Четвертая стража

В отеле дю Ботрейни ее встретила малочисленная прислуга. Большинство слуг разбежалось. По тому беспорядку и разрушению, — сквозняки гоняли по полу, не вощённому уже многие дни, комки волос и собачьей шерсти, каминные решетки почернели от копоти, а подвески люстр и жирандолей из горного хрусталя и венецианского стекла потускнели от пыльного налета, — она смогла оценить силу королевской немилости. Мутные оконные стекла едва пропускали дневной свет. Оглядывая запущенные комнаты, Анжелика вздыхала. Верный Роджерсон, с покрасневшими от слез глазами рассказывал ей последние новости: мадам дю Плесси лишилась своего повара, — он перешел на службу к герцогу де Субизу, — кучера, форейтора. Даже половые, и те сбежали, прохвосты! Вместе с остальными исчезли и девицы Желандон. При упоминании об этих мерзавках Анжелика разразилась проклятьями и угрозами. — Эти твари, вот кто предал меня Братству Святого Причастия, — рычала она. — Ну ничего, я разыщу их, и они закончат свои дни в каком-нибудь захолустном монастыре! Это я обещаю! Анжелика резко обернулась к застывшему в дверях Мальбрану, учителю фехтования ее сыновей. «Хоть этот не предатель!» — мрачно подумала она. Она распорядилась поскорее навести в доме порядок и набрать новых слуг. — Те, кто бросил меня — еще пожалеют. Но верные будут вознаграждены двойным жалованием! Отдав несколько поклонов и выразив горячую благодарность, Роджерсон поспешил выполнять указания госпожи. — Где Флоримон? — спросила Анжелика у Мальбрана. Тот сокрушенно покачал головой. — Ему отказали в должности виночерпия. Он получил место при дворе Месье, пажа у маркиза д,Эффиа, и уехал в Виллер-Котре — это все, что я знаю. Флоримон в Виллер-Котре? Это, должно быть, ошибка! Анжелика даже представить себе не хотела ничего подобного: — Неужели они осмелились выместить зло и на не в чем не повинном мальчике? — Вам лучше написать аббату де Ледигьеру, он день и ночь находится при Флоримоне. — Хорошо, идите, месье Мальбран, — устало сказала Анжелика, опускаясь на софу, подле которой стояла скамеечка для ног. Учитель фехтования как-то неловко попятился к дверям, втянув голову в плечи. — Месье Мальбран? Ее голос заставил старого вояку вздрогнуть. Он замер в дверном проеме, опустив глаза в пол. — Благодарю вас за верность! Благодаря вам и нескольким таким же преданным людям я не вернулась в голые стены. Признаться, я подозревала вас в том что вы шпионили за мной по приказу мадам де Шуази: но теперь я воочию убедилась — это девицы Желандон доложили обо мне и Ракоцы своей патронессе. Мальбран отчего-то залился краской. Покусывая кончики усов, он потоптался на месте, глубоко вдохнул точно собирая волю в кулак, и отчетливо произнес: — Это был я, мадам. Анжелика остолбенела от неожиданности: — Вы!?— почти выкрикнула она охрипшим голосом, — И вы имели наглость дождаться моего возвращения? Чтобы сказать мне об этом!? Она вскочила на ноги. Гнев боролся в ней с желанием разрыдаться. Предатели! Все вокруг предатели! Низкие подлые шакалы, окружившие раненное животное! Сначала ее хотел отравить собственная свекровь, обманом втершись к ней в доверие. А теперь она узнала, что ее собственные люди приготовили для нее западню! — Неужели мадам де Шуази столь щедра, что вы так легко предали меня, Мальбран? Здесь, в доме, к вам относились почти как к родственнику! — она старалась говорить, сохраняя достоинство, прекрасно понимая что все признаки, дрожь, румянец, голос срывающийся против воли — выдают ее состояние. Но с бедняги Мальбрана было достаточно: он упал на колени и зарыдал, закрыв лицо ладонями. — Я заслужил ваше презрение… заслужил. Нет мне прощения. Закололся бы шпагой уже… честью клянусь, так и сделаю. Но сначала должен был признаться… Сам! Анжелика смотрела на вздрагивающие широкие плечи пожилого человека безо всякой жалости. — Прекратите уже этот спектакль! Убивайтесь в другом месте, если вам так хочется, а меня избавьте от мук вашей совести. Оставьте меня! Дайте оплакать свои собственные горести. Мальбран поднялся, покачиваясь, точно пьяный. Его лицо свела болезненная судорога, но он все же отважился посмотреть прямо Анжелике в глаза. — Это из-за мадемуазель Розины, мадам! — торжественно объявил он. — Из-за Розины? — Анжелика удивленно уставилась на него: постаревшего, измученного борьбой с собственной совестью, ежеминутно сжигаемого в пламени мук — и молниеносная догадка озарила ее. — Розина! Вы были влюблены в нее? Бедняга! Со вздохом она поведала ему всю историю, связанную с девушкой и персидским послом. В доказательство своих слов она принесла прощальное письмо Розины, хранившееся в ящике трюмо, и показала его Мальбрану. — Мне жаль, что приходится причинять вам боль, — сказала Анжелика, на самом деле не чувствуя ни малейшего раскаяния, — но по крайней мере вы будете знать, что Розина пошла на этот шаг по своей воле. И даже больше: она осталась довольна собственным выбором. Быть может, Бог сделает ее счастливой. — Она сменила веру! — пробормотал Мальбран, — погубила свою душу! Несчастное, заблудшее дитя! — для него, доброго католика, эта мысль была невыносима. — Господь любит всех своих детей, чтобы там ни говорили священники. Поговорите с мэтром Савари: ему хорошо знаком восток и его обычаи. Возможно ваша боль уменьшится. Взгляд Мальбрана помрачнел. Он аккуратно положил письмо на бюро, поправил шейный платок, расправил плечи, так что в его поникшей позе сломленного человека снова обозначилась военная выправка. — Сударыня, вы были добры ко мне, а я отплатил вам черной неблагодарностью. Я совершил подлый, непростительный поступок. Теперь наступил черед искупления. Добрый Господь не примет меня и мадемуазель Розину в лоно рая. И до скончания веков мы будем гореть в аду… — Господин де Мальбран! — властным голосом остановила его Анжелика. — вы предали меня, поклявшись служить мне верой и правдой. Теперь вы у меня в долгу. Ваша смерть не искупит вашей вины передо мною. Только за верную службу вы получите мое прощение! Мальбран хотел что-то сказать, но Анжелика добавила: — Господин Мальбран-Удар-Шпагой, направьте вашу шпагу не против себя, а против моих врагов! Статная, горделивая, она стояла спиной к окну и в блеске заходящего солнца казалась окутанной золотым свечением. Яркие лучи короной венчали ее златокудрую голову. Простое платье еще больше подчеркивало ее королевскую стать. И Мальбран, околдованный этим видением, глубоко тронутый ее добротой и справедливостью, упал перед ней на колени и поцеловал подол ее платья. — Моя жизнь отныне ваша, госпожа! С момента возвращения прошло несколько дней. Присутствие Анжелики вдохнуло жизнь в отель дю Ботрейни. Слуги, оставив лень, терли, мыли, чистили. Вскоре дорогая отделка залов снова засияла роскошью золота, мрамора, хрусталя и ценных пород дерева. Недосчитавшись нескольких дорогих вещиц, Анжелика хотела было послать Флипо к Великому Кесру и попросить у короля тюннов скорых на расправу ребят, которые по-свойски посчитаются с ворами и предателями. Но потом изменила решение, приняв это как очередной горький урок, преподанный жизнью. Анжелика снова готовилась начать жизнь с нуля. И вдруг неожиданный визит Солиньяка спутал ее планы. Он долго болтал о различных пустяках, приличествующих в таких случаях, а она терпеливо слушала его. — Вы пришли ко мне от имени короля? — спросила Анжелика, когда он закончил. — Конечно, сударыня. Только приказ его величества заставил меня предпринять этот шаг. По вашему мнению, вы еще недостаточно времени провели в раздумьях? — А как король думает поступить со мной? — Вашу судьбу решает ваш супруг, — ответил Солиньяк, покусывая губы. — И давайте поймем друг друга правильно... Конечно, вы можете покинуть монастырь и поселиться в отеле дю Ботрейни с его ведома. Но в силу определенных обстоятельств вы не будете появляться при дворе, пока не получите специального разрешения. — Значит, я потеряла все свои привилегии? — Это уже другой вопрос. Едва ли мне нужно добавлять к сказанному, что ваша жизнь в отеле, пока вы будете ожидать приглашения, должна быть образцом добродетели. Вы должны вести себя так, чтобы вас ни в чем не упрекнули. — Но кто же, кроме моего мужа, может оценить добродетельность моих поступков? Уж не Братство Святого Причастия ли, во главе с вами и мадам де Шуази? Солиньяк не удостоил ее ответом. Он поднялся. — Сударыня, я лишь передаю вам слова короля. Вы не можете приближаться к месту, где пребывает двор, ближе чем на лье. А теперь позвольте мне откланяться. Анжелика не стала провожать его лично, а только вызвала дворецкого и сообщила надменным тоном: — Месье де Солиньяк уходит. Проводите его, Роджерсон! Она была в ярости. Не приближаться к королю ближе чем на лье? Еще недавно, сгорая от страсти, он признавался ей в любви, а теперь просто отбросил ее носком туфли будто паршивую болонку! Sic transit gloria mundi Следующим, кто навестил опальную маркизу был не кто иной, как Пегилен де Лозен. Увидев в гостиной его хитрую улыбчивую физиономию, Анжелика смутилась: на ум сразу пришла сцена в спальне, когда Лозен застал ее с Ракоци с поличным. Первым порывом было узнать у него о судьбе принца-изгнанника, но заметив насмешливые искорки в его взгляде, Анжелика сдержалась. Она решила, что лучше всего будет придерживаться прохладного учтивого тона. Быть любезной в рамках приличий, но не более. Любое проявление дружеских чувств в ее положение будет расцениваться как заискивание проигравшего перед тем, кому удалось оседлать и взнуздать удачу. Обмениваясь с графом пустыми любезностями, Анжелика горела от нетерпения. Какова истинная цель его визита? Явился ли он по собственной воле или его прислал король? Но разве Солиньяк не дал исчерпывающих указаний касающихся ее нового положения? Анжелика ждала, пока Пегилен перейдет к делу, не проявляя интереса ни ко двору, ни к королю. Пускай говорит потом в кругу друзей: — "Этой престранной особе безразлично собственное положение! Воистину это неслыханная дикость!" Пегилен отказался отобедать у нее, сообщив, что уже приглашен к другу и обещался непременно быть. Тогда Анжелика велела принести горячего шоколаду с эклерами. Лозен, вальяжно рассевшись в кресле, рассказывал ей последние придворные новости, посмеиваясь над незадачливостью тех или иных вельмож или наоборот, испуская завистливые вздохи по поводу чересчур незаслуженных милостей. И вдруг он подался вперед и глядя с хитрым прищуром, произнес будто бы между прочим. — Вы знаете, что король очень зол на вас? — Пегилен взял с подноса, который держал перед ним слуга, чашечку с дымящимся напитком и пирожное. — Несколько дней подряд он даже слышать не мог вашего имени, и мы даже боялись упоминать его при нем. Он очень обижен на вас, сударыня. И вы сами понимаете, за что. — Не имею ни малейшего представления, — пожала плечами Анжелика, сделав удивленное лицо. — Прошу прощения, сударыня! Я понял, к чему вы ведете. И я горячо разделяю ваше мнение: женщине столь прекрасной, что она могла бы посрамить красоту самой Венеры, не можно, а нужно прощать небольшие грешки! — Прощать или не прощать, решает муж. Или, в крайнем случае, — любовник. Король мне ни то, ни другое. — Но король это король, сударыня, — заметил Пегилен, сделав большие глаза. Его взгляд казалось говорил — «Неужели вы правда столь наивны? Или же ваша игра настолько изощренна и умна?» — В любом случае… У меня был мессир Солиньяк и официально подтвердил мою опалу именем короля. — Глу-пос-ти! — Что? Вы хотите сказать…он солгал? — в свою очередь широко раскрыв глаза, спросила Анжелика. Пегилен напомнил ей давнюю историю, когда мадам де Шуази передала ей «приказ короля» покинуть двор. Как оказалось потом, Людовик ничего не знал об этом и очень разгневался ее отъезду. — Что сказал вам это благочестивый муж? — спросил Пегилен, аккуратно перемешивая ложечкой сахар. — Вести примерный образ жизни и держаться подальше от соблазнов двора. И не приближаться к королю больше чем на лье. Я потеряла все привилегии, все мои должности, все! — Ха, так сделайте все наоборот! — Что вы имеете ввиду? Если приказ исходил от самого короля, то я рискую навлечь на себя его гнев. — Вы можете позволить себе этот риск — пожал плечами Пегилен, — Пожалуй, нет ни одного человека, который бы не знал, что король без ума от вас, а его гнев — это проявление ревности. А мадам де Монтеспан и вся клика «благочестивых» во главе с Солиньком стараются при каждом удобном случае распалить этот гнев, напоминая о вашем грехопадении. Займите снова подобающее вам место, черт возьми! Говорю вам: для короля вы — яблоко на верхушке яблони. Вы отвергли все его попытки овладеть вами. Вы единственная женщина, заставившая его страдать и чувствовать мужскую неуверенность. Но не стоит злоупотреблять этим, ибо это опасно даже с обычным мужчиной. Но когда речь идет о короле — это просто гибельно! Возвращайтесь! Не дайте фанатикам одурачить вас своими проповедями. — Ваше красноречие сбивает меня с толку. Хотя…если бы он увидел меня, и если бы вы помогли мне в этом... Вы ведь знаете, что я добилась бы прощения. Пегилен нахмурился: — Знаю, но для меня это огромный риск, — озабоченно проговорил он. — Так зачем же вы ведете со мной эти воодушевляющие беседы? — в голосе Анжелики прорезалось раздражение: это треклятый придворный инстинкт, заставляющий бояться опальных, словно прокаженных, побуждал графа оставаться непричастным к авантюре, которую он сам же ей предложил. Пегилен вздохнул, с громким звяканьем поставив чашечку на блюдце и промокнув губы белоснежной накрахмаленной салфеткой. — Хорошо, сударыня. — сдался он. — Я попытаюсь убедить короля повидаться с вами. Тайно, разумеется. И если вы получите прощение, то он простит и меня. На следующий день лакей передал Анжелике коротенькую записку: «Сегодня после полудня весь двор будет возле Большого канала, смотреть, как впервые спускают на воду малый флот. Постарайтесь прибыть как можно незаметнее. Будьте в гроте Фетиды в два часа дня и не минутой позже. Желаю вам удачи, мадам. Пегилен.» Чтобы прибыть в Версаль к условленному часу, кучеру мадам дю Плесси пришлось гнать лошадей во весь опор рискуя опрокинуть экипаж в придорожную канаву. Но Анжелики не было до этого никакого дела — сегодня она и так рискует всем. Грот Фетиды был отдельно стоящим сооружением, размещенным к северу от замка. Анжелика прошла внутрь через одну из трех позолоченных решетчатых дверей. Внутренняя часть грота представляла собой морскую пещеру — жилище богини Фетиды, куда солнцеликий Апполон спускается отдохнуть после дневных трудов. Сторонний взгляд не давал истинного представления о роскоши этого "приюта богов". Полы и стены здесь были выложены орнаментом из разноцветной гальки и щебня. А цоколь и капители колонн, поддерживающих свод сооружения — морскими ракушками. Покой солнцеликого бога охраняли тритоны и сирены, устроившиеся в люнетах, а сводчатые потолки, декорированные рокайлями и фестонами, украшали вензеля Луи XIV. И тут и там на стенах и потолке сияли светильники из горного хрусталя. Их длинные подвески напоминали сияющие сталактиты или ручейки кристальной воды, омывающие изнутри жилище нереиды. Довершал это невиданное великолепие фонтан с миниатюрным гидравлическим органом, выполненный по примеру фонтана на вилле д,Эсте в Тиволи: «В шум воды и органную музыку вливается пение птичек, которые представлены, как живые, в ракушках в различных нишах и, посредством еще более необыкновенного искусства, сладостной этой музыке вторит эхо, и слух очарован не меньше, чем зрение» — писала мадам де Севинье, впервые побывав в гроте Фетиды. Выдающейся деталью всего сооружения были три скульптурные группы знаменитых мастеров, расположенные в отдельных нишах, разделенных между собой колоннами. Слева композиция — «Солнечные кони, за которыми ухаживают Тритоны, слуги Фетиды» — работы Жилля Герина, в центре — сам Апполон в окружении шестерых нереид — Жирандона, справа — «Солнечные кони» —работы братьев Марси. Анжелика прохаживалась по пустынному гроту, разглядывая величавые статуи. Музыка водяного органа представляла собой одну и ту же постоянно вызваниваемую мелодию — вода, низвергавшаяся в круглый бассейн, понуждала вибрировать заполнявший его сводчатую полость воздух, который вырывался наружу через органные трубки. Анжелика вовсе не скучала, слушая эту музыку. Она присела на край бассейна и опустила пальцы в прозрачную воду. Она долго думала, что скажет королю, но решила действовать по вдохновению. Время шло, она начала беспокоиться. "Если я сейчас поддамся панике, то я погибла", — сказала себе Анжелика. Она вздохнула. Когда же она наконец обернулась, то тут же поднялась, увидев короля, и застыла как вкопанная, забыв о реверансе. Король зашел в грот через потайную дверь, которая выходила на северную террасу и которой пользовались во время приемов. Выражение его лица не предвещало ничего хорошего. — Неужели вы не боитесь моего гнева, сударыня? Или вы не поняли того, что передал вам Солиньяк от моего имени? Или вы хотите скандала? Или мне нужно сообщить вам при свидетелях, что ваше присутствие при дворе нежелательно? Отвечайте! Я уже потерял всякое терпение! Отвечайте! Анжелика не ожидала, что король, всегда такой степенный и рассудительный, вот так сходу набросится на нее с упреками. — Я хотела видеть вас, сир! — просто ответила Анжелика. — Тогда почему вы так поступили? — спросил он почти печально. — Такая недостойная вас измена... Разумеется, король имел в виду себя, а вовсе не маршала дю Плесси! И эта мысль едва не вызвала у Анжелики улыбку. «Все мужчины эгоисты, а король — худший из них!» — Сир, отверженный искал у меня пристанища. А женщины всегда поступают по велению сердца. Каковы бы ни были его преступления, в тот день он был несчастным человеком, умирающим с голоду. — Вам следовало просто накормить его, а не укладывать в свою постель! Глаза Анжелики гневно сверкнули. — Какими бы ни были мои прегрешения, сир, я не заслужила, чтобы со мной говорили в подобном тоне! — Разве я сказал неправду? Оклеветал вас незаслуженно? Что заставило вас, презрев законы божие и людские, пойти на связь с беглым преступником? — Как вы поступили с Ракоци, сир? — с замиранием сердца спросила Анжелика. — Так его судьба все еще беспокоит вас? — усмехнулся король. — И только ради этого вы проявили такое мужество, появившись передо мной? Тогда успокойтесь, ваш Ракоци даже не в тюрьме. Я осыпал его милостями. Я дал ему все, чего он так добивался от меня. Он вернулся в Венгрию к жене и детям с карманами, полными золота и всем необходимым, чтобы посеять раздор между австрийским императором, поляками и турками. Это совпадает с моими планами, ибо мне совсем не нужна такая сильная коалиция в центре Европы. — К жене и детям, вы сказали? — Да, его жена Елена Зриньска, дочь одного из могущественных магнатов восточной Европы. Он один из тех, кто ненавидит императора и мечтает свергнуть его. Соединившись с тестем, князь Ракоци помешает императору организовать антифранцузскую коалицию в случае войны с Нидерландами. Анжелика почти не слушала, чувствуя себя уязвленной. Она не смогла бы ответить, какие чувства испытывает к Ракоци, но она ни на минуту не допускала мысли, что больше никогда не увидит его. Но ведь он вернулся в свою страну. В объятиях жены будет ли он вспоминать француженку с зелеными глазами, чьи ласки ударили ему в голову, точно молодое вино, заставив забыть обо всем на свете… Она вздохнула. — Он был дорог вам? — напряженно спросил король. Анжелика покачала головой. — А ваш муж? Мне сказали, что вы вернулись в отель, где жили до свадьбы. — Мы... больше не живем вместе. Мы пришли к этому по обоюдному согласию. — Хм, значит, я все таки оказался прав? — Да, сир, вы были правы. Война — вот единственная подруга Марса. Воцарилось гнетущее молчание. Король усадил Анжелику на край бассейна, в котором словно жемчужная, переливалась вода. И сам сел подле нее. — Так вот что означала ваша меланхолия! Этот внезапный отказ появляться при дворе, показавшийся нам оскорбительным. Расскажите мне все. Какую боль причинил вам маркиз? Он снова был с вами жесток? — Нет… Ах, сир! Я не могу ни в чем его обвинять. Вы лишите его своей милости, а это единственное, что дорого ему в жизни. Как бы то ни было, маркиз остается моим мужем и отцом моих детей. — Я обещаю: маркиз не почувствует на себе моей немилости. Я умею хранить тайны. К тому же если я поддамся гневу, мадам дю Плесси никогда не простит мне этого. Анжелика осмелилась взглянуть в глаза короля: в них больше не было гнева, только сочувствие и нежность. — Он изменил мне, — глухо сказала она. — И вы больше не любите его? — в голосе короля явственно звучала надежда. — Я... я не хотела бы об этом говорить, — Анжелика тяжело дышала, в горле стоял комок. Король старался успокоить ее. Он пальцами вытер ей лоб, и спустя мгновение она оказалась прижата к бархатному жюстокору, пахнувшему фиалками. И Анжелика покорилась. Потеряв последние остатки самообладания, она разревелась на королевском плече. Он победил ее. Заходящее солнце окрасило ее волосы в красноватые и золотистые тона. Они молча и всепрощающе глядели друг на друга. Звуки водяного органа смешивались в стройном хоре невидимой симфонии и окутывали их призрачным обещанием грядущего счастья. — Возвращайтесь в свой отель в Париже до воскресенья. У меня есть для вас одно важное поручение. Оно придется очень кстати для вас, потому что вам нужно развеяться, и для меня, чтобы ваше возвращение ко двору выглядело справедливым. Мой брат, к сожалению, продолжает упорствовать и отказывается покидать Виллер-Котре. — мгновение поколебавшись, король продолжил: — все дело в этом шевалье, с которым его связывает тесная дружба. Поддавшись гневу, а так же уговорам нашего брата Карла, короля Англии, я принял решение перевести шевалье из Пьер-Ансиз в замок Иф, куда сажают только самых отъявленных преступников. Увы, наш брат воспринял эту новость тяжело, как и ожидалось. Я не стану вводить вас в курс наших семейных неурядиц — пожалуй, здесь короли ничем не отличаются от других людей, за исключением того что разлады в королевских семьях бывают гибельны для народов. Герцог Йорский пожаловал во Францию чтобы увидеться со своей сестрой и это как никогда отвечает нашим сегодняшним интересам. Брак Мадам и моего брата должен был скрепить отношения между нашими державами и сейчас политика требует от нас искать этой дружбы. Но увы, наш брат ставит личные интересы выше государственных. — Король сокрушенно покачал головой, — мне трудно рассказывать вам вещи, которые я открываю немногим. Но мне нужно чтобы вы поняли суть вашей миссии. Вы передадите Филиппу письмо. В нем содержится предложение, которое он обязан принять. Постарайтесь убедить его, что это самая большая уступка, на какую я могу пойти ради него. О возвращении шевалье не может идти речи! Но главное: постарайтесь убедить Мадам не предпринимать опрометчивых действий. Оскорбленная женщина способна на любые безумства. Боже, почему господь наделил женщин чем угодно, кроме благоразумия! Анжелика имела по этому поводу собственное мнение, но не собиралась открывать его королю, когда они только что помирились. — Я слышала, мой сын в Виллер-Котре, — сказала Анжелика. Лицо короля потемнело. — Ваша семья вечно доставляет мне излишнее беспокойство. Мне пришлось лишить его должности. — Из-за того, что я впала в немилость? — У меня вовсе не было намерения причинить ему неприятность из-за этого, но существуют определенные правила. — Я знаю, семья опального вельможи разделяет его судьбу. Но в опалу попала я, а не мой муж. Флоримон — пасынок маршала дю Плесси! Король глубоко вздохнул: — Были и другие причины. Когда я видел его ежедневно подле себя, я вспоминал вас, и это причиняло мне боль. Он гораздо больше похож на вас, чем я полагал! Они были у выхода, когда король вдруг снова жарко обнял Анжелику. — Возвращайтесь вместе с сыном и я восстановлю его в должности, — прошептал он. — Затем, я надеюсь, Версаль увидит вас вновь. Вы будете еще прекраснее, чем прежде, и еще прочнее займете место в моем сердце, несмотря на всю тяжесть вашей вины. Увы, вы преподали мне урок, вы доказали, что как бы ни был могуществен король, он не в состоянии править любовью. Но я буду терпелив. Я не собираюсь отчаиваться. Мы с вами еще побываем на острове бога любви. Да, дорогая, настанет день, когда я введу вас в Трианон. Я построил там небольшую пагоду из фарфора, и это будет приют нашей любви: вдали от шума, от интриг придворных, которых вы так не любите, в окружении лишь цветов и деревьев. До вас там никого не было. Каждая вещь, каждая плитка там предназначена вам. И не возражайте. Оставьте мне надежду. Я умею ждать. И они долго целовались, спрятавшись за колонной, чтобы их не увидели сквозь позолоченные решетки дверей. — Вы заставляете меня забывать обо всем. — хрипло пробормотал король, когда они наконец разомкнули объятия. — Мы не увидимся до вашего возвращения. Так будет лучше, любовь моя. В воскресенье вы приедете в Версаль за письмом и инструкциями, которые я передам через месье Кольбера. — Сир, вы так великодушны, — промурлыкала Анжелика, расправляя смятый кроат на шее короля — Просто сильно влюблен. Не забывайте этого, сударыня, и не играйте моими чувствами. — Людовик в последний раз прижал ее руку к губам и запечатлел на ней поцелуй. Потом, не оглядываясь, направился к потайной двери, через которую он вошел. Анжелика подождала, пока он уйдет и, накинув капюшон на голову, выскользнула наружу. Солнце понемногу клонилось к западу, и его лучи брызнули ей в лицо, едва не ослепив. Но Анжелике хотелось смеяться от радости. Она снова победила!