Это не любовь!

Его не интересовали девушки. Более того, он даже немного их побаивался. Чокнутые стервы, которые текут при одном его виде и спят и видят, как бы зажать его в углу и изнасиловать. Кёхею никогда не везло на адекватных девушек, всё попадались какие-то странные экземпляры, сбивавшиеся в кучки, именовавшие себя его фанатками и пускающие фонтаны крови из носа похлеще чем у Сунако, стоило ему улыбнуться. Кёхей сторонился девушек, отвечал на любые их поползновения грубостью и был твёрдо уверен, что всё это очарование: юбочки, помады, духи, глупые улыбочки и жеманные рожицы — его не трогает. Он зло потешался над Ной-чан, когда она разве что из юбки не выпрыгивала, лишь бы понравиться Такенаге. Почтительно сторонился Тамао, потому что немного побаивался её неприступного вида. А Мачико была рубаха-парень, с которой можно никого из себя не изображать. Они с Юки были неразлучны, как сиамские близнецы, и воспринимали их всегда как одно целое. Сунако тоже была своей. Её вообще можно было не стесняться и даже стукнуть пару раз, если сильно доводила. На этом знакомые девушки Кёхея заканчивались. И он определённо не интересовался ни одной из них. Даже когда их с Сунако время от времени ставили в неловкое положение в надежде на то, что они наконец перепихнутся и начнут встречаться. — Кёхей, ты готов? — спросил Ранмару, поправляя галстук. Рыжий бабник смотрелся в костюме цвета сливочного мороженого так, будто в нём и родился. Такенага в чёрном фраке был серьёзен и элегантен и слегка смущался, когда ловил на себе очередной голодный взгляд Ной. Юки с Мачико были полностью поглощены друг другом и ни на кого не обращали внимания. Тамао стояла в уголке, в тени Ной, и всё равно выглядела с достоинством, как королева, решившая заскочить на чай к друзьям. Не хватало только Сунако — она уже около часа чем-то гремела в своей комнате, ругалась и стенала, как будто они не к Тётушке в гости идут, а на Лебединое озеро. Сунако терпеть не могла балет, театры и помпезную публику, которая в них собиралась. Последний такой поход закончился нервным срывом у примы и нескольких особо впечатлительных дам, когда со стороны ложи, в которой сидела Сунако начали во все стороны распространяться миазмы чёрной ауры. Пожалуй, из всех знакомых девушек в Накахаре женственности было меньше всего. Тут не то что леди, обычной женщиной не пахло. — Чёрт бы побрал этот день, эту Накахару, эти грёбаные праздники и идиотские костюмы! — проворчал Кёхей вместо ответа. Он уже полдня как собрался и теперь ходил из угла в угол, ждал, пока соберутся остальные. Неудобный костюм жал в плечах и талии, и Кёхей чувствовал себя так, будто затянут в жёсткий футляр — не пошевелиться. Остальные убеждали его, что он отлично выглядит, но что ему внешний вид, если мотня чувствительно впивается в самое дорогое, ботинки жмут, а от туго завязанного галстука тяжело дышать? — Накахара скоро ты там? Шевели поршнями, давай! Или я сейчас поднимусь и помогу тебе! Сверху донеслось что-то похожее на: «Пошёл к чёрту!», потом хлопнула дверь в комнату Сунако и послышался мерный цокот каблучков. Кёхей мысленно напомнил себе, что в Накахаре всё равно меньше от девушки, чем в Жозефине и что никакие каблуки это не спасут, и приготовился увидеть Нечто. И Нечто явилось. Он стоял почти под лестницей, поэтому не увидел лица Сунако, только её спину, когда она почти спустилась вниз. Если бы это был мультфильм, аниматоры бы карикатурно нарисовали выскочившие из орбит глаза и встретившуюся с полом челюсть. Но это была суровая реальность, и Кёхей гулко клацнул нижней челюстью, чтобы закрыть рот. Он видел Сунако голой. И не раз. Успел разглядеть во всех ракурсах, так что ничего незнакомого для него там в принципе не было. Но она впервые надела это платье, и к виду её спины, обнажённой почти до ягодиц, белой гладкой кожи, кажущейся почти прозрачной на контрасте с чернильного цвета тканью, туго обтянутых бёдер и длинных ног, кажущихся ещё длиннее из-за туфель на высоченной шпильке, Кёхей оказался не готов. Иммунитет перед очарованием девушек как-то сразу испарился, галстук стал жать совсем уж немилосердно, так что пришлось ослабить узел и расстегнуть верхние пуговицы. На лбу выступил пот, и Кёхей стёр его рукавом. Чтобы отогнать наваждение, пришлось как следует помотать головой и попытаться применить проверенный способ: разозлить Сунако. — Эй, Накахара! .. — начал Кёхей. Он ещё не знал, что ей скажет, но в голове уже вертелось несколько вариантов. Она вздрогнула и оглянулась, широко раскрыла глаза, точно не ожидала увидеть здесь Кёхея, а потом неловко взмахнула руками, как будто собиралась взлететь, и начала заваливаться на бок. Позже выяснилось, что всему виной высокие каблуки, которые притащила Ной и силком заставила Сунако их надеть. А сейчас Сунако падала, вернее, катилась кубарем вниз по оставшемуся участку лестницы, а остальные смотрели на неё с ужасом и не двигались с места. Кёхей среагировал быстрее всех — поймал её уже почти у самого основания лестницы и привычно приготовился сказать какую-нибудь грубость, но Сунако его опередила. — Чёртово Сияющее создание! — процедила она сквозь зубы дежурную фразу. — Эй, я попрошу! — возмутился Кёхей, зло на неё посмотрев. После падения она была похожа на растрёпанного воробья. С одного плеча слетела бретелька, волосы, до этого тщательно до блеска расчёсанные, приняли свой обычный спутанный вид, а помада размазалась по щеке, и от этого Сунако стала похожа на грустного клоуна. Наваждение прошло. Накахара снова была обычной жуткой девицей. Совсем не женственной, совсем не волнующей, совсем не впечатляющей, совсем не… Кёхей с трудом отвёл взгляд от выреза её платья, убрал руки и буркнул: — Поднимайся давай! Мы и так уже опаздываем, а тебе ещё переодеваться. Тётушка нас не дождётся. Она зыркнула на него так зло, что, если бы Кёхей был молоком, он бы тут же скис, и попыталась подняться. Правую ногу прострелило болью, и Сунако, тихо охнув, снова начала падать. Она инстинктивно схватилась за перила, оперлась о них всем телом и с удивлением опустила глаза на талию — там лежали руки Кёхея, на этот раз попытавшегося прийти на выручку вовремя. — Достало тебя уже спасать, — буркнул он, чтобы скрыть смущение и отошёл. Неизвестно, что Сунако ему ответила бы, потому что тут как по команде ожили остальные. Ной заломила руки и запричитала, что Сунако, кажется, сломала каблук и не повредила ли она ногу. Юки, видя, как стремительно синеет и опухает лодыжка девушки, принялся бегать по дому в поисках телефона, чтобы вызвать скорую. Ранмару по команде Такенаги побежал за льдом, а Мачико громко спрашивала из ванной, где у них аптечка. Кёхей отошёл от Сунако и почувствовал себя лишним, а она, пока её никто не видит, медленно заковыляла к себе в комнату, но на полпути её поймала Тамао и попросила подождать остальных. Очередной вечер по вине Накахары закончился совершенно неожиданным образом. Но Кёхей был ей благодарен: не придётся весь вечер терпеть шепотки и косые взгляды многочисленных подружек Мине. Он задумчиво посмотрел на ладони, ощущение мягкого шёлка платья Сунако и тепла её тела ещё было очень свежо. Мысленно Кёхей снова нарисовал её белоснежную спину в вырезе платья… Нет, он был по-прежнему устойчив перед женскими чарами. И по-прежнему его чувства к Накахаре не имели ничего общего с любовью.