Тающий лед

Туманная дымка окутывает парк, и порывы ветра растворяются в холодном ночном небе, столь же холодном, равнодушном и фальшивом, как и мерцающие на нем звезды, как и порождаемые ими детища. Свет не мог разогнать этот пронизывающий мрак и холод в душе контрактора, но тьма придавала ей оттенок чего-то еще более глубокого, чем обычное, пугающее своей резкостью и неизменной твердостью хладнокровие Хея. Лживость плела на этой непроницаемой оболочке узоры, подобные зимним изощреннейшим рисункам на замерзшем стекле, которые не повторит ни один художник. Жестокость же сковала подобно вечным антарктическим льдам, пробившись глубоко в самые недра этой души. На красивом, с правильными и изящными, но застывшими в своей жесткости чертами лица, появилась едва уловимая тень улыбки. Взгляд глаз цвета темной, не затянувшейся льдом проруби, отражающей еще в своей чернильной глубине ясное синее небо, устремился ввысь, выхватывая и ловя в себя слабые, крохотные отблески далеких фальшивых звезд. Дыхание Хея вырывалось наружу из бледных, четко очерченных губ миллионами неосязаемых кристаллов и исчезало вместе с резкими порывами в тяжелом, пропитанном ночной тьмой воздухе. Сегодняшнее очередное дело и убийство проложили внутри него еще один слой ледяной, больно царапающейся, но такой хрупкой и несущественной корочки. -Инь,— негромко позвал Хей— Возвращайся к Хуану и Мао, я приду позже. Девушка, сидящая возле круто обрывающегося берега реки, вынула пальцы из воды, стряхнула коротко сверкнувшие крупные капли, выпрямилась и чуть кивнула головой, повернувшись к контрактеру. -Только подойди ненадолго, Инь,— уже едва слышно произнес Хей. Девушка безмолвно приблизилась к нему и опустилась на колени, как обычно делала в последнее время на эту просьбу Хея. Глаза их оказались на одном уровне, и Хей приподнял было руку, но тут заметил мелькнувшую на небе звезду. Почти неощутимый, неприятный холодок пробежал по коже, когда он подумал, что рано или поздно упадет и его звезда. Хей вновь взглянул на Инь, стараясь отгородиться от давления всего остального, ненавистного мира. Ощущение, прикосновения к бездушной кукле стали сейчас единственным, что не давало хладнокровному убийце погрязнуть в черной лавине собственного равнодушия и бессердечия. Рука сама потянулась к черной ленте на волосах Инь и развязала ее, а пальцы тотчас зарылись в серебристый шелк мягких, волнистых волос. Нежная, прохладная, еще влажная ладонь легла на бледную щеку юноши, и Хей закрыл глаза. Сейчас Хей мечтал забыть о том, что Инь лишь марионетка, безропотно выполняющая любой приказ, а он контрактер, трезвая, холодная расчетливость и рассудительность которого были определяющими качествами всех ему подобных. Сверхъестественное, казалось бы совершенно забытое трепетное волнение от близости Инь, сравнимое разве что с тем чувством, что Хей испытал не так давно, увидев в телескоп впервые за долгие годы настоящие звезды, единственное сейчас могло заставить Хея ощутить себя живым. Человеком, имевшим когда-то пусть не совсем обычную, но настоящую человеческую жизнь. В которой была сестра, любимая вполне естественной братской любовью, что так быстро покрылась налетом мести и чувства долга за пропавшую сестру. Судорожный тихий вздох растаял в серебристых волосах, а пальцы стиснули складки черной кофты. Хей отстраненно смотрел на спокойное лицо Инь. Хей знает, что она все понимает, но не ответит. А он и не требует ответа, просто касается таких же мягких, нежных и прохладных, как и ее руки, губ девушки своими. Она не скажет ни единого слова, а после по-прежнему молча уйдет, как и всегда. И лишь то тепло, что долго еще будут хранить губы Инь, становящийся еще более глубоким, ярким и контрастным блеск темно-синих глаз Хея, соленые капли, что застыли в их уголках и на подбородке, и уже почти угадываемая, ясная улыбка остающегося в одиночестве юноши скажут о том, что возможно когда-нибудь будет отогреть и его замерзшую душу.