Необходимость

- Он любит меня. - Твой школьник с прекрасными глазами. - Так, как ты не можешь. - Так, как я не стану. *Queer as Folk*

Я переминаюсь с ноги на ногу и недобро оглядываюсь по сторонам: пафосное место. Весь пол уложен идеально чистой плиткой, словно его натирают каждые пять минут, стены увешаны фотографиями знаменитостей, кристально прозрачные двери – чертов храм мирового шоубиза, не иначе. И дополняет все это величество поломанный лифт. Нет, серьезно, я стою здесь уже около десяти минут и как полный придурок вжимаю кнопку, словно от этого он поедет быстрее. А он едет, я-то слышу. Но какого хрена делает это со скоростью беременной черепахи – загадка. Я, конечно, парень непринципиальный и мне совершенно не тяжело подняться по лестнице, но не в том случае, когда пункт назначения находится на двадцать девятом этаже. Но если быть совершенно честным, то идти сюда мне совсем не хотелось, и поломанный лифт (который вдруг остановился на одном из этажей, ему передохнуть что ли нужно?!) отличный намек судьбы. Валить нужно отсюда. И немедленно. Я совестно выполнил свой долг и теперь со спокойной душой могу отправиться домой. Не хотелось таким образом обидеть Френка, но, да-да, показываться здесь не хотелось еще больше. Что забыл мой друг в этом месте, я только догадываюсь. Скорее всего, желает охмурить какую-нибудь звезду, он у нас такой, чего уж скрывать. Квартиры в этом звездолите стоят целое состояние, которое он, кстати, потратил, после перейдя на режим «хлеб-вода». И я совершенно не против вечеринок в честь новоселья, но тот факт, что квартира Адама находится этажом ниже… Так уж случилось, что двадцать восьмой этаж я изучил досконально. Вряд ли он здесь бывает, у него теперь целый дворец, но отторжение к данному месту никак не покидало меня. Еще ровно одна минута, и мое терпение иссякает. В одной руке бутылка дорогого виски, в другой пачка сигарет для паровоза Френка и я, как долбанная балерина, собираюсь крутануться на месте, чтобы с гордо поднятой головой пройтись по бесившей меня идеально чистой плитке и покинуть это место. Но сзади раздается топот ног. Медлю. Не скрываю, что я огромный везунчик, но сейчас не прочь бы отказаться от подобной привилегии. Конечно же, пыхтел мне в затылок никто иной, как Адам Ламберт. Слишком отчетливо я помню запах его любимого парфюма. Стою - весь из себя статуя Свободы, осталось только руку вверх поднять, не шевелюсь. Какой шанс, что он меня не заметит? Наверное, я вправду придурок, или же самоубийца, но когда двери лифта открываются, не придумываю ничего лучше, как ловко проскочить внутрь и даже не развернуться. Понимание всего идиотизма ситуации приходит ровно в тот момент, когда Адам легко покашливает, пытаясь привлечь мое внимание. Отлично! Так он меня даже не узнал?! Капюшон толстовки не делает мой затылок таким уж неузнаваемым. Наверное… Нам бы ехать пора, но мы никак не разберемся, кому на какой этаж нужно и я, натягивая дежурную улыбку на лицо, нахожу в себе смелость повернуться к нему. Ну, не убегать же? Как-то поздно теперь… - Мне на этаж выше, Адам. Не знаю, кто из нас больше удивлен: он, из-за того, что перед ним возник призрак его прошлой жизни, или же я, поскольку Адам, если мне не изменяют мои же глаза, не один. Секундное замешательство на его лице, и рука тянется к нужной кнопке. В добрый путь, блядь, всем нам! Дурацкое положение получилось. Очень неловко, когда знаешь человека хуеву тучу времени, но не в состоянии начать разговор. Просто смотрю. Хочу рассмотреть рядом стоящего с ним парня, но глаза, как назло, словно застыли. Не могу отвести взгляд от Адама и он, конечно же, замечает это. - Любуешься мной? - Наблюдаю. Вот и поговорили. Адам, как истинный альфа-самец, стоит, излучает полную в себе уверенность и это жутко бесит меня. Я хоть и не закомплексованное чмо, но тот еще сомневающийся в себе тип. Возможно, я даже завидовал ему, этому несгибаемому внутреннему стержню, на котором держался его характер. Вновь и вновь скольжу взглядом по его фигуре, тяжко вздыхая. Фигня все это, про огонь и воду, скорее всего, эти люди не знакомы с Ламбертом лично, вот куда можно смотреть вечность. Я уже собираюсь сказать какую-нибудь глупость, чтобы не выглядеть так нелепо, но Адам чуть оборачивается, и слова застревают в горле. Его шея теперь выглядывает и это настоящая порнография, я серьезно. И в довершение взглядом прилипаю на идеально сильных плечах, на которые впору закидывать ноги парней вроде меня. Мысленно дав себе оплеуху, глазами нахожу его спутника. Неплохо, очень даже неплохо. Я бы даже сказал на десяточку, по двенадцатибальному трахометру. Губы уже расплываются в гаденькой ухмылочке, но совсем некстати екает сердце, и закрадывается мысль, что парень-то как-раз входит в категорию «на всю жизнь». То, что это может быть гомолюбовь, я даже и думать не хочу, но знаю, что яд сейчас так и польется. Не любитель я похамить, но случай сейчас совершенно не тот. - По чем нынче час любви? - Заткнись, Томми. Вот уж Ромео, сразу прибежал на помощь своему щенку! А мне обидно: ну, дурак я, поздно локти кусать, когда свой шанс уже протаранил, но здравый смысл думает об этом почему-то в последнюю очередь. Адам изучает меня долгим взглядом, от которого мне хочется поежиться и, не говоря ни слова, разворачивается к двери лифта, взяв парня за руку. Срочно дайте пистолет, мне нужно застрелиться! Эта жизнь оказалось сплошным куском дерьма, который мне подбросили. Собираюсь выдавить из себя вежливое «Пока», все-таки Адам не виноват, что я такой мудак, но невезение сегодня на моей стороне. Чертов лифт останавливается, но дверь открывать совсем не спешит. Я вдруг вспоминаю, что он вообще-то поломанным был, и предусмотрительно было бы совсем им не пользоваться. Мысль эта приходит одновременно с тем, как свет тухнет и через десять секунд включается аварийная лампочка. А пиздец ведь только начинается. Худшее, что могло произойти со мной за последние месяцы: я, Адам и парень (моего!) Адама в одном поломанном лифте. Нет, я все-таки требую дать мне пистолет. Около минуты мы все тактично молчим, переглядываясь, и недоразумение, окей, идеальное недоразумение, стоящее рядом с Адамом, решается подать голос. - Что это? Отлично, он еще и тупой. Собираюсь бросить в ответ какой-нибудь еденький комментарий, но, очевидно, весь мой энтузиазм светится на лице, и во взгляде Адама читаю нескрываемую угрозу. Дуюсь. Какого хера я должен быть уважительным по отношению к нему, нам с ним детей не заводить! - Лифт сломался, − объясняет Адам парню, успокаивающе поглаживая его руку, − сейчас позвоню в службу поддержки. Настроение катастрофически падает, и я стою хмурее тучи. Это не просто экскурсия в задницу, это отношения, да и еще на почве чувств. Впервые радуюсь предыдущему жизненному принципу Адама: потрахались и разбежались. Кажется, я был именно тем человеком, кто постоянно гнобил и бросал колкости в его сторону, тем самым заставив поменять свои приоритеты. Браво. Ты отличный педагог, Томми! Если он сейчас засосет его на моих глазах, я подавлюсь. С жаждой голодающего странника, жадно ловлю каждое слово сказанное Адамом, наслаждаясь обворожительной интонацией его голоса. Словно вновь влюбился в первый раз. Наверное, сказывается долгая разлука. Странно, прощаясь, думал, что никогда не забуду ощущений, что охватывают рядом с ним, что всегда буду помнить и хранить в памяти, как самое драгоценное, а на деле все намного проще. Отпустило. Да и смысл убиваться, когда не тебя бросили, а ты. Поступок совершенно лишен логики. - Уроды! – в сердцах кричит Адам, замахиваясь телефоном в стену лифта, но в последний момент опускает руку. Хмыкаю. Когда там, за стенами железного замкнутого пространства, все празднуют день независимости, как-то плевать - звезда застряла в лифте, или простой смертник. О своей ошибке отвечающий подумает завтра, когда протрезвеет, а сегодня он постарается подъехать в течении часа. В лучшем случае. На улице пробки – отличный аргумент, и плевать, что уже почти полночь, в глазах очевидно троится. - Ну, не злись, − парень практически мурлыкает Адаму под нос, − не стоит расстраиваться по пустякам. Ты и не заметишь, как быстро пролетит время. На этот раз мой смешок не остается незамеченным. Ну, и чего так смотреть, словно оба видят меня впервые? Это время будет длиться вечность, мы же все понимаем. - Я позвоню менеджеру, − цедит Адам сквозь зубы, все еще глядя на меня в упор. Наверное, сегодня неудачный день не у одного меня. Телефон предательски выдает «нет сигнала» и незамедлительно отправляется в карман, а мне посылается легкая усмешка, не предвещающая ничего хорошего. Замечательно! Не так представлял себе встречу лицом к лицу с ним. Я уже явно завелся не на шутку, и мне только повод дай, понесет на все стороны, да и Адам, похоже, в долгу не останется. Вот только примирительный секс больше не спасет. Не знаю, смогли бы мы испепелить взглядами друг друга в прямом смысле этого слова, но незнакомец протягивает мне руку и с самой очаровательной улыбкой произносит: - Кристофер. Демонстративно бросаю пачку сигарет на пол, пожимаю руку, но в ответ упрямо молчу. Он прекрасно слышал мое имя, когда Адам тактично попросил меня заткнуться. Пусть поднапряжет память. Но Кристофер, очевидно, парень настойчивый. Судя по его сияющему лицу, он и дальше намерен вести светскую беседу, что совершенно не входит в мои планы. - Вы раньше вместе работали, да? – кивает в сторону Адама. - Нет, что ты. Мы были просто друзьями. А потом мой член оказался у него во рту. Кажется, мне удалось заткнуть его на некоторое время. Я, наверное, тот еще эгоист и гореть мне в аду, но наш забавный диалог начинает доставлять мне неимоверное удовольствие. А Адам стоит красный как рак, и я почти уверен, что слышу, как от злости его ноздри раздуваются. Кристофер наконец-то отмирает, чуть отступает в сторону, опираясь о стену лифта, и с нескрываемым интересом поглядывает на нас. Чувствую себя долбанным экспонатом в музее. - А ты не очень дружелюбен, − говорит мне. - А я тебе в друзья и не набиваюсь. Признаю, у парня талант пропускать слова мимо ушей. Мне вот подобной особенности очень не хватает. Подумать только, сколько неприятных разговоров можно было бы избежать. - Так значит, вы поссорились, − ни к кому конкретно не обращаясь, замечает он, переминаясь с ноги на ногу, а потом и вовсе садится на пол. Незамедлительно следую примеру, чего уж, полы здесь действительно продезинфицированы лучше, чем моя одежда, и Адам повторяет за нами. Прямо, как в старые добрые времена, не считая ссоры, сломанного лифта и хрен знает какого Кристофера. Сидим и как полные придурки рассматриваем подошвы друг друга. Адам купил ботинки с которыми носился месяца два, не меньше; кажется, он даже спрашивал мое мнение. Мило, очень мило. Или это не те самые? Черт их знает, этот человек бредит эксклюзивными вещами. До чего же это отстойно пялиться на ноги бывшего парня. Нет, стоп. Мы ведь даже не были парой. Мы тупо трахались. Это осознание так ясно приходит ко мне за последние пять месяцев, что даже дышать становится сложно. Он все хотел большего, а я кретином оказался. Бутылка виски приходится очень кстати. Резко откручиваю крышку и делаю один большой глоток. Проблемы не решило, но легче стало определенно. Смакую второй раз и вижу, как Адам протягивает руку. Передаю. В гордом молчании бутылка проходит три круга, либо виски дофига вкусное, либо ситуация слишком отстойная. Вариант, конечно же, второй, но мы все усердно делаем вид, что лучшего пойла в жизни не пробовали. - Почему все думают, что мы поссорились? От неожиданности жидкость застревает в горле, и я захожусь кашлем. Молча смотрю на Адама, в надежде, что в моих глазах он прочтет ответ. Серьезно? Нет, вот просто серьезно, Адам?! - Так мы действительно поссорились, а я не в курсе? Теряюсь, не зная, как реагировать. Я, конечно, понимаю: милые бранятся – только тешатся, но мы, блядь, практически за полгода и слова друг другу не проронили, как еще это можно было истолковать? Катастрофическая ситуация. То есть, я успел побывать в депрессии, уйти запой, поблядствовать вдоволь, а мы вдруг и не ссорились вовсе. А когда я кричал - пусть катится нахуй на все четыре стороны и видеть я его больше не желаю - это я так, под влиянием момента? Кристофер шумно вздыхает, глядя на нас с долей сочувствия, и тянется к пачке сигарет. Взяв себе одну, протягивает нам. - Я не курю. - Я тоже. - А я, пожалуй, закурю. Не против? − ловко щелкает зажигалкой, наполняя лифт запахом дыма. - Мне будет похер, даже если ты застрелишься, − искренне отвечаю. Парень профессионально раздражает своей невозмутимостью, словно всю жизнь только этим и занимается. Запоздало приходит мысль, что курить здесь не рекомендуется, во избежание аварийных ситуаций, но мы и без того в полной заднице, так какая теперь уже разница. Я все еще чувствую висящий в воздухе вопрос Адама, или это от того, что он не перестает смотреть на меня, поэтому считаю нужным ответить. Кристофер пускает новую струйку дыма, символично растворяющуюся. - Ну, мы вроде как расстались, эээ… − бьюсь затылком о стенку лифта. Что за бред я несу?! – То есть, мы даже не встречались и… Вообще-то я ушел от тебя, Адам! - А я тебя разве отпустил? - Чтобы отпустить, нужно держать. - Да я бы с удовольствием, − слышу в его голосе обвиняющие нотки, − вот только ты постоянно убегаешь. Смеюсь, роняя лицо в ладони. Это… Это… Мне срочно нужно выпить. Алкоголь приятно греет горло, и я все жду того момента, когда говорить станет легче. Не смогу повторить все еще тогда сказанное в здравом уме - я не самоубийца. - Бляяяя… Опять начнем с того же места, на котором закончили пять месяцев назад? Опять признаешься мне в любви и дашь почувствовать, какое я неблагодарное мудило? - Я не так говорил, − упрямо замечает Адам, отбирая у меня бутылку. Мешкаюсь, но отдаю. Снова все не так получается, словно другой сценарий нам не предвиден. Он мне сейчас душевный стриптиз устроит из-за виски, а я превращусь в еще большую язву. Почему-то поговорить трезвыми нам в голову не приходит, мы ведь гордые. - Да какая разница - как? – срываюсь, когда он вновь бормочет, что я его слова коверкаю. – Смысл тот же. Ты для меня всю душу, а я перед тобой только ноги раздвигаю. Где я не прав? На меня смотрят полные боли глаза, и я вижу как постепенно, секунда за секундой, в них рождается разочарование. Эдакий момент, когда для него я превращаюсь в полное ничтожество. Определенный успех – то, к чему я так стремлюсь? И гадко от этого нестерпимо. Словно прочно связанные узелки ниточки, которые разорвать - только ножницами. Но в этот раз я дойду до конца. Не хочу возвращать, чтоб все как прежде, когда вновь поднимусь на такую высоту, падая с которой, обязательно разобьюсь. Не хочу ломать в кровь крылья, летя навстречу любви и забытым ощущениям. А по-другому у нас не будет. Не может быть по определению. И каждый из нас понимает, что прекратить это нужно немедленно, однако - медлим. Доходим до края пропасти, топчемся, возвращаемся назад и так по кругу. И кругов этих было − не сосчитать. Но так не может продолжаться всю жизнь, нет. Шаг к свободе, в пропасть, к неизвестности - отпуская прошлое. Кто из нас сильнее, Адам? Если любишь – отпусти. Разве не так? Разве не так должно быть, черт возьми? Почему простое «прощай» в плену сложных чувств? Почему так сложно стать полным эгоистом и похуй на совесть. Меня ебет, что я кому-то там понравился? Нет, его проблемы. Любовь? Да, ради бога, пусть подавиться ею. Чувства словно яд, расплываются в крови, разъедают до кости, сочатся, гниют. Я бы рад сдохнуть, чтобы все это наконец-то прекратилось, но от любви не умирают, это слишком легко. Мысли ураганом оседают в голове, давя на виски. Этот долбанный мозг – никчемное злокачественное образование, всегда знал это. Вот и сейчас, вместо того, чтобы уснуть, это малейшее, что мой организм мог бы преподнести мне в подарок, мои глаза видят, как Адам допивает остатки янтарной жидкости, с грохотом ставя бутылку на пол. Мы обречены. В этом коконе торчать еще не менее получаса, а последняя надежда - забыться в пьяном угаре, растаяла на глазах. - Не прав, − тихо повторяет Адам, и совсем громко: − Не прав, Томми! – мое имя больно режет слух, и я зажмуриваюсь, в попытке хоть немного спрятаться от внешнего мира. − Ты трахался со мной, а затем оскорблял. Ты любил меня… Любишь, я знаю. Но и ненавидишь. Ты показывал мне свои самые чувствительные стороны, а затем превращался в мудака. Это достаточно полное описание наших отношений? – перекривляет мою интонацию, но я закрываю руками уши, не в силах слушать дальше. Полное. Достаточно полное. А я сижу как самый настоящий ребенок, в дурацкой позе, в дурацком положении и не знаю, чего хочу. Но не любить. Любить больно, этот урок я усвоил. В стороне кто-то чихает, и я поворачиваю голову на звук. Кристофер. Странно, я и вовсе позабыл, что мы здесь не одни. Адам тоже смотрит на него, и мне кажется, что они обмениваются между собой какими-то условными знаками, понятными только им двоим. Читать по взгляду. Когда-то я умел… - Вы продолжайте-продолжайте, − отмахивается от нас Крис с самым невозмутимым выражениям лица. – Считайте, что меня здесь нет. Да, нехорошо получилось. И злюсь от этого еще больше. - Простите парни, что своим присутствием оборвал вам горячий секс в лифте. Мне искренне жаль за ваш несостоявшийся половой акт! Наверное, я как-то неправильно расценил сказанные слова Кристофером. Ответом на мое хамское замечание мне служит удивленный взгляд парня и насмехающийся от Адама. Чудно и нихрена не понятно. - Ты вообще думаешь о чем-нибудь кроме секса? На долю секунды Адам позволяет себе улыбнуться, но я успеваю заметить. Совершенно не вижу поводов для веселья, поэтому продолжаю, как обычно, огрызаться в ответ, мысленно послав всех нахуй. Худший! Просто худший день в моей жизни! - Ну, раз ты о нем не думаешь, то мне приходится делать это за двоих. - Помнится, − Адам намеренно задевает меня ногой, − некоторое время назад у тебя были с этим проблемы. Ты даже само слово «секс» боялся вслух произнести. - Ха, помнится, некоторое время назад, ты влюбился в выдуманный для себя образ ангела, не подозревая, насколько у него сильна демоническая сущность. Ну, так вот он я настоящий! Здравствуй, не совсем приятно познакомится, − как яд выплевываю слова. Твой котик, Адам, выпустил коготки. Не ожидал или же удивлен? Но не беспокойся сильно, я и сам себе таким не нравлюсь. Однако сложно что-то изменить в себе, когда крышу рвет от внутренних противоречий. Он всматривается в мое лицо долгим вымученным взглядом, словно там черным по белому прописаны все изменения, и горько усмехается. А сердце в ответ отдает тяжелыми ударами, но я изо всех сил пытаюсь не обращать внимание. - А ты изменился… Я знаю. - Что, не нравлюсь таким, да? – скалюсь в улыбке в ответ. − Извини, что в который раз не оправдал твоих надежд и разочаровал. Надеюсь, таким я тебе не нужен. Мы молчим. Да и что говорить, если все уже сказано. А потом Кристофер закуривает вторую сигарету и говорит совершенно безразличным тоном. Сволочь. - Я не его парень, на случай, если тебе вдруг интересно. Да, мне это охуеть как было интересно. Я тоже не был его парнем, но этот факт совершенно не мешал нам трахаться, как обезумевшим кроликам. И, твою же мать, какого черта я ревную?! Меня не должно это волновать! Не должно, не должно, не должно… - Спасибо за полезную информацию, − как можно спокойнее отвечаю, контролируя дыхание, которое выдает меня с потрохами. – Мне прямо жить легче стало. - А ты язва и… - И еще куча плохих оскорблений, − перебиваю его. – Давай опустим эту известную всем информацию и… собственно, ты что-то еще хотел сказать? Парень смотрит на меня ошарашенными глазами, явно намереваясь обменяться грубостями в ответ. Но в последний момент, очевидно, передумывает и обращается к Адаму с таким искренним удивлением в голосе, что мне даже самому смешно становится. - Как ты вообще терпел его рядом? В ответ Адам лишь машет рукой, смотря в одну точку перед собой. По моим подсчетам там нет ничего кроме стенки лифта, и мне жуть как хочется залезть в его голову, чтобы узнать, о чем он думает. - И мы не спим вместе, − добавляет после паузы. – Надеюсь, тебе стало жить еще легче? Вообще-то, да. Но вслух я это, конечно же, не произношу. Зато пробегаюсь оценивающим взглядом по парню еще раз: а зря. Очень зря. Полностью во вкусе Адама, и он совершенно точно сделал бы его счастливым. Глупый ты парень, Кристофер, как и я. Вот только мне неопределенные тараканы жизнь портят, а в чем твоя проблема? Либо мой вопрос отражающийся на лице слишком очевиден, либо Крис, пользуясь свободным временем, решил вкратце пересказать мне свою биографию. Следующему его заявлению я уже даже не удивляюсь; мы пытаемся диалог построить. Точнее он пытается. - Я натурал. А разодет как первый педик в квартале. Видал я таких натуралов, ага. - Адаму это не помеха, − заявляю. - А мне… - А тебе и подавно. - Послушай… - Нет, это ты послушай, я тоже «типа натурал». И что с того? - Кретин полный, вот, кто ты. Железный аргумент. У меня даже пропало желание спорить. Тишина возвращает меня в прошлое. С чего, собственно, все началось? Как мы дошли до той точки кипения, когда возвратиться назад практически невозможно? Самый банальный сюжет. Даже обидно немного, что все было так нелепо смешно. И, главное, с предсказуемым концом. Ну, это когда вы лучшие друзья не разлей вода, а потом вдруг прыгаете в одну койку. Ведь это круто: драйв, адреналин. Мир по колено, и никто о вас не знает. И вы достаточно сильны для того, чтобы это ничего не значило для вас. Никаких чувств. Чистая физиология, не больше. Правда, затем кто-то один срывается и влюбляется, а для второго это все тот же секс. Потом вам крышу срывает уже обоим, и это пугает уже не на шутку. Вы вдруг вспоминаете, что это вообще-то настоящая жизнь, а не игра. И двигаться. Нужно двигаться дальше. У каждого из вас появляются собственные половинки. Блядь, да вы же искренне любите их! Но чертовы встречи в одной койке не прекращаете. Вы все еще друзья по оргазму и все эти чувства выше вас. А вы слабаки, но смело умалчиваете об этом. Но время идет и идет, и любовь-то никак не уходит. Любовь – сучка редкостная, она задерживается тогда, когда её об этом не просят. Ты любишь одного, ты любишь другого, тебя любят и есть четвертый… И это такое запутанное дерьмо! Однако, в нем обязательно найдется место для ненависти. Ненавидеть себя за двуличность, с омерзением смотреть в зеркало с мыслями - «какого черта ты вытворяешь» и на автоматизме повторять заученные действия, доводя их до идеальности. Ненавидеть второго за то, что позволяет это делать, не останавливает и поступает точно так же. Вы же вдвоем варитесь в этом огненном котле. Ненавидеть третьего за вседозволенность, ненавидеть четвертого за простое существование. Любить, ненавидеть, любить, ненавидеть, любить… И так до тех пор, пока постепенно не сходишь с ума, вырываясь из замкнутого круга. Не пытайтесь подобное повторить в жизни. Это вас убьет. Я вот снова на грани. - Вам бы на отвлеченные темы поговорить, − помолчав Крис вновь лезет нам в души. – А то грызете друг друга без конца. - Лучше бы ты просто отъебался, − говорю безо всякого зла. Просто все это не имеет больше смысла, Кристофер. Тебе не понять. Да я и сам с трудом эту схему понимаю. - Просто Кристофер у нас начинающий психотерапевт, − в разговор вмешивается Адам все с таким же отрешенным голосом, как и прежде, и какой-то странной улыбкой. Как безумец. – Он с чего-то решил, что мы для него отличная мишень и наши отношения можно спасти. Он кузен моего хорошего знакомого. Наслушался от него и бредит теперь этой затеей, мозги мне промывает. Что же, пазлы начинают складываться один за другим, выстраиваясь в единую картину. И вывод можно сделать сразу: жизнь меня ненавидит. Я практически смирился, начал жить с нуля, пусть это больше и походило на безликое существование, но я честно пытался. А теперь все мои старания превратились в горстку пепла. Я вновь перед Адамом и ничерта не смирился. Это была временная иллюзия. - Ну, и что скажешь, начинающий психотерапевт? Мы в дерьме всего по коленку или уже захлёбываемся? - Вы два придурка, − коротко констатирует факт, да еще и с такой интонацией, словно вызов мне бросает. - А ты самый отстойный мозгоправ из всех, которые мне встречались, − не остаюсь в долгу, и сразу же жалею об ответе. Кто тянул меня за язык? Глаза Кристофера суживаются, а губы расплываются в улыбке. - А ты многих повидал, я смотрю? Я хотел этот грязный секрет хранить вечность. Да, когда мысли далеко не радужные, а руки тянуться сделать какую-нибудь глупость, посещение психолога не кажется таким уж отстойным шагом. Сидя у него в кабинете, думал, что переживаю свои самые ужасные минуты в жизни, пока он с ног на голову переворачивал мой внутренний мир. Однако сегодняшний час, который вот-вот закончится, идет на рекорд. Отстойней ситуации не сыщешь. - Проходил мимо, − неопределенно пожимаю плечами и осмеливаюсь взглядом встретиться с Адамом. Он смотрит на меня совершенно по-новому, словно увидел во мне то, чего не замечал раньше. Мне чертовски неуютно под его взглядом, но глаза отвести не осмеливаюсь. Это будет означать, что я проиграл. Но паршивее всего то, что я действительно проиграл… И он знает это. То, что я так упорно доказывал ему - все блеф, обман с моей стороны. Любовь бесследно не исчезает. И я не заводная бесчувственная кукла с функцией траха, хоть и пытался быть ею. Несколько слов с его стороны, и я вновь сдамся. Ненавижу себя за слабость перед ним. Молю Бога, чтобы он отказался от меня. Ему ведь тоже легче станет, чего он тянет. Любит… Проклятое слово. А его глаза опять полны решимости. Вздыхаю. Лучше бы они были пусты, хоть на это и больно смотреть. Лучше бы он молча ушел, хоть я и ползал бы на коленях, моля его вернуться. Лучше бы он забыл нас. - Ну, и как оно, делать вид, что ничего не случилось? – спрашивает, скрещивая руки на груди. О, поверь, сложно, очень сложно. Да и тебе ли не знать, сам неплохо справляешься. - Стараюсь. Ответ тебе не нравится. Знаю. Но ты же не ожидал признания, что я подыхаю без тебя? Это слишком очевидно, чтобы произносить вслух. - У тебя хорошо получается. - У меня был первоклассный учитель, знаешь ли. Я вновь иду по скользкой дорожке. Тебя вывести – раз плюнуть, а после ты дерьма всякого наговоришь мне, о котором непременно будешь жалеть. Я досконально тебя изучил, чем и пользуюсь. Сжимаешь ладони в кулаки, и пульс на твоей шее начинает биться чаще. Да пошли ты меня уже наконец-то! Нахер ты меня вообще слушаешь? Смеешься. - У тебя богатое воображение, Томми. Я никогда не скрывал от тебя истинного положения вещей. Даже когда очень хотелось, не получалось. Ты всегда знал, как я отношусь к тебе. И выбор каждый раз был за тобой. - Выбор? – срываюсь на крик. – Я тебя просил давать мне этот ёбанный выбор? Ты никогда не думал, что я слишком слаб для того, чтобы его сделать? Тебе не приходило в голову, что мне не хватит смелости признаться? И это съедает изнутри! Пожирает заживо. Тебе не понять! Нет, стой, не перебивай, дай я скажу. Ты же хочешь услышать, да? Знаю, что хочешь. Так вот, я люблю тебя. Ты и сам прекрасно знаешь, некоторые вещи очевидны. Люблю больше жизни, и знаешь что? Это никогда не выйдет за пределы этого долбанного лифта, потому что здесь только ты, я и парень, которому по большому счету на нас насрать, у него теория видите ли. И я никогда не смогу принять твои правила игры, никогда. Я не чертов Адам Ламберт, которому море по колено. Мне сложно даются такие вещи. Тебе хочется целоваться, гулять за ручку, проводить вместе время и плевать на всех. А я не могу так, это моя жизнь и нахуй мне все посторонние в ней, я не хочу делиться. Ты не замечаешь осуждений, а меня они душат. И тот чертов секс, который нас связывал, единственное, что я мог предложить тебе. Но мы заигрались, тебе нужно больше… мне нужно больше. Больше того, чем я могу тебе дать! – с секунду молчу и шепчу едва слышно. − И, Адам, я признался тебе первый и последний раз в жизни, никогда не проси меня это повторить. Ты не хочешь меня понимать. Ты сидишь и отрицательно качаешь головой, не соглашаясь ни с одним моим словом. Наш очередной тупик. - И что ты прикажешь мне делать? – твой голос дрожит. – Что делать, если каждая секунда в моей голове занята мыслью о том, как тебя вернуть? Забыть? Я пытался, честно пытался. И это наигранное равнодушие, поиск мнимой любви на стороне… Думаешь, мне легче? Шаг за шагом выполнять инструкцию этого, − тычет пальцем в Кристофера, не разрывая зрительного контакта, − но вместо того, чтобы отдалиться, еще больше приблизиться к тебе. «Адам, ты же сам видишь, что вы должны быть вместе!» Да, блядь, вместе! А у нас не клеится ни вдоль, ни в поперек, вообще никак. Очередной разговор, который ничего не решает. Растягивает время, которое водит нас по кругу. До чего же мы никчемны в этой жизни, если даже собственные чувства нам не подвластны. Человек разумный… мне смешно от этого словосочетания. Мозги предают, сердце играет против тебя, тело отказывает. В этом смысл нашего существования? Быть зависимыми марионетками? Любить, предавать, радоваться, страдать? Глаза у Адама красные, как у вампира. Да я и сам выгляжу как сопливая размазня. Картина маслом… Кристофер сидит в углу тише воды, и я действительно благодарен ему за это. И опять выбор за мной. Принять слова Адама или же дать отпор. Цель оправдывается средствами. Ненавижу себя за это. Надеюсь, и он тоже. Набираю в легкие побольше воздуха, губы дрожат, с глаза вот-вот польются слезы, но я одеваю очередную маску, больно выплевывая слова. - Я не хочу, чтобы ты меня любил! Не хочу, понимаешь. Забудь обо мне, вычеркни из своей жизни. Перестань думать. Нет меня для тебя, просто нет! Понимаешь? Все. Конец пути, Адам. Жизнь она такая сволочь, дорога прямая-прямая, а потом хуяк – внезапность: тропинки расходятся и нам не в одну сторону. Не можем мы в одном направлении. Мы разные, ты и я… Мы… Меня душат слезы, и я запинаюсь на полуслове. Адам в мгновение ока, подрывается с места и, схватив меня за грудки, поднимает одним рывком, прижимая к стенке лифта. - Замолчи, Томми! Ты хоть сам веришь в бред, который несешь? Ты чертов эгоист, знаешь об этом? Конечно, знаешь. Как и то, что любые крохи твоего внимания, для меня как глоток воды бредущего по пустыне смертника. Позволишь мне вот так просто сдохнуть? Ты поддерживаешь во мне жизнь, не даешь зачахнуть… Боже, как же я жалок. А я люблю тебя. Ты бесишь меня больше, чем это вообще возможно в принципе, но я хочу прожить с тобой эту каждую раздражающую минутку. Я стою не в силах вымолвить ни слова. Краем сознания отмечаю, что мы остались одни. Глухим эхом слышно топот спускающегося по лестнице Кристофера. Точно знаю, что прямо напротив нас расположена дверь квартиры Адама. Этажом выше меня, наверняка, заждались. Где-то там, внизу, за пределами этого дома, обычный сонный город и куча моих неоправданных ожиданий. А прямо передо мной стоит человек, который значит для меня больше, чем сама жизнь. Он опускает руку в карман, доставая маленькую связку ключей, некогда принадлежавшую мне. Молча протягивает, предоставляя очередной выбор. - Зайдешь? Вопрос, подразумевающий больше, чем крохотное «сейчас». И у меня все еще нет ответа. Но я вновь хочу ощутить себя живым, необходимым кому-то, хотя бы на одну ночь.