Маньяк на проводе

Настроение Дениса Зернова значилось на отметке «злая радость». Вот по другому нельзя было назвать это состояние, которое владело им уже несколько дней. Ирония сквозила в его речи по поводу и без, мягко перетекая иногда в откровенный сарказм. Он язвил старшим и насмехался над сверстниками. Поэтому окружающим становилось неуютно рядом, а некоторые и действительно обижались, ужаленные точно попавшим в цель замечанием. Руки ныли, желая начистить кое-кому лицо до кровавого блеска. Скулы сводило от злости, плескавшейся внутри ядовитым морем. Одолевали мысли, приводившие парня в тупик, из которого он не мог найти выхода. Всё раздражало. Ужасно хотелось драки. Всё валилось из рук. И Дэн не знал куда себя деть, чтобы прекратить это странное изнуряющее душевное состояние. Ведь сердце разрывалось на куски… Надо было излить кому-нибудь душу. Кому-нибудь, кто бы понял его и не осудил… Но рядом подходящего человека не было. Единственный, кто бы понял Дэна, уехал год назад. И теперь можно довольствоваться только редкими звонками по выходным. Рядом так не кстати оказалась Сидцева, вечно сующая свой нос в его дела, желающая всё на свете знать, со своим безграничным милосердием и добротой. Но на самом деле за этой красивой ширмой пряталось сплошное лицемерие, как казалось Зернову. Он не мог смотреть на Кристину. Смотреть в её красивые голубые глаза и снова врать. Сил просто не было. Она опротивела ему как никогда. И её попытки заботы о нём раздражали, на них хотелось огрызаться. Их весьма короткие отношения, продлившиеся чуть более недели, уже были невмоготу, как ненавистный двадцатилетний брак. — Ну что с тобой? — спрашивала Кристина, обнимая его легонько и заглядывая обеспокоенно в лицо. Но Дэн выдавливал из себя скупое: — Ничего, — пытаясь, насколько возможно, мягко отстранится от девушки. Взгляд машинально находил в толпе школьников того, из-за кого Зернов не знал покоя уже года три. Вон он стоит у стенки с безразличным видом и читает конспект как ни в чём не бывало. Бесил до невозможности. И воспоминания подкидывают картинки из прошлого, когда на этом флегматичном смазливом лице в очках Дэн мог наблюдать бурю эмоций, боли смешанной с наслаждением и подобие некой любви. Когда именно Дэн был причиной его пошлых снов… Как была сладка та тайна, которая делилась между ними двоими. Никто никогда не заподозрит в этом старосту класса, такого всего безобидно на вид и в тоже время немного надменного, тихого. Почти невзрачная ничем не примечательная мышь с претензией на рясу серого кардинала. Безобидная тень… Но за этой маской пряталось нечто, что заставляло мысли Дэна снова и снова возвращаться к нему, желать продолжения. Желать вернуть всё обратно. Любил ли он Смирнова? Правильнее спросить: любил ли его Смирнов хоть когда-нибудь? Был ли хоть малейший миг, когда это прекрасное коварное чудовище, заманившее Дэна в свои сети, нагло не врало о своих чувствах? Кристина снова попыталась что-то выяснить, обнять парня, утешить по своему, вырывая его из раздумий. — Шла бы ты… к подругам, дорогая, — почти грубо говорит Зернов, читая удивление и вспыхнувшею обиду в глазах девушки. Нет, она ни в чём не виновата перед ним, скорее даже наоборот… Но раздражение хотелось выплеснуть на кого-нибудь. — Дэн, я что-то не так сделала? Что за тон? Сил уже нет терпеть. Он понимает, что нужно поскорее уйти и… — Просто оставь меня в покое. Благо, раздаётся раздражающая трель школьного звонка и не надо объяснять ничего Кристине. Можно просто уйти в класс, чувствуя, как её хмурый взгляд в спину провожает вслед. Столкновение в дверях с Орловым окатывает новой волной злобы и презрения. Он намеренно толкает его грубо плечом. Чтобы не забывал. Чтобы помнил. Чтобы наконец понял… Но этот идиот ничего не понимает. Редкостный дурак. Руки машинально сжимаются в кулаки. Никогда не думал, что именно этот парень перейдёт ему дорогу. Хотя Орлов скорее всего такая же жертва. Дэн встречается взглядом с Женькой. Мимолётный зрительный контакт. Но это выражение в его глазах… Без слов разрезало сердце пополам. И вдруг чужие холодные руки касаются его, в ладонь незаметно вкладывают клочок бумаги. Записка? Зернов не выдал своего волнения и нетерпения прочесть поскорее послание. Сделал вид, что не заметил. И когда все уже наконец расселись по своим местам, а преподаватель отвлекла всё внимание на себя, Дэн открыл тайное послание. Что он там хотел увидеть? Слишком много для этого жалкого огрызка бумажки. Слишком много для Женьки. Невозможно все свои желания уместить в этой записке, выдранной из тетрадки в клеточку. Но пара слов всё же поселили едва заметную надежду, а вместе с ней и нехорошее предчувствие.

«Приходи после уроков на наше место»

***

Последний звонок запел сладкой трещоткой свободы. Долгожданное спасения от терзаемых разум дум и сомнений, спасение от нудных лекциях по истории. Что из этого больше всего надоело Дэну — он не знал. Зернов улизнул из класса как фантомас- незаметно и быстро. Просто испарился, чтобы Кристина снова не пристала к нему с вопросами. Не стала спрашивать, почему он не сможет её сегодня проводить домой. Это умение он оттачивал очень долго для тех самых тайных встреч в прошлом. Их со Смирновым секретное место находилось в библиотечном архиве. Дверь туда никогда не запиралась, всё равно туда никто в здравом уме не заходил никогда. Зачем кому-то заходить в царство ветхости и пыли? Дэн переступил порог, словно совершая путешествия во времени. Слишком многое тут служило напоминанием. Сердце колотало в груди от волнения, отражаясь ударами пульса в висках. Он дико волновался, сам себе удивился как. Но чего стоило там ожидать? Ведь всё давным давно перечёркнуто и возврата нет. Это Женька дал чётко понять. Только Зернов не верил, только грела его ещё слабая надежда. Думал, наиграется и поймёт, кто по-настоящему его любит дурака такого… Дверь он предусмотрительно за собой запер. Ни к чему их разговору свидетели. А сам Женька давно его тут ждал. Всегда так было. Дэн приходил, а его уже ожидали… И как Смирнову удавалось быть быстрее, не известно. Он сидел там же, где и обычно, на старом письменном столе за третьей книжной нишей в углу. Дэн остановился, когда Женька поднял на него глаза. — Ну и что тебе надо от меня? Говори, — словно обвинение, кинул Зернов Женьке. Но тот не особо отреагировал на слабую агрессию. Смерил его таким оценивающим взглядом холодным и колючим, с нотками любопытства. Раздумывает наверно о том, что чувствует Дэн, чем себя выдаёт, что его терзает. Самое главное — на что Зернов сейчас способен. Перекидывает ногу на ногу, подпирает кулачком подбородок и спокойненько говорит тоном мудрого воспитателя: — Ты не кипятись. Присядь. Вон стульчик. Я поговорить тебя позвал. Бесит этим невмоготу. — Нахер твои разговоры, — прорычал в ответ парень, но сумку всё же кинул рядом со стулом и уселся. В ногах правды нет. Смирнов лишь едва улыбнулся уголком губ ехидно. — Не агрись, пожалуйста. Сидит весь такой умный, наверняка держит Зернова за придурка. И этот его тон со снисходительными нотками раздражал. Дэну захотелось врезать Женьке, не смотря ни на что. Или заткнуть его рот поцелуем. Грубо и очень больно. -Если ты позвал меня сюда для того, чтобы читать лекцию, то я в этом не нуждаюсь. И если между нами по прежнему ничего не изменилось — всё остальное бессмысленная трата времени. Смирнов вздохнул и пожал плечами. Играть он любил на чужих нервах. И больше всего любил притворятся… — Ладно, — улыбнулся он Дэну. — Буду краток, как сестра таланта. Я хочу чтобы ты отвалил от Андрея. И оставил нас в покое. Прекрати всё это. Парень дёрнулся, стул скрипнул. Поджав губы, Дэн выдохнул, сдерживая себя, чтобы не сорваться: — Я ничего не сделал, Женя. — Правда? Давай не будем врать, ладно? — Прости, я и забыл, что король вранья у нас ты. — Зернову захотелось сделать что-нибудь ещё более обидное. Ударить словами побольнее. — Зачем ты это делаешь? — Что делаю? Женька вздохнул. Разговор обещал быть тяжёлым. — Делаешь это. Лезешь в мою жизнь. Хватит. Просто отвали. Дэн в ответ тихо рассмеялся. Что могло быть более абсурдным чем Женька, который просит его не лезть в личную жизнь? Его взгляд скользнул по комнате архива. Сколько было ещё? Сколько ещё сюда приводил он соблазнённых после их расставания? Или это всегда было в разных местах? В грудь словно камней наложили и стало так холодно и тяжело.  — Кстати, твой ненаглядный Андрей знает кто ты на самом деле? Как далеко вы зашли? У тебя уже получилось трахнуть его? А? Смирнов молчал, наблюдая за ним внимательно и хмуро. А Дэна понесло. — Кто ещё тут врёт. Ну чего же молчишь? Ответь? Он знает что наш невинный маленький староста — шлюха? Знает какой он по счёту за эту неделю? Знает про твоё хобби? — Следи за словами! — А то что? Правда глаза колит? Новую любовь нашёл? — Это другое… Дэн… — Ты и в прошлый раз так говорил и в позапрошлый… Мне надоело. Это я хочу чтобы ты оставил меня в покое! Дэн вскочил, не в силах усидеть. Надо было походить по маленькой коморке взад -перёд, чтобы деть куда-то свои мысли, чтобы справится с чувствами. Но вопреки всему он подошёл к этой пиявке в обличье самой невинности. В плотную. Руки упёрлись в стол по бокам от маленького старосты, слишком близко. Как когда-то в прошлом. Женька невольно отпрянул назад, и он воспользовался этим, чтобы нависнуть над ним лицом к лицу. Смирнов стушевался и сделал попытку уйти, но Дэн не пустил его. Медленно, глядя ему в глаза, он сказал: — Скажи… Скажи мне это, глядя в глаза. Скажи: «Я не люблю тебя». Скажи честно! — Я не люблю тебя, — ответил предельно спокойно Женька. И Дэн не выдержал. Он знал, что пожалеет обо всём этом потом. Что будет больно. Что лучше уйти… Но тело само подалось вперёд, за затылок он придвинул насильно к себе Смирнова и поцеловал как и мечтал: требовательно, грубо и больно. Женька попытался вырваться, отодвинуть его от себя. Но Зернов был сильнее. Он прижал его к себе. — Хочешь честности? Да? — спросил он, когда всё же прервал свой насильственный поцелуй. Женька пылал возмущением. Это нравилось ещё больше, чем покорность. — Да пошёл ты…- огрызнулся он. — Значит я буду честен с тобой. Я не отступлю. Понял? — Не лезь в мою жизнь! — повысил голос маленький староста, который, казалось, стал таким беспомощным и растерянным. — Отвали, Зернов! Придурок! Отпусти! — Ещё честности хочешь? — он встряхнул его, сжимая запястья рук. — Орлову ты нахер не нужен. Это ясно, как белый день. Я не знаю, что ты себе там придумал. Но… Хватит себе воображать! Ты ему не нужен. Никому не нужен. Кроме меня! — Это неправда! Дэн позволил маленькому старосте вырваться и вскочить со стола. Его глаза заблестели злостью и упрямством. Маленький злой зверёк… Но Зерновым сейчас тоже управлял гнев. — Мы ещё это посмотрим, — сказал он как можно спокойнее. Нужно было уходить. И Дэн, подхватив свою сумку, направился к выходу. А Женька молчал и смотрел настороженно. Столько ещё обидного хотелось сказать напоследок, но усилием воли он сдержался. Хлопнула дверь за спиной. Дверь в его прошлое, за которой остался невыносимый упрямый подлец. Зернов преисполнился на своё удивление уверенностью, что всё будет так, как он хочет. И всё-таки он неисправимый дурак раз продолжает в это верить. Как же это всё бесит. А губы горят огнём. Сегодня ночью он будет снова и снова вспоминать этот поцелуй, сорванный насильно…