Искупление

Там смутный кто-то, — я не знаю кто, — Ронял слова печали и забвенья: «Бесчувственно Великое Ничто, В нем я и ты — мелькаем на мгновенье. — Константин Бальмонт

«Черный на черном» мчался по запыленной дороге, оставляя после себя клубы песка, застилавшие глаза преследователям — Отморозкам на своих «Гонщиках», оснащенных первоклассной броней. Вблизи Газтауна даже самые слабые противники могли превратить «Перехватчик» в груду металлолома, но Макс лучше сдохнет, чем ещё раз увидит, как приспешники Члема уводят его тачку. «Черный на черном» — это не просто машина, это всё, что осталось у Макса; его единственный товарищ, его единственный спутник. Предательство Жестянщика лишь укрепило давно въевшееся в сознание убеждение: в Пустоши доверять можно только своей машине. Боковым зрением мужчина уловил некоторое движение справа, в ту же секунду выхватив из кожаной кобуры дробовик и навскидку пальнув в красный бензобак автомобиля противника — разорвавший тишину взрыв заглушил бешеный рев двигателя, когда Макс впрыснул нитро и «Черный на черном» взмыл вперед, словно ласточка, не получив никакого урона от разлетевшегося на части «Гонщика». Педаль в пол, еще немного нитро — казалось, Воин Дороги почти оторвался от оставшихся двух преследователей, уходя всё дальше от проклятого Газтауна, от воспоминаний о Члеме, которого он прикончил всего несколько часов назад, и от мыслей о жертве, ценой которой ему досталась эта победа. «Напиши моё имя их кровью, Макс», — раздался в голове дрожащий голосок Славы, а перед мысленным взором пронеслись воспоминания о той самой жертве: «Шедевр», падающий в бездну, вопли Жестянщика, а затем — чудовищный взрыв и «Перехватчик», которого Макс уже давно похоронил. «Никто не убьет меня на моей же машине», — первое, о чем тогда подумал Воин Дороги, и это придало ему сил и позволило одержать победу. Громкий скрежет вывел Макса из оцепенения, но избежать бокового тарана не получилось — глухой удар машины о скалы, затем «Перехватчика» закрутило, едко запахло дымом. «Двигатель сдох», — раздраженно подумал Макс, отчего привычная злоба уже забурлила в крови. Выйдя из машины, Воин Дороги прицелился и выстрелил по вражескому автомобилю, колесо лопнуло, чего Макс и добивался. Дверь открылась, и с бешеными воплями на мужчину понесся Отморозок, но Макс успешно парировал атаку и нанес врагу несколько яростных ударов в живот, затем попятился, ожидая нового выпада. Впервые ему не хотелось как можно быстрее расправиться с врагами, впервые мужчина вдруг понял, что получает удовольствие от драки, особенно когда чувствует свое превосходство и имеет возможность причинить как можно больше боли. Жаль только, что его боль останется с ним навсегда, телесные мучения ничто по сравнению с тем адом, который переживает человек, понимая, что душа его мечется в вечной агонии, а прошлое не отпускает и с каждым разом всё сильнее проникает в сознание. Отморозок резко подался вперед и выхватил заточку, не успевший увернуться Макс почувствовал жгучую боль в руке, на мгновение в глазах помутилось, а уже через секунду Воин Дороги был сбит с ног и пытался стряхнуть с себя противника. Игра превратилась в бойню, острое лезвие находилось в опасной близости от беззащитной шеи, но Максу это даже нравилось — ощущение смертельной опасности избавляло от голосов в голове, заставляя переключаться на настоящее, на действие. Совершив усилие, мужчина дернулся вперед, ударив лбом противника прямо в голову и тем самым дезориентировав на несколько мгновений, которых хватило на то, чтобы вырваться из цепкой хватки и отскочить в сторону. Кровь из раны на руке закапала на песок, сердце забилось сильнее. Позади остановился автомобиль второго преследователя, но Макс был слишком увлечен ранившим его Отморозком, который, встав в боевую позицию, уже собирался сделать очередной выпад. «Ты настоящий безумец! — внезапно раздался в голове голос Надежды. — Судьба дала тебе второй шанс, ты мог остаться с нами, ты мог защитить нас… Но выбрал жизнь, которая свела тебя с ума! Ты выбрал вечное бегство от прошлого! Ты мог избавиться от всего этого, но не захотел! Моя кровь на твоих руках, Макс. Кровь моей дочери на твоих руках». Глухой удар по голове вышиб из Воина Дороги дух, а затем последовала боль, жгучая, режущая, она пронзила живот — Отморозок в бешеной ярости наносил ножевые ранения, а Макс не мог больше драться, потому что слова Надежды били точно и прямо в цель, потому что Макс внезапно осознал, что он и правда настоящий безумец, такой же мазохист, как и Помойка, такой же, как и все в этой проклятой Пустоши. Он не старался казаться лучше, он был сам по себе, наедине со своей болью. После смерти Члема всё изменилось — чертовы голоса и видения участились настолько, что мужчина уже перестал различать, что более реально — они или это глобальное сумасшествие, происходящее вокруг. От этого Макс всё чаще начал терять над собой контроль, понимая, что окончательно сходит с ума. Тем временем силы стремительно покидали измученное тело. Макс понимал, что жить ему осталось всего ничего, но от этого почему-то становилось смешно. Голоса умолкли, а Отоморозок всё так же продолжал бить, уже не заточкой, а кулаками. Это и правда было смешно — ведь Воин Дороги убил Члема, грозу всей Пустоши, он убил всех, кто вставал на его пути, сотни этих Отоморозков, Стервятников и бандитов полегли от его рук, а теперь… Теперь его ждет такая же бесславная смерть. «Не допущу», — вдруг ясно понял Макс и чудом увернулся от очередного удара. Тело его не слушалось, но мужчина все же доковылял до своего «Перехватчика», согнувшись и держась рукой за живот. «Нет смысла бороться… Больше нет смысла, муж, — пронеслось в голове. — Теперь ты по-настоящему свободен, ты готов». Нажав на педаль, мужчина из последних сил старался следить за дорогой, но с каждым мгновением он чувствовал, как, словно песок сквозь пальцы, уходит его жизнь, а сделать вдох всё больнее и больнее; руки дрожали, а реальность искажалась — Макс снова был не здесь, перед глазами его висело истерзанное тело женщины, что могла избавить его от вечных мук, но умерла, как и все, кто был ему дорог. «Черный на черном» резко свернул влево, где простиралась лишь бездонная пустыня; мужчина слабо улыбнулся. «Я сдохну там, где никто меня не найдет. Надо только немного потерпеть. Последний рывок». Лишь ветер гулял в том месте, куда направлялся Воин Дороги. Не было там ни мертвых, ни живых, ни тьмы, ни света. Великое Ничто — вот как называлось то место, где остановился наконец «Перехватчик», а мужчина, находясь на грани смерти, открыл дверь и упал на песок. — Вставай, встава-а-й, — послышался хриплый насмешливый голос, вырывая Макса из забвения. Мужчина с трудом разлепил веки и увидел склонившегося над ним человека, человека с ужасающе неестественным лицом и сумасшедшими глазами. Помойка. — Я убил тебя, — еле слышно пробормотал Воин Дороги, приподнимаясь на локтях. Боль постепенно ослабевала, уступая место ярости. Помойка истерично рассмеялся и покачал головой, глядя на мужчину сверху вниз каким-то странным остановившимся взглядом: — Нет, — разведя руками в стороны, бандит вальяжно сделал пару шагов назад, — ты всего лишь забрал мою жизнь. Водитель… — воодушевленно выдохнул Помойка, — сдохла вся твоя семейка, а? Да… Теперь и ты, Макс… Сдохнешь… Но я здесь не за этим, нет-нет, — тут же засмеялся бандит, заметив, как переменился взгляд Воина Дороги, — я не намерен драться с тобой, не сегодня. — Тогда чего ты хочешь, гниль? — раздраженно прохрипел Макс и, закашлявшись, сплюнул кровавый сгусток на песок. — Я? Я хочу помочь тебе, Макс, я ведь часть тебя, так что… — Помойка подошел почти вплотную к мужчине и склонился над ним, заглядывая прямо в его затуманенные болью глаза, — ты ведь от этого бежал, да? Ты этого боялся, ты это скрывал, а? — Во мне нет того, что есть в тебе, Помойка, — твердо сказал Макс. — Я должен был исполнить свое предназначение и отыскать Безмолвную Равнину, но не успел, — разочарованно вздохнул мужчина, обращаясь скорее к самому себе, нежели к кому-то ещё. — Теперь я никогда не обрету покой. — Здесь нет места, в котором ты обретешь покой, хитрый лис, — рассмеялся бандит, — потому что… Безмолвная Равнина открывается только тем, кто испытал предсмертные муки, дурак, — сплюнул Помойка и снова улыбнулся: — Но ты… Ты правда думал, что можешь обрести покой живым, здесь, в Пустоши? — насмешливо выкрикнул бандит. — Мы все изначально были обречены на вечные страдания, и ты не исключение, безумный. Ты уже почти готов. — Готов к чему? — слабо прошептал Воин Дороги. Помойка не ответил на вопрос, а Воин сдался и закрыл глаза, распластавшись на окровавленном песке, и больше никогда не разлепил век. «Ты готов искуплению», — тихо прошелестел в голове голос давно погибшей жены, прежде чем сознание окончательно отвоевала тьма.