Не так

Сухая листва громко шуршит, от шоссе доносится гул машин. Свежий запах травы мешается с выхлопами бензина, с солоноватым потом Игритт, рыжие волосы лезут в рот, когда Джон целует ее в горячие губы. И еще раз, глубже. Слова «поехали куда-нибудь трахнемся» больше не кажутся дурацкими и, похоже, это самый лучший обеденный перерыв за… за очень долгое время. Черный мотоцикл Игритт лежит на боку в двух шагах от них, в десяти — от трассы. Она пьет пиво из горла, запрокинув голову, тонкая прозрачная струйка стекает вниз по упрямому подбородку, потом бутылка летит в дерево, разбиваясь яркими стеклянными брызгами. Хочется еще, и Джон гладит упругие маленькие груди, темные соски съеживаются, дыхание учащается, но получает по рукам: — Давай не так! Синеватые жилки просвечивают сквозь белую кожу, кажется, острые лопатки еще немного и разрежут ее. Игритт выскальзывает из объятий, идет, чуть покачивая подтянутыми ягодицами. Садится на мотоцикл, приглашающе хлопает ладонью по сиденью. Джон подходит, устраивается позади. Тянет к себе поближе за гибкую талию, Игритт смеется, наклоняется вперед, чтобы удобнее было вставлять глубже. Вспотевшие ладони крепко сжимают грудь, вырывается короткий выдох. Дрожат узкие бедра, член горячо, тесно и влажно покачивается внутри. Вцепившись в руль, Игритт постанывает в такт. Солнце начинает скользить по пронзительно голубому небу вместе с ними, мотор ревет, заглушая бешеный стук пульса в висках. Они едут по узкой дорожке, Джон прикусывает тонкую шею, рыжие пушистые волосы снова лезут в рот, развеваются флагом, какой-то прохожий ошарашено отскакивает в сторону. Их выносит на шоссе, яйца бьют о ягодицы, быстрее, еще быстрее, Игритт вскрикивает, прижимается мокрой спиной к груди Джона. Они не слышали ни гудка, ни удара, так и не увидели медлительный бетоновоз, когда сокрушительный толчок смял мотоцикл в лепешку, разбрызгав кровь по серому асфальту.