытаясь развернуться. Ему было плохо и больно, хотелось умереть, но твёрдых или острых предметов под рукой не было. Ничего не было, даже обычного булыжника, которым можно было забить себя. Этот сон — единственное, что не давало заключённому существу разбить голову об стену прямо сейчас. Сузуя знал, что если он развернётся, то Леся исчезнет. Он точно знал, и это знание было выше желания посмотреть на неё снова. Рей не знал, как себя теперь называть — мальчиком или девочкой, и нужно ли вообще кем-то быть…он был никем. Никем в этой клетке. Но даже никто боится проснуться из сладкой дрёмы. Ему было больно. Он отвык от боли, слился с ней, а теперь всё его тело снова пробудилось и начало её чувствовать. Все те удары, которых он не чувствовал из-за привычки, будто наносились ему прямо сейчас из прошлого, и теперь всё его тело принимало их. Оно было готово принять все эти фантомные и не очень муки, но сам Сузуя был не готов. Он сжимал себя руками, чтобы боль из причинного места перешла в бока. Зарывшись лицом в пыльных волосах и коленях, он плакал. Леся решила, что мальчик просто не в настроении. Может, он отвык от её голоса или общения в целом, поэтому она пыталась вернуть ему привычку говорить своей нескончаемой болтовнёй. Наконец, она сдалась и замолчала. Обидно говорить со стеной. — Что-то случилось? — участливо спросила она. Джузо молчал, а девочка не могла подумать, что он плачет. Так уж тихо это было… Но если бы он заговорил, то разрыдался и не смог бы остановиться. Нет, ему нельзя говорить. Леся смотрела на его спину, пятки и грязные волосы, пытаясь разглядеть в них причину молчания. Больше ей не давалось видеть. Блондинка всегда думала, что объятия могут устранить любую ссору и проблему взаимопонимания, но она не могла дотянуться до этого несчастного тела на полу, и это вызывало чувство бессилия. По правде, она вообще не привыкла быть игнорируемой. Все с радостью поддерживали её интересные беседы и никогда не обижались, а сейчас… Но сдаваться она не собиралась. — Если ты не расскажешь мне, я не смогу помочь. Она и так не смогла бы помочь, и Рей это знал. Девочка же не переставала верить в свою силу помощи. «А что, если она уйдёт?.. Она может обидеться и уйти.» — эти мысли были словно не самого Джузо, но они заставили его поверить: всё это — не сон. Ему нужно было начать с чего-то. С чего-то, кроме произошедшего вчера. — А у меня…у меня вчера был… — плач изнутри оборвал его слова, вырвавшись наружу. — Что, что случилось? — недоумевала Леся. Мальчик попытался что-то говорить, но не мог. В этот момент он превратился в немого, способного издавать лишь несчастные крики. — Можешь подойти ко мне? Или подползти? — Олесе передалось это отчаяние. — Хоть что-нибудь можешь?! Развернувшись на коленях, Рей пытался ползти на них к яркому пятну кофты. Он стирал свою кожу на них, спотыкаясь, падая, снова ползя. Как только рука Леси смогла дотянуться до этого слепого котёнка, она присела рядом и придерживала руками его голову и спину. Несколько минут они просто сидели, и Леся слушала, как он плачет, чувствовала руки, оттягивающие кофту на её пояснице. — Я-я не-не зна-ю, к-кто й-я, — его голос сопровождался дрожанием, и слова собирались по слогам. — Я п-просто-о-о хоч-чу, чт-что-б-ы-ы м-ме-ня по-н-н-нима-а-али, — он словно учился говорить заново. — Н-но как… — Всё хорошо. — она сказала это с уверенностью, недостающей Рею, постоянно путавшемуся в своих чувствах и желаниях, и принялась вязнуть пальцами в его волосах. Это действие вызывало успокоение. — Говори медленнее, я буду слушать и не уйду, пока не договоришь. Леся начала напевать какую-то непонятную, но спокойную мелодию. Это было похоже на колыбельную. Мелодия лилась сквозь тусклый свет и полыхание факелов, заставлявших отбрасывать сидящих тёмные тени. Джузо ничего не понимал в словах, но сама мелодия могла рассказать намного больше. Она говорила о необыкновенном умиротворении и неком смирении, даже грусти. О конце света для одного маленького одинокого человека в этом большом, необъятном мире. Она говорила о том, как уснуло солнце. У девочки получалось вызывать доверие и странную привязанность своими пустыми обещаниями. Но никто не знал всю их пустоту, кроме неё самой. Она не могла ручаться, что все эти слова про то, что она будет рядом — правда. Ей просто очень хотелось помочь человеку. Прямо сейчас. Эти слова, поглаживания, мелодия — всё должно было успокоить Сузую и притупить боль. Она не хотела, чтобы всё это вызывало привычку. Так получалось. Рей закивал головой и продолжил, говоря размереннее: — Как меня б-будут понимать другие, ес-сли я сам постоянно не понимаю се-ебя?..Я не знаю, кто я… — Мой…друг? — Я теперь, н-наверное, девочка. Я не хочу. Мне больн-но. — Эй, с чего ты так решил? — Леся положила ладони на его щёки и приподняла опухшее лицо. — Что вообще с тобой происходит? — Моя мама… «Снова мама, началось… — на секунду Леся закатила глаза. — Столько труда, чтобы отвязать Рея от неё, и что теперь? Бери мочало, начинай сначала?» — Твоя мама? Мадам Биг, да? — угрюмо скорее поправила Леся, чем уточнила. — Она сказала, что я буду теперь девочкой. Всегда. — И всё? Пф-ф-ф-ф, и из-за этого ты ревёшь? Кажется, она много раз тебе подобное говорила. — Она взяла молоток и стукнула мне…там. — Джузо положил руку на рубашку, где должно находиться причинное место. Он точно не знал столько, сколько знают его озабоченные в этом возрасте ровесники. — Это было так больно. Так больно… Я думал, мне уже не может быть больно. В этот момент Лесю, кажется, саму ударили. Ей как-то в голову не приходило, что так вообще можно сделать. — И…что ТАМ теперь?.. — Ничего. — Ничего?! Рею показалось, что в этот момент его подругу постигло самое большое разочарование в жизни, но на самом деле она просто не понимала, как такое вообще возможно. Жизнь Леси была далека от жестокости и всякого рода ампутации. — Можно, я…посмотрю? — девочке было элементарно интересно в её двенадцать лет. Восприятие и понимание детей в этом возрасте происходит преимущественно через зрение, и Леся надеялась понять произошедшее, когда сама всё увидит. — Ты не захочешь это видеть. — с этими словами Джузо слегка отполз от собеседницы. Его мучили противоречия. Леся может увидеть «это» и успокоить его, как она часто делала. Тогда Сузуе станет намного легче оттого, что его принимают и таким. Но, скорее всего, она просто уйдёт после такого и уже не вернётся. Кто захочет возвращаться к бесполому изуродованному существу?.. — Если ты не хочешь, я не настаиваю, — замахала руками Леся. — Каждый сам решает, что ему делать в таком случае, а что — нет. Можешь даже…обидеться. Убедившись, что его не заставляют, и это решение будет только самого Рея (свобода действий давалась мальчику редко, а в этом он нуждался), он всё же решил его огласить: — Я…покажу тебе. Сидя на коленях, Рей задрал рубашку до пупка. Ему захотелось отвернуться, но наблюдать за реакцией Леси было важнее. Чувства девочки в этот момент не отличались, но любопытство брало верх над двоими и они сидели, пялясь друг на друга. Красный рубец не особо выделялся даже своим цветом среди всех синяков и царапин. И всё же его выделял сам факт того, что должно было быть на его месте. — О… — только и смогла протянуть блондинка. Рей опустил рубашку. — Знаешь, это…это ведь неважно. Ты же не поменялся как-то из-за этого внутри, да? — всё ещё не в силах противостоять удивлению, заговорила Олеся. — Главное — то, кем ты себя чувствуешь. Кем ты себя считаешь, Рей, мальчиком или девочкой? Джузо стало намного легче, что его подругу это не волнует. Пожалуй, это и правда неважно. Однако боль, мешающую думать, тяжело игнорировать. — А как понять?.. — Э-э-э, ну… Например, какие игрушки ты любишь. Куклы там или машинки… — Люблю мягких! — обрадовался Сузуя тому, что смог легко ответить на этот вопрос. — Что это значит? — Да, я тоже их больше всех люблю! — призналась Леся, и после этой фразы оба зашли в тупик. — О, ещё можно понять по тому, кто тебе нравится! Девочки или мальчики. Девочка как-то не подумала о людях с другой ориентацией, а Джузо не знал никаких мальчиков или девочек. Только Лесю. — Мне нравишься ты. — открыто заявил он. — Ну, вот! — радостно вскочила собеседница. — Значит, ты мальчик, и ничего не изменилось. — Пока что — ничего, но потом будет. Мама сказала, что теперь я не буду высоким и сильным, как остальные. Вот, что изменилось. Кажется, Сузую совсем не радовал этот факт. — Знаешь, я тут подумала…подумала, что когда вырасту, я помогу тебе. — Как ты сможешь помочь? — недоверчиво пробормотал под нос Рей. — Вот точно что-нибудь придумаю, увидишь! Ты мне веришь? В этот момент Леся почувствовала способной свернуть гору или две. Например, знаменитую Фудзияму. А ещё она решила, что станет врачом, потому что без этого ей не справиться. Спонтанность в её крови. Эта уверенность давала надежду и самому мальчику, но… — Да. — сказал Рей. «Нет.» — подумал Рей. Коридор наполнил звук приближающихся шагов. Они разносились, тревожа половую пыль, языки факелов и сердца. В этот момент всё живое замерло. Остались неровное тихое дыхание, звук шагов и давящий в уши сердечный бой. Лесе было страшно даже шепнуть что-нибудь. Ей хотелось спросить, кто это, но оба и так знали ответ. ✹Flёur — Оборвалось — Беги. — одними губами передал Джузо. — Беги, — он перешёл на шёпот. — Беги и больше не возвращайся. Беги, — уже вполголоса выдавил он, кривя лицо. Они больше не увидятся, если она убежит сейчас. И это будет правильно. Нельзя вечность потакать своим эгоистичным детским желаниям. — Быстрее, быстрее, ты успеешь! — Я не оставлю тебя здесь, — ей было страшно, но она не могла просто убежать. — Нет, я не оставлю. «И что за „не возвращайся?!“ — подумала Леся, хотя ей было тяжело думать. — Как будто он может мне указывать!» — Беги! — выкрикнул Рей, и этот крик заставил на мгновение остановиться даже фигуру. Она звонко засмеялась и, оттолкнувшись, побежала невероятно быстро и легко для своей массы. Через несколько секунд рука Мадам Биг оказалась у растерянной девочки в соломенных космах, за которые женщина и схватила её. Красные заколки полетели на пол. Рей со всей быстротой схватился за руку Леси, но Мадам ничего не стоило справиться с ним. — Джузо-кун, — сказала она, — был плохим мальчиком. Ты ведь знаешь, что любых плохих мальчиков надо наказывать?.. — Мама! Накажи меня, меня! — он выпустил руку девочки и схватился за ладонь Биг, пытаясь её разжать. — Ах, Джузо-кун даже не сказал мне, что у него появился друг. Он даже не познакомил её со своей мамой, как все хорошие детки, — продолжала Биг, с лёгкостью удерживая цепкими пальцами волосы девочки, сидящей на коленях. — Поэтому я сама познакомлюсь с этим очаровательным ребёнком. Надеюсь, она сможет долго держаться при знакомстве со мной. — НЕ НАДО, МАМА, НЕ НАДО! — наверное, если бы у Рея под рукой что-нибудь было, он бы её ударил. Вся привязанность смешивалась с ненавистью, и последняя точно одолевала. — Джузо-кун должен понимать, что он сам виноват. — продолжая говорить сладким голосом, она ударила Лесю головой об пол, и та, кажется, потеряла сознание. Её лоб покрывался кровью. — Я… — заметив кровь, Рей будто сам почувствовал удар на своём лбу, и это окончательно вывело его из колеи. Он был таким беспомощным, и вместе с ним его переполняла ненависть. — Я ненавижу тебя! Ты мне не мама, ты…чудовище! Леся была права! Я никогда не… Весело слушать, как убийца называет тебя чудовищем. Сузую стукнули по голове чем-то тяжёлым, и перед глазами возникла непроглядная темнота.***
Дождь. Капли стекали с мокрых насквозь волос Рея по его лицу, вызывая гусиную кожу и дрожь: застревали в ресницах, капали с носа, текли по губам. Прижавшись спиной к каменной стене, он стоял под этим ливнем, сжимая красные заколки. На несколько десятков метров вокруг никого не было. Его привели в сознание и вытащили наружу прямо из той камеры, где он валялся. Это были следователи по гулям, и он остался жив только потому, что не прожил в этом месте достаточно долго, как другие мясники. Теперь они убьют Мадам, это было ясно. Джузо не чувствовал в этот момент жалости или радости, потому что её зарубят, как свинью. Эти люди выполняли то, что должны были. Это было их работой — убивать гулей — как убийство людей было своеобразной работой Рея. До этого момента. Он так хотел выбраться наружу вместе с Лесей и вот, теперь он здесь. И нет ни солнца, ни голубого неба, ни цветов, ни Леси. Всё это больше походило на сказку про одну пальму**, которая мечтала выбраться из своей оранжереи, но когда она это сделала, её мечты не оправдались. Была осень. Тропическое дерево, не привыкшее к таким условиям, стало замерзать, и людям ничего не оставалось, как срубить её. Пальма обрела долгожданную свободу, но стоило ли оно того?.. — Эй, малой, — наконец, из здания вышел один из следователей. Он был ещё молод и пытался казаться не из робкого десятка, но Рей понимал, что ему неприятно находиться рядом с ним и тем более разговаривать. Или он даже немного боялся… — Мы нашли какого-то мальчишку. Это твой друг? — Мальчишку? — Ага. Голубые глаза и волосы, как солома. Твой ровесник и иностранец, вот я и подумал, что знаешь. Похоже, Мадам переодела Лесю в мальчика, но Сузуя знал — это точно была она. — Что с ней? — он понял, как неожиданно громко кричит. — С ней? — парень растерялся, но на помощь ему пришёл ещё один следователь, явно старше. — Мы нашли твоего друга в большом белом зале. Судя по всему, это и было обителью гуля Мадам Биг. Кажется, у мальчишки половина костей переломана, и откуда-то из головы подтекает. Кровью. Мы вызвали скорую, но… — мужчина вздохнул и обратился к напарнику. — Скажи ему. — А я-то чего? Сам скажи. Гулей убивать проще, чем говорить такое… У меня уже в печёнках сидят лица всех этих мамочек, когда я прихожу к ним и говорю: «Здрасте, ваш сын — труп. Но-но-но, зато ка-а-ак, он сражался! Вы бы видели всю его храбрость, всю напористость…» — парень вздохнул и зажёг сигарету. — А что мне ещё говорить?.. — Он не жилец. — Не жилец?.. — слова не хотели быстро доходить до Рея. Его разум сопротивлялся всё это воспринимать. — Всё, помрёт он, — пожал по обыкновению плечами молодой голубь. — Или она, кто там есть… Не жилец. Исчезла под ногами земля, и Джузо рухнул прямо спиной на землю. — Эй-эй, — кричал кто-то. — Ты чего?! Ещё нам трупов не хватало. Поднимай его! Он прикрыл глаза. Вокруг одна грязь. Рей стал частью дождя, бьющей в него со страшной силой. Ледяная струя пробила дыру где-то между лёгкими, и теперь это место нещадно болело. Он вскочил на колени и стал заделывать эту дыру грязью. Она стекала по холодной коже, меняя цвет рубашки, но не желая заполнять дырку. Кто-то тянул его вверх, желая поставить на ноги. Сузуя вырвал руку, вскочил и побежал. Ему было всё равно, куда. Он готов был бежать, пока не упадёт в какую-нибудь канаву и не заснёт там один и навсегда, смешавшись с мокрой землёй. — Да он сумасшедший, держи его!.. Что-то оторвалось от души, оставшись в той самой камере, какая-то нитка, державшая его. И теперь его ничто не держало. В этом мире. Оборвалось. ✹***
Джузо открыл глаза. На кровати сидела Леся, крутя без остановки в руках кубик из мозаики. — Что, кошмары? — спросила она, остановившись. — Воспоминания… — пробормотал Сузуя. — Ты здесь. — это было утверждением, заставившим его улыбнуться и снова прикрыть глаза. — Конечно, — девушка подбросила кубик в воздух и снова его поймала. — Я же обещала.