Люди

Сердце бьется почти в ритм осеннему дождю, чьи тяжелые капли раз за разом разбиваются о подоконник. Быстро, ритмично и с повторяющейся периодичностью, с паузой, что порой кажется вечностью, стоит только прислушаться, оторвавшись от собственных мыслей. Прижать руку к грудной клетке, замирая, боясь не услышать, а потом еле слышно считать обветренными губами удары. Раз... Может ли сердце остановиться из-за невыносимой боли? Из-за боли, что собирается темным клубком где-то в самом низу, а потом разрастается, поднимается и застревает в горле комом, который не прогнать, не уменьшить першение теплым чаем, не обмануть, заставляя голос внутри головы вещать совершенно равнодушно и отстранено. Два... Можно ли обмануть собственный организм собственными мыслями? Прокручивать раз за разом, как зажеванная кассета из детства, лживые убеждения, заставлять себя в это верить и соглашаться с новой жизнью, новой участью, новым разумом. Три... Могут ли чувства испариться, если собрать их в невидимый клубок внутри себя, а потом выкинуть, словно ненужный мусор с ковра? Забраться во все углы и потаенные места, соскребая со стенок каждую крупицу нежности и любви, складывая в один бездонный мешок из темного непрозрачного материала безразличия, а потом крепко завязать тугим узлом и вышвырнуть наружу, отряхнуть руки без какого либо сожаления, захлопывая все двери. Пальцы чуть подрагивают от волнения, когда рука опускается, переставая улавливать сердцебиение. В отличие от исправно работающего органа, сознание задернуто тонкой поволокой из привычных сомнений и безнадежных вопросов, к которым не подобрать ответов. Ворох ненужных воспоминаний кружится, принося только разочарование и осознание собственного бессилия перед реальностью, вынуждая замыкаться в себе и мысленно переноситься в прошлое. Проживать уже прожитые дни, воссоздавать перед глазами картины из прошедшего времени, наблюдать со стороны и немного завидовать своей беспечности и счастливой, совершенно не натянутой и не лживой, улыбке. Знакомое расстояние, преодолеваемое в несколько шагов и на коленях покоится простая деревянная рамка, покрытая прозрачным лаком, с двумя обрезанными фотографиями кое-как впихнутыми в маленькое пространство. Снимки заметно отличаются друг от друга, даже не учитывая изображенных людей. Они несут разную атмосферу и пропитаны совершенно разными эмоциями, что становится видно, особенно при тщательном изучении. Левая фотокарточка наполнена летним настроением, радостью и теплотой, что, казалось бы, не вмещается в один кадр. Две девушки улыбаются, чуть сощурившись от яркого солнца, позади них бурлит шумная река, отражающаяся бликами на водной поверхности, мост кажется почти пустым, создавая ощущение, что абсолютно все принадлежит только двоим. Правая полная противоположность летней радости: парень приобнимает девушку с совершенно серьезным лицом, без тени какой-либо улыбки, недалеко от них многолюдный парк, а под ногами полусгнивший ковер из опавших листьев. Почти голые деревья выглядят жалко и уныло, идеально сочетаясь с хмурым небом, настолько затянутым тучами, что не видно даже настоящего цвета и, кажется, что оно по умолчание такое неприветлив-серое. И, если дотошно изучать каждую мелочь, каждую незначительную детальку, то может показаться, будто девушка совершенно не рада осени и спутнику. Только вот верить глазам получается не всегда, ведь выдавать желаемое за действительное выходит иногда на бессознательном уровне. За привычным занятием слишком быстро летит неумолимое время, ночь мягко отступает, отпуская город из своих темных объятий, и на смену ей приходит очередной день с новыми переживаниями, обволакивающими словно плотный кокон, из которого выбраться нельзя, но и внешние раздражители не могут попасть внутрь. Чувства то ли становятся кислотой, разъедая изнутри, то ли спасительным щитом, укрывая от внешних проблем и неурядиц. Кажется, что с одной единственной точки отсчета все изменилось настолько колоссально, что прежний мир теперь другой, не узнаваемый: чужой и непривычный. Не тот, что необходим для спокойного существования, не тот, где можно почерпнуть толику вдохновения и мотивации, чтобы иметь возможность двигаться дальше, не тот, что может подарить спокойствие и крохотную надежду на счастье. И обыденные вещи начинают вызывать неподдельное удивление и сомнения, растерянность и потерянность. Неужели все так и было раньше? Доведенные до автоматизма движения рано утром в ванной теперь кажутся такими глупыми и бесполезными, привычный ритуал завтрака за ненадобностью совершенно отпал, сменившись хаотичным смешиванием продуктов, а потом готовкой на медленном огне около десяти минут. И даже порой несъедобные завтраки съедены, а посуда занимает свободное место, игнорируя порядок и старое расположение тарелок в сушилке. Ведь все привычки кажутся теперь невероятной глупостью и абсурдом. Полнейшим абсурдом. Дверной звонок такой раздражающий, противный и совсем не сулит ничего приятного. Ноги в старых тапочках шаркают по полу до двери, щелкает задвижка, впуская замерзшего парня в коридор. Он улыбается, чмокает в щеку и протягивает охапку красивых красных роз. Настолько банально, что вызывает желание взвыть, откидывая голову со спутанными темными волосам назад и прикрывая глаза, позволяя лишь лунному свету озарять лицо, играясь отблесками на скулах. Но сейчас не лунная ночь и вовсе даже не ночь, а противно-надоедливо-типичный день, поэтому руки несут тяжелую охапку в кухню, наполняют стеклянную вазу водой и устанавливают презент на стол. На лице вырисовывается фальшивая маска благодарности, поэтому вошедший, совершенно не разбирающийся в людях, довольно улыбается, разуваясь. Раз... Все настолько фальшиво, наигранно и шаблонно, что кажется, будто это видно всем и каждому. Даже на обычной прогулке, держась за руку, неспешным шагом проходясь по набережной, кажется, что даже мутная вода способна все понять и моментально клеймить, как чертову лгунью. Но нет, все спокойно, тихо и настораживающе умиротворенно. И лживо, конечно же. Два... Сознание отключается и перед глазами предстает реальность бытия. Та реальность, где теплые руки мягко проходят по плечам, невольно скидывая легкую ткань шелкового халата совершенно безумной расцветки. Одежда ложится неприятным холодным комом в ногах, парень дышит громче обычного, осторожно касаясь кромки нижнего белья, действуя бережно и аккуратно, стараясь не причинить неудобство. Три... Из под полуприкрытых глаз довольно удобно наблюдать за чужим манипуляциям, оценивать каждый поворот и мягкие прикосновения, пытающиеся принести блаженное удовольствие. Тело инстинктивно отзывается сухостью во рту и подрагивающими руками, в то время, как сознание телепортирует в прошлогодние события. Весенний дождь задорно стучал по прозрачной обшивке переходного моста, с каждой минутой лишь набирая мощь и усиливая шум своей мелодии. Показывая всем своим видом дрожащим и прячущимся людям на мосту, что он не собирается заканчиваться и возвращать некогда теплый ветерок. Пальцы инстинктивно рисовали на запотевшей поверхностности сердечки и какие-то немыслимые узоры, пока глаза лениво осматривали застывшие в пробке автомобили, сливающиеся в одну темно-серую массу с редкими проблескам желтых огней. Дождь ровнял всех под одну гребенку. Мокрую гребенку. Чужие руки были такие же холодные, но усиленно растирали запястья, пытаясь подарить теплые прикосновения. Как ни странно на душе было хорошо и уютно, словно тело не словило крупную дрожь, а зубы периодически не стучат. Напротив приятно блестели темные глаза, мягко согревающие своими удивительным насыщенным цветом, а губы расплывались в улыбке, стоило только оторваться от созерцания гудящей массы внизу. Четыре... В реальность возвращают размеренные толчки, совершаемые прямо внутри дрожащего и ноющего от тяжести тела. Внизу жжет и отчаянно горячо, только это не приятное тепло, как от красивых карих глаз совсем близко, а ошибочный ожог, распространяющийся с бешеной скоростью по всей коже. Пять... Грудь болит и наливается красным, от резкого сжатия, к спине липнет намокшая от пота простынь, а в голове только шум капель, разбивающиеся о прозрачный потолок моста. Дождь. Месиво из стоящих машин. И глаза, глаза, глаза. Шесть... - МАША, - хрипя произносят губы, когда это все наконец заканчивается и мышцы стыдливо сокращаются, словно обвиняя. Силы есть только на то, чтобы сползти с кровати и, обернувшись в мятый халат, уйти в другую комнату. Взять нужную рамочку, осесть на диван, ощущая боль каждой клеточкой тела беззвучно плакать, прижимая к груди фотографию. Плакать от собственного идиотизма. Плакать от влажных бедер, ошибочно трясущихся. Плакать от прошедших чувств и невозможности как-то изменить эту ситуацию. Потому что есть люди-цели, а есть люди-возможности...