***
Что ж, девушку к себе домой и Благородного бабника прямиком в постель к любимой проводили, пора бы и о себе вспомнить. Как только Софи и Дэвид скрылись в особняке де Брюне, Пьер снова горячо поприветствовал Экене. Он невыразимо был рад встрече. Раньше ведь они жили в одной хижине, сейчас двоих братьев разделял океан. — Как ты добрался-то до меня? Мы с тобой, брат, даже поговорить толком не смогли! — Без каких-либо проблем! — отрапортовал Экене. — Я давно решил тебя навестить, писать в письмах не стал, чтобы мой визит был сюрпризом. Жаль, только что в Марселе тебя не было, пришлось ехать в Париж. Но зато я снова увидел столицу Франции! Девочки оставлены на Коу, брат уже почти взрослый, он сможет о них позаботиться. — А как поживает наша ребятня? — жизнерадостно вскричал Пьер, желая узнать обо всём на свете. — Коу — мой несравненный помощник, как в домашних делах, так и на охоте, — с гордостью за брата сказал Экене. Поскорей бы ему исполнилось семнадцать, и он бы прошёл инициацию. А вот с девочками труднее... Раньше думал, что когда они подрастут, то хлопот у меня меньше станет, но я ошибался, — вздохнул Экене. — С Эми и Инатой проблем никаких нет, а вот с Мики чаще стали бранимся, и наши склоки уже не назвать детскими разборками. Мики начинается казаться, что я нянчусь с ней, как с двухлетней, а она уже взрослая тринадцатилетняя дама! Хорошо, что Токи взяла на себе роль взрослой подруги, а то бы я с ума бы сошёл. — Ничего не поделаешь, взрослеет Мики. Подожди, скоро и Ината и Эми восстанут, когда почувствуют себя взрослыми, — потрепал Пьер Экене по голове. — Ну как у тебя дела? — Не люблю хвастаться, — немного смутился Экене. — Но вождь и старейшины сказали, что я стал одним из самых лучших охотников. К слову сказать, мне в этом году дали честь вторым после вождя поблагодарить за прошедший год духом и возложить им дары. — А как поживают наши друзья? Весёлый Экене повесил головой. Он долго молчал, а потом произнёс: — Шониирида умерла незадолго до моего уплытия. Смерть пришла и за ней. Бедный Бохлейн, так даже с кровати встать не мог первые дни. Он не представляет, как будет жить без любой жены, с которой был вместе семьдесят лет. Бохлейн очень сильно высох и исхудал. Сейчас он живёт вместе с младшим сыном Филиппом, ведь ему даже еду приготовить себе уже тяжело. Странно, что Бохлейн вообще на ногах стоит, будто что-то всей силой удерживает его в этом мире. Пьер омрачился. Он любил старую Шониириду, которая часто помогала ему и советом и делом. Сколько раз старуха выручала Пьера и его семью. Но смерть никого не обходит стороной, у неё нет любимчиков. Братья решили почтить старейшину минутой молчания. — Пьер, я сильно рад за тебя, — отойдя от скорби, произнёс Экене. — Ты даже как-то внешне изменился. Тебя прямо не узнать. Вот что значит — сила любви. Тебе нужно только пожениться. — Долго ещё нам думать о свадьбе, — пожал плечами Пьер. — Экене, я не забыл Мейкну. Я никогда не смогу забыть или разлюбить твою сестру, она по-прежнему живёт в моём сердце. Ну а ты, брат, выбрал себе невесту? — Какая невеста? — с грустью проговорил Экене. — Пока не отдам замуж сестёр, о свадьбе и думать не хочу. У меня другие сейчас дела. Он вздохнул. Его друзья уже почти все переженились. Баако на следующий день после своей инициации объявил о свадьбе с Гарани. Акиш и Ненжёди тоже нашли достойную жену и хорошего мужа. Его друзья стали матерями и отцами, а Экене сидел "в девках". В Тинуваку браки заключались рано, редким явлением было, когда кто-то женился или выходил замуж после двадцати пяти. Но Экене сделал выбор. Он поставил счастье сестёр и брата выше собственного благополучия. Он перестал говорить. Пьер заметил, как Экене смотрит на стену, но его взгляд находиться где-то очень и очень далеко. Экене что-то вертел в руке. — Эй, что с тобой? — испугался за брата Пьер. Экене вспомнил свои последние дни перед отъездом во Францию. С наступлением вечера он должен был зайти к Азубуику: отчитаться за рыболовные сети, которые порвал соплеменник, находящийся в учениках у Экене, сообщить о пойманной добыче, раз вождь отсутствовал на охоте. Совместное введение хозяйства имело, как и свои плюсы, так и минусы. Вождь должен был знать обо всём. Экене зашёл в хижину Азубуика. Но вождя не оказалось дома. Одна лишь Токи сидела на кровати и о чём-то думала. — Этераяма, дядю вызвали старейшины, — сказала Токи, не взглянув на гостя. — Хорошо, тогда я попозже зайду, — ответил Экене. — Экене, это ты? — подскочила Токи. Она засияла. Она не скрывала своей радости от Экене. Ему стало неловко. — Передай дяде, что я заходил, — пробубнил он. — Экене, останься, — нежным голосом попросила Токи. — Ты скоро уплываешь, давай, хоть посидим вдвоём, как в старые добрые времена. Экене переминулся с ноги на ногу и согласился побыть вместе с Токи. Он присел рядом с девушкой. Давненько он не был в хижине вождя. Когда Экене был ребёнком, он часто играл с Токи у неё дома, но став мужчиной, всё изменилось. Изредка он заходил в эту хижину, а если и заходил, то не к Токи, а только к её дяде-вождю. Он смотрел на Токи и не знал о чём с ней поговорить. Раньше темы для разговора появлялись сами по себе. Как же прекрасно было время, когда они не были обременены никакими заботами и целыми днями проводили время вдвоём или с другими друзьями. "Что же сейчас осталось от нашей дружбы?" — подумал Экене и посмотрел на Токи. — Будь осторожен там, Экене, — сказала Токи с таким тоном, словно её другу во Франции угрожает смертельная опасность. — Ничего со мной не случится. Будь спокойна, Токи, — ответил Экене и подсел поближе, чтобы успокоить её. — Ты уже бывал несколько раз по ту сторону океана, и каждый раз с тобой что-нибудь да случалось, — вздохнула Токи. — Да я раньше когда десять шагов от дома делал, то находил неприятности себе на голову, — засмеялся Экене и положил голову Токи к себе на плечо. — Больше ничего подобного со мной не случится. Токи не оттолкнулась от Экене. Ей было тепло и спокойно рядом с другом. — Экене, раньше ты был таким дуралеем, — произнесла она. — А сейчас я с каждым днём восхищаюсь тобой всё больше и больше. Только сильный человек может принять раскаяние друга и простить его. Ты не знаешь, что такое "сдаваться". Я горжусь тобой. Ты не Этераяма. — А что тебе не нравиться в Этераяме? — спросил Экене Токи, она никогда не говорила ничего плохого про лучшего друга. — Он прекрасный парень. Но порой я чувствую в нём какой-то сильный холод или же огонь, способный сжечь всё дотла. А жестокость Этераямы пугает меня. Я видела как-то раз вас на охоте. Вы словно земля и небо. По тебе видно, что ты не хочешь причинять животным вреда, а Этераяма... он... — Я охочусь только потому, что пища — наш способ выжить. Мясо ещё не научилось падать с неба, а отказаться от него я, как Бохлейн, не могу. Но Этераяма охотиться по другой причине, — погладил во волосам Экене Токи. — Когда человек не может подчинить себе равного, то ему приносит удовольствие от страданий слабого. Вот и приходиться Этераяме отыгрываться на животных. — А вот дядя считает, что Этераяма отличный воин. Дядя хочет, чтобы Этераяма стал моим мужем. — А ты любишь его? — спросил Экене, посмотрев в лицо Токи. — Люблю, но только, как друга. Я не смогла бы быть женой Этераяме, мы слишком разные. Токи услышала какой-то шорох возле двери. "Дядя вернулся?". Но возле хижины стоял не Азубуик, а Этераяма, про которого только что вспоминали. Он пришёл в гости к Токи. — Входи, — мило сказала Токи. — Мы только что, про тебя говорили. — А кто мы? — поднял брови Экене, зная, что Азубуик со старейшинами. Он помахал рукой Этераяме. Тот недобро посмотрел на своего друга детства, а затем перевёл взгляд на Токи. — Зайду к тебе в следующий раз, — кисло сказал он и хлопнул дверью. Тоуи подошла к Экене и положила ему на плечи свои руки: — Обещай, что вернёшься, — грустным голосом сказал она. Вскоре состоялось отправление Экене. Забот перед самым отъездом дел у него навалилось выше крыше. Экене давал последний раз брату советы по дому, по поведению, наказывал не сюсюкаться с сёстрами, но и не быть слишком строгим. Он не заметил, как проводить его пришла Токи. Она была весела. — Не переживай за сестёр, я присмотрю за ними, а заодно и за Коу, — прощебетала Токи и потрепала Коу по щеке, что не очень понравилось мальчику. Токи подошла к Экене. Она хотела его обнять, но не смогла. Токи смущалась. Она положила в его руку маленький камешек с голубым отливом. — Я нашла этот камень ещё маленькой девочкой на берегу океана. Он всегда был моим талисманом. Экене, пусть он хранит и тебя. Не потеряй. — Клянусь, что не потеряю, — сказал он и захотел сам обнять Токи, но случайно поцеловал её в лоб.***
Лучи солнца проникали в окно и образовывали на полу причудливую игру теней и света. Пьеру было холодно. — Наступил день Х, — задумчиво сказал он. — Ни пуха тебе, ни пера, — пожелал Экене удачи. — К чёрту, — ответил Пьер, а про себя произнёс: — "К чёрту всё и всех, и зачем я согласился?". Ему не хотел идти к родителям, но Пьер не мог нарушить или откладывать обещание, данное сейчас Софи и когда-то давно Марани. Он так хотел напоследок увидать Софи, но она, скорее всего, собирается на свидание с отцом, лучше её не тревожить. Экене предложил пойти вместе с ним, если ему тяжело, но Пьер отказался от его помощи. Пьер не стал даже заказывать фиакр. Ему трудно было с самого утра общаться с людьми. Он открыл дверь и столкнулся с Дэвидом. Тот только вернулся домой, после ночного свидания с Изабелль. — Какие книжки сегодня прочитали? — подколол Пьер друга. Дэвид был слишком уж задумчивый. Он как будто парил в другом мире. — Джонатана Свифта, — витиевато ответил он. Пьер пристально взглянул на него. Дэвид был какой-то не такой. Он несколько раз убегал к Изабелль, но когда возвращался, но раньше был в нормальном состоянии. Казалось, что сейчас Дэвид выпил бочку пива. Пьер всё понял. Он схватил друга на рубашку и прижал к стене: — Мало тебе простых разбитых сердец? — зарычал он Дэвиду. — Решил перед тем, как бросить девушку, ещё помутить с ней как следует. Дэвид резко отпихнул Пьера. — У меня с Изабелль всё серьёзно. Я не брошу её, — заявил Благородный Бабник. — Самое главное не стать мне папашей, — чуть вздохнув, промолвил он. "Что-то не верю я тебе, друг", — подумал Пьер, но вслух сказал другое. — Если что-то случится с Изабелль, Анна тебя в порошок сотрёт в прямом смысле слова. Так что думай, если хочешь сохранить себе жизнь. Пьер вышел из дома Дэвида и направился к особняку родителей. Руки дрожали, через каждые десять метров он поворачивался назад, думая, не вернуться ли назад. Он снял шляпу с головы и теребил в руках, желая хоть как-то успокоиться. Путь до дома Лоре словно был вымощен горячими головешками. Особняк маркизов де Лоре выглядел громадным и зловещим. Пьер позвонил. Ему открыл старый камердинер. Слуга не узнал сына своих хозяев. Но Пьер прекрасно помнил его. — Хозяева дома? — Только маркиз де Лоре. Маркиза решила... — Тогда мне нужно увидеться с Луи Лоре, — быстро произнёс Пьер и без приглашения переступил порог дома. Он оглядел прихожую дома. Ничего не изменилось, каждая вещь стояла на своём месте, словно не было тех долгих одиннадцати лет. Пьеру стало не по себе, ему казалось, будто невидимые духи летают по особняку и наблюдают за ним. — Подождите сию минуту, пожалуйста, месье, — вежливо попросил слуга. — Я сейчас скажу хозяину о вашем визите. — Он в своём кабинет? — спросил Пьер. — Да. Пьер ринулся наверх. Он не мог ждать, а нахождение в огромной прихожей или гостиной давило на грудь. Его не остановили ни крики камердинера, ни столкновения с горничными. Пьер лишь замялся над портретом деда, который висел среди портретов далёких предков родов Лоре и Вернантов. "Привет, дедушка. Давно я тебя не видел, — поздоровался с портретом Пьер. Дед добрыми глазами с холста взирал на внука. Рядом с Филиппом стоял Бохлейн. — Прямо как мы с Экене, — улыбнулся он печально. — Но только ты, дед, спас Бохлейну жизнь, а я помог семье Экене отправиться на тот свет". Пьер постучался в кабинет отца, но, не дожидаясь разрешения войти, зашёл в комнату. Луи величаво сидел за своим рабочим столом и перебирал важные бумаги. За спиной висел громадный портрет Наполеона Великого. Макушка у маркиза полысела, лицо покрылось морщинами. Пьера потрясло, как сильно постарел его отец. Но Луи по-прежнему оставался маркизом. Он сидел грациозно, словно король на троне. Один лишь его вид вызывал уважение и страх. Пьер узнавал в Луи черты своего лица. Отец и сын стали сильно похожи. — Прошу присаживайтесь, месье, — не поднимая глаз, произнёс Луи. — С какой целью ко мне вы пришли? Пьер сделал шаг вперёд, он ещё сильнее затеребил шляпу, которая измялась так, что стала похожей на половую тряпку. — Здравствуй, отец, — произнёс Пьер. Луи вздрогнул словно от удара молнии. Он хотел что-то сказать, но голос задрожал. Он выскочил из-за стола, обронив стул, и бросился к сыну. Луи крепко прижал к своей груди сына и рыдал от счастья. — Пьер, сыночек, малыш мой, — ласково говорил он, гладя Пьера по голове, как девятилетнего мальчика, и обсыпая его голову и лицо градом поцелуев. Пьер правой рукой обнял отца. Но он не испытывал таких же искренних и радостных эмоций, как его отец. Он узнал в горделивом и величавом маркизе своего отца, который рядом с сыном был не маркизом, а папой. А Луи, оказавшийся на седьмом небе от счастья, то забрасывал Пьера поцелуями, но отпихивал его в сторону и пронзительно всматривался в его лицо, замечая, как повзрослел сын, и снова прижимал Пьера. Только спустя несколько минут Луи прекратил обнимать сына и отпустил его. Он вытер с глаз слёзы, посмотрел Пьеру прямо в глаза и со всего размаху влепил звонкую пощёчину. Пьер едва не потерял равновесия от сильного отцовского удара. — Где ж ты, негодник, пропадал эти годы? — закричал Луи на сына. — В Африке, в племени Тинуваку, — покорно ответил Пьер, вытерев кровь с разбитой губы. — Брось свои шуточки! — воскликнул Луи, глаза у него снова намокли. — Я говорю правду, — продолжал с гордым спокойствием говорить Пьер. — Отец, может, ты помнишь, Экене, раба Анны Ландро в Новом Орлеане? Он мой лучший друг, с некоторого времени я считаю его своим братом. Луи пребывал в растерянности. Ему стало страшно. — Тогда ты знаешь про тётю Ками...? — оборвался его голос. — Да, — кивнул головой Пьер. — Тётя Камилла погибла, чтобы спасти меня. Если бы не она, то я бы не стоял сейчас перед тобой. Пьер замолчал, не зная, о чём говорить с отцом, которого не видел много лет. Он не испытывал глубокого сыновнего порыва из-за большой разлуки с любящим отцом. Он не чувствовал и совести. Луи тоже молчал. Гордыня не позволял ему поинтересоваться жизнью паршивого сына. Луи не такой ожидал встречи с Пьером. Он представлял, как сын кидается ему на коленях и просит прощение. Но оказалось, что Пьер не чувствует себя виноватым в содеянном. Отец и сын стояли в двух шагах друг от друга, но их словно разделяла пропасть. Луи свысока взирал на сына, который когда-то смог пойти против его воли. Пьер понял, что если он не заговорит, то никогда у них не начнётся разговор. — А где мама? — Она на кладбище, решила навестить могилу твоего деда. Возникла снова пауза. — Как вы с мамой жили эти годы? — тихо спросил Пьер. — Спрашиваешь, как мы жили? — переспросил Луи и вдруг засмеялся. — А как могут жить отец и мать, которые потеряли единственного сына? — гневно закричал Луи. — Да никак мы не жили! Мы просто существовали! Жили мы, ещё говоришь... Твоя мама хотела покончить с собой, когда все попытки найти тебя потерпели крах. Хорошо, что вовремя я ворвался в комнату и не дал ей надеть на шею петлю! — руки и голос Луи задрожали, когда он вспомнил любимую жену, стоявшую на краю гибели. — Мы пытались смириться твоим уходом, хотели даже родить другого ребёнка, но у нас ничего не получалось. Каждый день мы с твоей мамой молились, не за то, чтобы ты вернулся тобой, а за то, чтоб только жив, здоров и счастлив ты был! Мы готовы были даже душу дьяволу продать, лишь снова увидеть улыбку на лице дорогого сына! Мечта Луи сбылась. Пропавший много лет назад сын вернулся, он стоит перед ним. Но Луи несколько минут назад плакавший на плече у Пьера, не мог позволить на сей раз обнять сына. Он стоял слово каменная статуя. — Пьер, сильно же ты изменился. Как повзрослел! Как похорошел! — с восхищением отец рассматривал сына. — Расскажи-ка о себе? Как же так получилось, что ты убежал в Африку, а не в комфортное местечко? И как ты снова в люди выбрался? Пьер улыбнулся. Он чувствовал что-то тёплое, исходящее от отца. И надеялся и что это тёплое переборет, наконец, смазливую честь и аристократизм Луи. — Я сбежал в племя Тинуваку потому, что там никто бы никогда не догадался искать. И мой план, стоит заметить, удался. Там я обрёл друзей, новую семью. Ты не нашёл меня ещё потому, что я сменил имя и фамилию. Меня усыновил капитан Шарль Барре. Я теперь Уэйт Барре. Сейчас у меня в жизни всё хорошо, — Пьер не стал посвящать отца в своё тяжёлое прошлое. — Окончил учёбу, открыл даже своё магазинчик. Но это временно, в дальнейшем хочу заняться мореплаванием. Луи с облегчением вздохнул. Ему хоть и тяжело было слышать, что у сына новая семья, но он был рад, что Пьер жил в любви и заботе. — Ты ещё не женился? Пьер мотнул головой. Луи обрадовался. Он легонько толкнул сына в бок, глаза его засверкали. — Между прочим, Анна Ландро до сих не вышла замужем. Видел бы ты её! Такая красавица стала! Анна может ещё стать тебе прекрасной женой. Пьер отступил на шаг от отца, вновь сомкнув в руке шляпу. — Я видел Анну. Она красавица, не спорю. Но у меня есть возлюбленная. Её зовут Софи Дюшен. Пьер улыбнулся, он почувствовал себя победителем перед отцом: он смог полюбить другую девушку, которая сильно отличается своим происхождением от аристократки Анны. Пьер ожидал увидеть реакцию отца. Наверняка Луи де Лоре слышал про незаконнорожденную "сестру" Анны де Ландро. Луи, стоявший с высоко поднятой головой, на мгновение осунулся слово дряхлый старик. Он выпучил глаза, и чуть не подавился своей же слюной. — Да ты хоть знаешь, что говорят про эту Софи? Знаешь, кто её мать и бабушка? — прошелестел он, взирая на Пьера таким взглядом, будто Пьер с помощью волшебства превратился в магического несуществующего животного. — Да, я всё знаю, и первое время даже верил в это. Я также познакомился с её бабушкой и мамой, прекрасные и милые женщины они. Луи стукнул ногой по полу, так что задрожал весь дом. — Ты хочешь себе репутацию разрушить? — закричал он. — Пойти под венец с дочерью женщины, о которой вся страна грязные сплетни слагала, а бабка которой так на самом деле имела по сто любовников в год? Почему ты не мог выбрать девушку из своего окружения на подобии Анны де Ландро? Пьер тяжело вздохнул и потряс головой. — А ты, отец, ни капельки не изменился. Такой же сноб, помешанный на чести. — Хочешь себе жизнь всю испортить? Эта сейчас у вас конфетно-медовый период, ты ничего не замечаешь, что творится у тебя за спиной, а каково потом будет, когда весь город станет шептаться о тебе? — потерял выдержку короля Луи и вознёс руки к потолку. — Господи, спасибо, что хоть фамилию этот глупец поменял, хоть род Лоре не опозорит. Пьеру было смешно смотреть на отца, но меж тем, ему было грустно. Он чувствовал только отвращение к отцу. — Знал бы ты, кто был моей первой любовью... — протянул Пьер. — Пап, а если бы сейчас вся Франция затрепетала, что, например, твою жену Луизу родители нашли в водосточной канаве? Как бы ты к этому отнёсся? Тут же бросил бы маму, ведь союз аристократа с отрепьем вредит чести? Луи передёрнулся весь от такой мысли. — Кончено же нет! — воскликнул он. — Но, Пьер, ты сын маркизов. Потомок двух древних родов, твоя жена должна носить такую же голубую кровь. Такова твоя судьба. Так тебе предначертано. Пьер отходил к двери. — Отец, кровь у всех одинаковая — красная и легко проливающаяся от ран. — Пьер сказал устало. — Ты сейчас опровергаешь свои слова, сказанные недавно. Ты говорил, что был отдать всё, лишь бы твой сын был счастлив. Твоя жизнь превратилась в пустоту без меня… Но как оказалось, титул и честь рода гораздо важнее единственного сына. Ты продолжал жить эти одиннадцать лет полноценной жизнью, ведь маркизовское достоинство ты сохранял. — Отец, мне жаль тебя, — печально произнёс он. — Смысл человеческой жизнь заключается не в выполнении установок, заданных обществом, у каждого свой путь, своя чаша с нектаром. Твоя любимая маркиза Анна, не очень-то радуется жизни. Я с ней сталкивался и в детстве, и в юности, она всегда была мрачной и злой. А вот Софи Дюшен, заклеймённая жестоким прозвищем, умела и умеет радоваться жизни. Ей ни нужны никакие титулы и славы. Знаешь, что такое для неё честь? Честь — быть верной своим близким и стране, быть справедливой, признавать свои ошибки, не обвинять других, если виновата она. В Софи тоже течёт эта "голубая" кровь, но ей важна не связь с напыщенными голубокровиками или королями-предками, жившими сотни лет назад, а связь с людьми, которые живут сейчас и которые ей дороги! Пьер собирался уходить. Луи молча взирал на него, продолжая смотреть на него снизу вверх. Он был разочарован в сыне. Пьер потянулся к ручке двери, но внезапно остановился. — А хочешь, я расскажу во всех красках и деталях, как я жил? Луи не желал ничего слышать. Но Пьер уже открыл рот. Он обрисовывал отцу жуткую картину, когда приходилось попрошайничать вместе с бродягой и разбойников Одноглазым Аланом, а заодно в лохмотьях петь песни на потеху толпе. — А мне немного приятно было спать под открытым небом, когда с высоты на тебя смотрели миллионы звёзд, — сладко говорил Пьер. Он рассказывал отцу о том, как начал познавать любовь. Как смущался от одного взгляда дикарки по имени Мейкна. Как ухаживал за девушкой и что чувствовал к ней. — Я думал, что она станет моей женой, — признался он. Пьер не скрывал от Луи, как гнул спину на плантации Фикса наравне с его рабами. А потом вкалывал на двух стройках и прислуживал старой умалишённой бабке. — Я мог ограбить какого-нибудь богатея или залезть в чужой дом и вытащить всё добро, чтобы обеспечить себе нормальную жизнь. Но, что поделать, честь не давала мне так поступить... Признаюсь, папа, мне даже понравилось работать на стройке. Я принёс людям добро. Одним людям построил дом, где они будут жить, а для других — церковь, где люди смогут просить о помощи Бога и благодарить за исполненные молитвы. Луи лишь фыркнул. Он не понимал, как Пьер может говорить так спокойно, когда сам захотел опуститься до уровня рабов. — Спасибо, что хоть фамилию сменил, — презрительно ответил он. Пьер подождал, что ещё скажет ему отец. Но Луи гневно молчал. — Я пошёл, — закончил разговор Пьер. — Прощай, отец. Больше ты меня никогда не увидишь. Я хотел дать тебе шанс, но оказывается слава важнее семьи. Поэтому я пошёл. На прощание скажу только одно. Я рад, что сбежал из дома одиннадцать лет назад. Я счастлив, что вырвался из этого общества, пропитанного зловонием изысканности и поэтичности. И я никогда в него не вернусь. Отец, только об одном прошу, — взмолился он. — Не говори ничего маме. Ей лучше жить спокойно, ничего не зная про меня. Я не хочу видеть и маму. Она такая же, как и ты. У вас даже имена одинаковые. Королевские! Не то, что у меня "Уэйт", — с иронией произнёс Пьер и хлопнул дверью. Дверь не закрылась. Луи подошёл и прихлопнул её. Ему хотелось бежать за сыном, остановить его, вернуть назад. Но Луи считал, что он выше этих эмоций. Если пожмёшь руку тому, кто плюнул тебе в лицо, — потеряешь честь. Он должен с гордой и высокой головой смотреть на таких людей, к которым относится его сын. Пьер выбежал из дома, слуги звали его, пытаясь поприветствовать вернувшегося хозяина. Но Пьер не слушал его. Он принял решение — порвать все связи с прошлым, как бы его не упрашивали Софи и Экене. Обещание он выполнил — увидел отца. И всё для себя понял. Неожиданно Пьер услышал женский голос: — Пьер! Пьер! Сынок! Мама вернулась с кладбища. Сердце у Пьера дрогнуло, но он не оглянулся и скрылся за углом, не решаясь уйти прочь. К жене выбежал Луи. Маркиза Луиза кричала мужу, что увидела сына, она хотела побежать за ним. Но Луи держал жену, не девая ей найти Пьера, и говорил: — Дорогая, ты ошиблась. Это был не наш сын. Это был совершенно другой мальчик. Луиза долго не могла успокоиться. Но слова мужа и заставляли её поверить в ложь. Слуги тоже подтвердили это (маркиз посмотрел на них гневным взглядом, так что они быстро поняли, что надо говорить, если не хотят потерять работу). Пьер за углом рассмотрел мать. Маркиза Луиза тоже сильно постарела внешне, как и её муж. Но гордая осанка, грациозная походка, яркий наряд, величественный взгляд и лицо затмевали все её морщинки и заметную худобу. После побега сына она стала сохнуть на глазах, и лишь мастерство врачей и забота мужа, вернули её к жизни. Ну а положение обязывало женщину следить за собой, вот она и сохраняла свою красоту. Пьер дождался, пока отец уведёт мать тобой, и ушёл прочь с улицы Конде.***
"Как там Пьер?" — думала Софи, смотря на улицу из окна фиакра. Она ехала вместе с матерью в тюрьму Форс к Урбену Игаридье, человеку, который приходится её отцом. Она изучила уже дорогу, ведущую в тюрьму. Несколько раз она привозила Урбену передачки, но за полгода, пока велось следствие, лишь дважды ей разрешили встретиться с отцом. Сегодня была их третья встреча. Начальник тюрьмы любезно провёл женщину и девушку во временный изолятор, где дожидался суда Урбен Игаридье. Тёмные тюремные стены вызывали у Софи страх. Казалось, что она чувствует смрад ужаса и людских страданий, которые были заточены в этих стенах. Софи, не взирая, на запрет начальника вышла во двор тюрьмы, где выгуливали заключённых. Арестантские рубахи, наглые мерзкие рожи, тело, пронизанное уродливыми татуировками... На плечах у некоторых стояли самые настоящие клейма. Софи содрогнулась при виде заключённых. Но самое ужасное было то, что эти люди сами выбрали такой путь. За Софи прибежал начальник и вывел её со двора. Её переполняло и сострадание к несчастным заключённым, и сильное отвращение к ним. Софи увидела не каких-то мелких воришек и мошенников, а кровавых зверей и отцеубийц. Урбен Игаридье находился в отдельной камере, где держали людей, которые ещё не получили обвинительного приговора. Туда и привели Софи и Марлин. Начальство тюрьмы разрешило женщинам поговорить с подозреваемым не через решётку. Но Марлин отказалась заходить к Урбену. — Софи, тебе надо поговорить с ним наедине. А что насчёт меня, так это видно будет, — сказала мама. Она зашла в камеру к Урбену. Отец сидел за крохотным столом. В комнате свиданий ничего кроме этого стола и двух хромых стульев не было. Вид у Урбен был не здоровым, за месяцы изнуряющих допрос, тасканий по судам, и ожиданий приговора он побледнел и постарел ещё сильнее. Но Софи заметила, что он выглядит намного лучше, чем в тот когда, когда она впервые встретила своего настоящего отца. Софи присела за стол. Урбен взял её руки и нежно погладил их, пытаясь, скрыть слезу от дочери. — Здравствуй, папа, — произнесла Софи. Урбен посмотрел на дочь и хриплым голосом проговорил: — Как ты меня назвала? — Папой, — скромно ответила она. Урбен покраснел, не сдерживая эмоций, он перелез через стол и обнял дочь. — Я и не надеялся услышать это слово от тебя, дорогая, — прошептал он. Софи успокоила отца. Урбен радовался встрече с дочерью, словно маленький ребёнок, который несколько дней не видел маму. Софи выложила на стол гостинцы, но Урбен и не смотрел на них, она любовался дочерью и спрашивал про её жизнь. — Да что у меня нового? Ничего особенного. Я влюбилась, — как бы невзначай ответила Софи. — Как ничего особенного?! — подскочил он. — У тебя начинается самая прекрасная пора в жизни, а ты говоришь "ничего особенного"! Урбен не понимал, как можно влюбиться в человека и не придать этому значения. Он испугался, что дочь может повторить его судьбу. А Софи смеялась добрым лучезарным смехом над отцом. В тюремной и мрачной камере Софи было приятно и тепло — она с отцом. Софи не знала, что такое иметь отца. Когда же отец появился в её жизни, то она пыталась отдалиться от него, она не могла принять чужого человека, который когда причинил боль её маме и лучшего другу Уго Дюшену, которого Софи всю жизнь называла папой. Лишь потеряв отца, она поняла, как сильно он её любит, и как она нуждается в Урбене. Софи не скрывала чувств, она ничего не утаивала Урбена, посвящая его в девичьи секреты, когда говорила о Пьере. С первого её слова Урбен понял, что Софи всем сердцем полюбила юношу. — Папа, когда я на балу повстречала Пьера, и даже не начала с ним говорить, то ничего хорошего я не могла сказать о нём, только похвалить его красивую улыбку. Пьер был хмурым и нелюдимым. А из-за того, что он пришёл на праздник с Дэвидом, так первое впечатление я бы не назвала хорошим. Но в разговоре Пьер открыл мне свою душу. Я поняла, что он человек, обладающий сердцем, желаниями, которые стоят выше земных. Ему чуждо лицемерие, зависть и алчность. — Но недостатки всё же есть у твоего Геракла? — задорно спросил Урбен. — Ведь не бывает идеальных людей. — Да полно, — ответила Софи. — Пьер создал иллюзию и в ней живёт. Он не видит реальности. Сегодня он захотел это изменить, но не знаю, получится ли это у Пьера или нет. — А в какой такой иллюзии живёт Пьер? — полюбопытствовал он. — Я потом расскажу тебе, это долгая история. Пока я хочу только двух вещей: чтобы Пьер поборол свой недуг, и чтобы ты, папа, вышел на свободу. Урбен взял двумя руками свою голову, он смотрел на деревянный грязный стол. — Софи, не трать своё время на меня, дурака. Я не дал тебе отцовской любви, предал двух близких людей. Ты только недавно узнала о моём существовании. Ты уже не девочка, а взрослая девушка, женщина. Затем тебе я — старик? Живи своей жизнью. Может быть, я попал за решётку неспроста, эта кара мне за прошлые грехи. Я уже смирился со своим положением. Слова отца привели её в гнев. Софи звонко стукнула кулаком по столу. А затем встала и подошла к Урбену. — Не смей говорить такие вещи. Ты мой отец, хоть мне сорок будет, и я буду мамой десяти детей — я тебя не забуду и не брошу. Не для того я мыкалась столько времени, оставила родной дом и стала жить у дяди, чтобы потом сказать: "На какой чёрт мне это далось?". — Не ругайся! — воскликнул Урбен. — Как не стыдно молодой девушки говорить такие слова! Урбен строго посмотрел на дочь, но Софи было только это надо. — Как приятно видеть прежнего Урбена Игаридье, — улыбнулась она. — Моего папу, а не старого фаталиста. Не переживай, ты получишь свободу, и мы начнём всё сначала, — Софи оглянулась на дверь, не подслушивает ли кто их разговор, и шепнула отцу на ухо. — Ради тебя я пожертвовала своей честью и совестью, так что не подводи меня. Свидание подходило к концу. Софи попрощалась с отцом. — Скоро увидимся на свободе, — сказала она. Неподалёку от камеры её ждала Марлин. Софи думала, что они с матерью поедут домой. Но Марлин, ничего не говоря дочери, зашла в камеру. Только от надзорного Софи узнала, что её мама выпросила у начальника лишних полчаса. Софи ждала мать возле камеры. Ей очень хотелось узнать, о чём же говорят её родители. Но она не обладала привычкой подслушивать. Но неё лишь долетали обрывки голосов, которые были смутны и непонятны. Софи не вытерпела, она подошла к камере и приложила ухо к двери. — Люди могут простить, но небеса не прощают. Наверху всё записано про меня, — говорил Урбен. — Я придумал себе, будто начал новая жизнь. И что дальше? Нигде нет мне покоя. Нечего было себя превозносить: такой прекрасный я человек, смог устроиться наконец-то в жизни, появилась крыша над головой, обрёл дочь. — Урбен... — открыла рот Марлин, желая что-то сказать. Но он не дал ей говорить. — Сам виноват. Решил сделать доброе дело: сообщить стражам порядка о грабителях, орудующих в чужой квартире. В конце концов, за решёткой оказались не они, а я. Да к тому же обвинённым по самому страшному преступлению — убийству. Софи услышала шаги маминых ног. Она отпрянула от двери. — Надеюсь, у нас всё получится. И не только в суде, — раздался мамин голос. Марлин покинула камеру. Она заметила дочь и отвела взгляд, покраснев. Но Софи была не из дотошливых. Она не стала ни о чём спрашивать маму, и так всё поняла. Мать и дочь вышли из тюрьмы. Даже воздух показался Софи каким-то другим, будто она после шумного тесного города оказалась на пышном луге. — Может, прогуляемся, — предложила Софи. — Хочу подышать. Марлин согласилась. Мать с дочерью, под руку молча шли по тротуарам улочкам, не о чём ни говоря. Они всё для себя решили, им оставалось только ждать суда. Не хватало только третьего человека рядом с ними. — Софи, — заговорила вдруг Марлин. — А кто там стоит? Не Анна ли с матерью? Софи посмотрела в ту сторону, куда указывала мама рукой. Через дорогу стояла Анна де Ландро рядом с матерью, Аннетт де Ландро. Женщина с девушкой что-то обсуждали с новым знакомым Софи — генералом Випераном. Софи решила подойти к ним. Она услышала имя своего отца. — Деньги собраны. Осталось только узнать имя присяжных заседателей. Но, дамы, подумайте, нужно ли вам это, пока ещё не поздно. Странностей в этом дело много, но улики подбросить никто не мог, а Игаридье не тот человек, который жил честной жизнью. Он сидел в тюрьме, поэтому ничего удивительного, что он захотел повторить старый "подвиг". А учитывая, что он бросил умирающего друга и любимую женщину, которая была от него беременна, так это указывает на его бесчувственность, у него нет совести, если надо убить человека ради толстого кошелька. Астор Виперан не видел Софи. Не замечали её и дамы де Ландро. Но Софи прекрасно видела их лица. Генерал Виперан говорил, смотря прямо в глаза женщинам, не скрывая отвращения от имени Урбена Игаридье. Если бы не настойчивость двух женщин Ландро, то он бы никогда за это не взялся. Старшая Аннетт была бледная и печальная, она ещё не могла прийти в себя, что согласилось на преступление против закона, ради свободы человека. Младшая Анна была непроницаема. Но слова генерала заставили гневно дёрнуться жилочке на её лбу. — Прошу вас, не ставьте на людей клейма. Анна отвернулась от генерала и увидала Софи.***
Пьера томительно ждали Экене и Дэвид, чтобы узнать, как он поговорил с родителями, приняли ли маркизы блудного сына, простил ли их Пьер. Но он не стремился возвращаться к друзьям. Он даже забыл о Софи и её отце. Пьер без дела слонялся по улицам и перекручивал в голове тяжёлый разговор с отцом. "Никогда я не вернусь к ним, — зарёкся он. — Этим людям не нужно ничего кроме славы да липовой чести. Правильно я поступил одиннадцать лет назад, что ушёл от них. Образ отца стоял у Пьера перед глазами: гордый, бесчувственный, непробиваемый. Пьер и не представлял, что таким может быть его отец. В детстве он видел Луи де Лоре только добрым и милым папой. Мама мало чем отличалась от супруга. Пьер заметил, что она даже внешне стала походить на отца, словно они не жена и муж, а сестра и брат. "Кем бы я стал, если бы остался тогда в отчем доме? — пытался представить Пьер. — Изнеженным богатеем, любящим власть, как Анна Ландро, они бы меня не сделали. Но я был бы их копией: человек, ставящим славу и признание на первое место. Нет, существом, который ставит приземлённые ценности выше семьи." Пьер не сожалел о том, что совершил несколько лет назад. Все блуждавшие у него сомнения исчезли после этого разговора, он понял, что тогда в детстве поступил правильно. Пьер был рад, что встретил отца, который подтвердил его правоту. Он чувствовал глубокое облегчение, ощущал свободу. Он окончательно разорвал свои связи с прошлым, с семьёй. Стал свободным. Пьер был доволен, что встретился с отцом, и радовался, что не заставил плакать мать. "Спасибо, дедушка, и на том свете мне помогаешь", — поблагодарил он Филиппа. Пьер привалился на парапет моста, опрокинутого через Сену, он всматривался в прохожих. Суета, толкотня — вот что видел Пьер. Каждый, независимо от пола и возраста, был озабочен какими-то жалкими хлопотами, не приносящими ему ничего кроме лишних обязательств и ненужных забот. "Бедные, — с горечью посочувствовал Пьер. — Хоть один из вас скажет, ложась в постель, как чудесно я провёл день? Я сегодня весь день занимался тем, что действительно мне было нужно, а не навязано кем-то?" Но никто из проходящих мимо людей, не мог сказать эти слова. За мостом звучал громкий шум. Двое парней на конях мчались по многолюдным улицам Парижа. Лошади были самые простые, пегие, живущие в сельской местности. Но двое наездников восседали на них словно принцы, оправившиеся на соколиную охоту. Они ловко мчались мимо карет, уверенные в своих силах перепрыгивали через головы людей, и звонко насвистывали друг другу. Парни схватывали с голов зазевавшихся на тротуарах мужчин шляпы и забрасывали их на деревья. А каждой женщине они из своей сумки бросали по цветку. "Нет, беру свои слова назад, — с восхищением глядя на двух "разбойников", сказал Пьер. — Вот они свободны". Один из юношей сорвал с головы у Пьера шляпу и бросил другому. — Эй, Денис, этот болван и ухом не повёл! — крикнул темноволосый наездник. — Забудь про шляпы, Ричард, смотри лучше, как я перескочу через ту тележку с овощами и их продавца! — заголосил второй, лысый на одну сторону головы. "Мне послышалось или...?" — не поверил своим ушам Пьер. Он прекрасно знал эти два имени. — Денис, Ричард! Остановитесь! — закричал Пьер безбашенным хулиганам. — Кажется, тот соня нас знает, — засмеялся темноволосый. Лысый крикнул ему: — А ну его! Пьер, надрывая голос, закричал: — Денис, Ричард! Это я! Пьер Лоре! Юноши пришпорили своих боевых коней и спустились на землю, недоумённо, переглядываясь, молодые люди подошли к Пьеру, не зная верить или сомневаться в словах незнакомца. Они ведь успели позабыть, как выглядел их третий неразлучный друг. — Ребята, здорово! Как вы похорошели! — улыбаясь, схватил Пьер старых друзей за руки.