Это не любовь!

Сунако готовила. Кёхей точно знал, что, когда она дома, её можно застать за одним из трёх занятий: в её комнате за просмотром её любимых фильмов, где-то в доме за уборкой или на кухне за готовкой. И на кухне застать её удавалось много чаще. Ему нравилось, как она готовила. Нравилось пробовать, уплетать за обе щеки и требовать добавки, потому что Сунако — Кёхей знал это совершенно точно, видел, как в такие минуты довольно сверкают её глаза — это тоже доставляло удовольствие. Нравилось злить её, потому что она терпеть не могла, когда ей мешают готовить. Но больше всего ему нравилось исподтишка за ней наблюдать. Сунако совсем не знала, как выглядит со стороны, и очень жаль, потому что это было воистину захватывающее зрелище. Ни одно самое яркое представление не сравнится! Она сновала между полками и шкафчиками, ловко изгибаясь или наклоняясь, вытягивая руки, гибкая, будто гуттаперчевая, и изящная, точно исполняла сложнейший танец. Не оторваться! Иногда она напевала под нос саундтреки к её любимым фильмам. У Сунако совсем не было голоса, но это было даже лучше. Она просто мурлыкала песни в своё удовольствие, мягко улыбалась, и распространяла вокруг себя тепло и свет. Такие же осязаемые и насыщенные, как тьма и холод, что исходили от неё в нормальном состоянии. Кёхею нравилось наблюдать и слушать, потому что тогда на душе становилось тепло-тепло, как в детстве, когда мама пекла для него печенье, а он помогал ей месить тесто. Сунако могла быть жуткой ведьмой, но, когда она думала, что её никто не видит, и когда занималась любимым делом, она становилась волшебницей. Воздушной, лёгкой и гибкой и очень тёплой. Вот как сейчас. Кёхей обожал такие минуты, когда она открывалась с совсем другой стороны. Он не был в неё влюблён, нет, просто ему нравилось наблюдать. Но ещё больше ему нравилось над ней подшучивать, потому что это позволяло избавиться от охватывающего его в такие моменты смущения. — Эй, Накахара! — позвал он, нарочно шумно появляясь на кухне. Наблюдал он за ней всегда в дверной проём, чтобы она его не увидела. Перемена произошла разительная. Сунако резко прекратила петь, помрачнела и бросила на него быстрый взгляд исподлобья. Ну ни дать ни взять ведьма, ритуал которой прервали на самом ответственном моменте. — Что тебе нужно от меня, Сияющее создание? — Когда ужин будет? — Его никогда не смущали такие пустяки, как её скверное настроение. — Не видишь, я готовлю. Как закончу, так и будет, — недовольно процедила она и отвернулась к кастрюле, в которой уже что-то варилось. — Дай попробовать, а? — потребовал Кёхей. Он не стал дожидаться её отказа, а сразу прошёл к кастрюле и по-хозяйски поднял крышку. — Ну-ка, что тут у нас? .. — Отойди! — взвыла Сунако, явно теряя терпение. Кёхей так увлекся вкусными запахами, что не заметил нависшую над ним угрозу. — Чёрта с два! Я только одну ложечку… Сунако взвыла громче предыдущего и принялась выталкивать его с кухни. Кёхея всегда удивляло, откуда в ней столько сил. Может, у неё в самом деле есть какой-нибудь договор с тёмными силами? .. — Уйди! Уйди сейчас же! Выметайся!!! — кричала она. До этого, когда девушка пела, её голос ласкал слух, теперь же он неприятно резал по ушам, будто бритвой. Кёхей поморщился. Но это совсем не означало, что он сдаётся. Он упёрся пятками в пол, процедил, что останется здесь, и пусть Накахара даже не пытается сдвинуть его с места, и наградил её самодовольной улыбкой. Сунако эта улыбка всегда доводила до белого каления. Вот и сейчас она зарычала и с удвоенной силой принялась выталкивать Кёхея с кухни. Он вцепился обеими руками в столешницу и девушке пришлось тянуть его за талию. Пожалуй, если бы сейчас их застал кто-нибудь из парней, разных шуточек потом не избежать. Содержимое кастрюли угрожающе заворчало и начало лезть через край. Послышалось шипение и остро и насыщенно запахло бульоном. Сунако, продолжая одной рукой держать Кёхея за талию, изогнулась и потянулась к плите. Она уже не ругалась и даже не шипела, и Кёхей вдруг понял, что запахло жареным. И не только в буквальном смысле. Он мог сбежать. Сейчас, когда она отвлеклась, это удалось бы без труда. Но грудь Сунако и немного живот касалась его спины, и ему не хотелось лишаться этого ощущения. Кёхей прикрыл глаза и застыл. Он знал, что через пару мгновений всё закончится, Сунако вооружится ножом и как обычно будет гоняться за ним по всей кухне, а потом наверняка в отместку приготовит что-нибудь вроде тушёной моркови. Плевать. Иногда, чтобы понаблюдать за ней, почувствовать, вот как сейчас, стоило пережить эти неудобства. Потому что это того стоило. Это делало его счастливым. Но по-прежнему с любовью это не имело ничего общего.