Записки о моем муже.

Настроение сейчас: болезненные воспоминания. Музыка: Emilia – Big Big World. Он не сказал мне. Что папа болен. Рэймонд мне об этом не рассказал, сразу. Сейчас я понимаю, что все было сделано ради одного из самых счастливых событий в нашей жизни. Но тогда, в конце марта 2008 года, понять оказалось сложно. Как и остальные его тайны от меня, в будущем. «Он мне не сказал» – большая проблема нашей семьи. Постепенно дополнившаяся «я не сказала ему». Мы друг другу не лжем. Разговариваем, если что-то беспокоит. Но умалчиваем, ради блага друг друга. Или когда думаем, что желаем блага. У каждой семьи свои камни преткновения. И я не уверена, что ложь хуже умалчивания. Итак. Муж не сказал мне. Поэтому о диагнозе, поставленном папе, я узнала только после отпразднованного у них с Линдой в гостях дня рожденья. Двадцатичетырехлетняя дочь, оглушенная ужасом. Хотя все было преподнесено как пустяк. Словно отец слегка простудился, не более. Он уже лечится, и врачи настроены оптимистично. Подумаешь рак. Ему даже нравится новая короткая прическа – к марту был пройден первый курс химиотерапии, и выпавшие волосы успели немного отрасти. Сейчас гораздо важнее мои планы на будущее. Получение диплома в университете, до которого осталось несколько месяцев. И то, чем я займусь потом. Собираюсь ли, как обмолвилась перед свадьбой, открывать частную практику, вместе с подругой? Или предпочту найти работу в крупной клинике? А может, возьму годик перерыва, после долгой плодотворной учебы? Задав последний вопрос, папа окинул меня внимательным взглядом и перевел его на Рэда. Тот вздохнул и, слегка смущенным тоном, произнес: - Мы пока никого не ждем, Сэм. Даже не говорили об этом. И не думаю, что сейчас подходящий момент для подобных разговоров. - Мы с тобой как-то обсуждали подходящие моменты, – отец хмыкнул. – Их не бывает. Я, конечно, не тороплю вас, милая – это уже в мой адрес. – Но есть крошечная вероятность для меня не увидеть внуков. Это было бы грустно. - Ты именно торопишь и давишь. – Линда, сидящая рядом с папой на диване, покачала головой. – Сам же обещал не пользоваться болезнью как инструментом. – Да. Простите, – по новой, скорее всего, нервной привычке папа провел рукой по отрастающим волосам. – Давайте сменим тему. - Хорошо. Как на счет того, что у меня есть крошечная вероятность так никогда и не стать миссис Милхоун? – думаю, подобного вопроса от Линды не ожидала не только я. Хоть именно я и натолкнула ее на мысль о предложении, совсем недавно. Отец закашлялся. Рэймонд усмехнулся. Рыжеволосая женщина посмотрела на нас с ним с улыбкой и снова перевела взгляд на папу. – Мне понравилась идея со спонтанной свадьбой за три дня. Если ты согласен на мне жениться. - Я болен и могу не выбраться из этого. Зачем тебе такой? – мне стало неловко, из-за присутствия во время очень личного разговора. Но встать и выйти сейчас означало нарушить момент. Так что мы с Рэдом просто затихли. Он успокаивающе сжал мою руку и улыбался, уголками губ. А Линда ответила на папин вопрос: - Не знаю, зачем. Пользы от тебя почти никакой. И рыболовные крючки повсюду валяются. Так и рискуешь насадиться на них задом, садясь в кресло, – она притворно поморщилась. – Но что-то в тебе есть. Улыбка красивая. И еще мне нравятся бывшие плохие парни, когда-то решившие исправиться, ради маленькой девочки, которую им подарила судьба. А может, я просто тебя люблю. И хочу успеть хоть что-то, пока ты… здесь. Пока никуда не собираешься. - По мне, три дня для женитьбы – все-таки мало, – папа слегка нахмурился. – Я согласен, только с нормальными сроками, по всем правилам. Допустим, в июле. После вручения диплома Лиззи. Мы как раз все спокойно подготовим. Хочу мальчишник, обязательно. И волосы еще отрастут. Свадебные фото будут смотреться лучше. - А мне успеют сшить платье на заказ. – Линда улыбнулась с заметным облегчением. – И кольцо я сама себе не покупала, так что это – твоя проблема. Потом они поцеловались. Мы их поздравили. И дальше обсуждали подготовку к свадьбе, как будто ничего кроме нее не существовало. А через пару дней мы с Рэдом вернулись домой. Где я, наконец, могла выпустить свою обиду и не разговаривать с ним. Он мне не сказал о болезни отца. Я решила не говорить с ним, за это. К сожалению или счастью, продержалась лишь несколько часов. Опыта в подобном поведении мне еще только предстояло набраться. Тогда, в 2008, муж вошел в спальню, где я пряталась. Подошел к окну, у которого стояла и сказал: «Прости». Объяснил, что отец запрещал ему рассказывать о диагнозе. Что они оба не хотели портить нашу свадьбу плохими новостями. И что скрывать от меня что-то было для него сложно и неприятно. Обнять меня попытки не делал, давая пространство. Так что пришлось самой сократить расстояние между нами. Прижалась к нему, вдыхая хвойно-древесный парфюм. И меня прорвало. Всегда было интересно, откуда в человеке берется столько слез, в грустные моменты? Не знаю, сколько точно по времени я рыдала. Но успело стемнеть, и Рэд мягко увел меня от окна к кровати. Мы прилегли, и дальше я топила в слезах уже не только его одежду. Было страшно. Не как в детстве, из-за подкроватных монстров в темноте. Или в юности, после просмотра фильма ужасов, выносить мусор ночью. Страшно по-настоящему. Отвратительный взрослый объяснимый и небезосновательный страх. Чтобы прогнать такой, недостаточно просто включить свет. Мой папа мог умереть. То есть совсем уйти. Навсегда. У меня как будто вновь выбили из-под ног почву. Одна из опор моей жизни. Веселый, слегка повернутый на рыбалке, иногда нерационально оптимистичный человек. Мой родной и близкий. Принявший меня и любивший столько лет, такую, какая есть. Мой мир. Еще один мой мир. Самый безопасный и правильный. Его могло не стать. Это разрывало меня на части. Как будто в сердце раз за разом били ножом, поворачивая его в ране, для большего эффекта. И я плакала. Некрасиво, до икоты, красного лица, опухших глаз и носа. Мне было плевать. Но Рэймонду, чтобы успокоить, пришлось силой напоить меня лекарством. Сама я остановиться не могла. Успокаивалась немного, снова вспоминала о том отцовском жесте с волосами, и все шло по кругу. Уснуть мы оба сумели только совсем под утро – уже светало. И, проснувшись, я чувствовала глухую тоску. Из-за невозможности почти ничего сделать. Единственное что пришло в голову – быть рядом. Действительно взять перерыв после учебы и помогать всем, чем смогу. Когда озвучила это, Рэд кивнул. Не стал переспрашивать или уточнять. Согласился со мной и сказал, что займется поисками жилья для нас в Омахе. Если мне нужно быть рядом с папой – я буду. Мой любимый – человек действия. Если может решить проблему, просто решает ее. Если не может – минимизирует неприятности. Тем же занялся и тогда. Вокруг отца собрались отличные врачи, делающие все, что возможно было сделать. Я была благодарна за это. Наше «в горе и в радости» подверглось проверке слишком быстро. Но проходило ее с честью. В июле папа и Линда поженились. А мы с Рэдом переехали в небольшой домик, через две улицы от них. Водитель Рэда, Тайлер, воспринял переезд без восторга. А мой приятель и охранник Айзек – напротив. Почти сразу нашел в папиной больнице симпатичную медсестру. И, на первый взгляд, больше внимания стал уделять ей, а не моей безопасности. Только на первый взгляд, разумеется. Меня это устраивало, потому что все мысли все равно были только об отце и его здоровье. Тренировки по стрельбе или занятия языками ушли в тень, до лучших времен. И свежеполученный диплом был убран в шкаф. Так мой первый настоящий собственный дом оказался в Небраске. Кактус из студенческой квартиры в тот год не цвел, но все равно тоже поехал с нами. Теги: страх, обида, слезы, проверка, семья, взросление. Доступ к записи имеют только зарегистрированные пользователи. Нажмите, чтобы войти или зарегистрироваться.