Не говори люблю.

Ворота отворились. Полная тетка Нинель, вышедшая встретить гостей, сначала с недовольством посмотрела на Ягге, а потом уже, мило улыбнувшись, насколько у нее это получалось, хотя девушке показалось, что ее улыбка, скорее, похожа на оскал, поприветствовала Таню — и то, у нее это получилось чрезмерно сухо и презрительно. Такие дамочки, как Дурнева, всегда были всем недовольны, такое чувство, что это передавалось как-то по крови, причем, чем сильнее ненависть, тем тоньше, казалось бы, должна быть фигура, но и тут природа явно решила поиздеваться над женщиной. Корсет, который был непонятно для чего надет таким поздним вечером, лишь сильнее показывал все минусы и излишки, но, видимо, ее это не волновало. Необъятная дамочка, как выразился на похоронах близкий друг семьи Сарданапал, лишь с изяществом, как ей казалось, поправляла спадавшую накидку и облизывала вечно сохнувшие губы. — Добрый вечер, — Таня решила хотя бы как-то проявить уважение к этой, пусть и странной, но все-таки родственнице, которая была старше ее на энное количество лет. К слову, родственницей она являлась формально, да и не такие уж крепкие связи были между их семьями, а если быть еще точнее, то они и виделись-то, дай Бог, один раз в год. — Какой милый ребенок! Что ж, ступай за мной, а Вы… Вас проводит дворецкий, — продержав гостей за воротами и так слишком долго, мадам Дурнеева, видимо, наконец-то вспомнив о правилах приличия, направилась вглубь своего поместья. Дом семейства мог удивить разве что слепого. Никакого вкуса здесь не наблюдалось. Единственное, чем могла бы похвастаться хозяйка — это вычурная резьба на окнах, да и то выполнена она была как-то неаккуратно, на скорую руку, что ли. А так, дом мог бы выглядеть красиво, но без всей мишуры, навешанной на него. Золото и серебро так бросалось в глаза, что у Тани возник вопрос: где они брали деньги на все это? Как и любая аристократка, она воспитывалась в достаточно жестких условиях. Нет, ее дом и комната были обставлены роскошно, но не было излишеств в виде золотых статуэток, заполнявших весь дом, дорогих картин, висящих вперемешку: портреты когда-то живших известных генералов и офицеров висели рядом с пейзажами, а между ними стояли напольные часы, вечно ужасно гремящие и мешающие спать по ночам. Именно такой предстала перед Таней гостиная. Куча мебели, пусть и красивой, но разных мастеров, к тому же уже потрепанной временем. Ножки диванчика, стоящего посередине комнаты, были поцарапаны. Складывалось ощущение, что в этом доме жила куча крыс, которые выползали ночью и портили вещи. Но все было намного проще — «крысой» оказалась собачка, мирно дремлющая на том самом пресловутом диванчике. Милое, на первый взгляд, животное пошевелило ухом, как только услышало шаги, и приоткрыло левый глаз. Взгляд питомца чем-то напомнил Гроттер взгляд хозяйки, такой же злобный и надменный. Песик тихо зарычал, а потом, неожиданно спрыгнув с дивана, понесся на девушку. Та с визгом отскочила за только что вошедшего дядю Германа. Он с удивлением взглянул на племянницу, а потом на собаку. Не найдя ничего интересного в происходящем и мягко отстранив от себя Таню, он прошел в глубь комнаты и развалился на диване. Часы пробили шесть вечера. — Дорогая, — скрипучим голосом обратился он к своей жене, — почему девушка все еще здесь? Вас проводят. Ужин в семь. Не опаздывайте. *** Комната, которую выделили ей хозяева дома, не была роскошной, можно даже сказать, что украшать это комнату и не собирались. Кровать, стульчик, туалетный столик и шкаф — все было сведено к минимуму, никаких излишеств. Разве что ковер, который забыли некогда выбросить, уже обглоданный молью, и почерневший, но не от старости, а, скорее, от грязи, лежал посередине комнаты. Таня, взяв его пальцами за самый край, чтобы не испачкаться, оттащила в самый дальний конец комнаты, здраво рассудив, что туда ей точно не понадобиться ничего ставить, а значит и ходить там не надо будет. Ярко-желтые шторы, которыми Гроттер попыталась спастись от лучей уходящего солнца, мало чем помогали, скорее, даже наоборот. Комната окрасилась в противный для девушки оранжевый цвет, постепенно становящийся все ярче и ярче. Старый балдахин, кое-как прицепленный к балке над кроватью, под светом превратился в грязно-коричневый, хотя до этого имел достаточно благородный цвет. Покрывало тоже окрасилось в оранжевый, но Таня уже не обратила на это внимания. С детства привыкшая к чистоте, девушка не могла понять, как настолько можно было запустить помещение: в правом углу прямо под потолком висела паутина, на которой доживало свой век уже не первое поколение пауков; под толстым слоем пыли мало что можно было разглядеть, особенно название книги, которую, видимо, забыли предыдущие гости; на полу был ясно виден след от ковра, а также отпечатки ног самой девушки. Сделав неутешительные выводы, Гроттер только хотела разобрать вещи и уже открыла шкаф, как из него прямо на голову ей свалилась здоровенная крыса. Маленькое животное, запутавшись лапками в сложной прическе, старалось выбраться в то время, как Таня бегала по комнате, стараясь ее с себя снять, при этом усиленно зажимая себе рот рукой. Не хотелось в очередной раз поднимать крик, хотя ей, как представительнице прекрасного пола, и можно было испугаться мышку, но не тогда, когда находишься в гостях у совсем незнакомых тебе людей. К тому же, после происшествия в гостиной привлекать внимание гостье очень не хотелось. В конце концов кое-как отцепив от себя животное, она приоткрыла дверь и выпустила его за пределы своей, так называемой, комнаты. Решив попытать удачу снова, девушка подошла к шкафу и провела пальцем по поверхности полки. Как и ожидалось, пыль добралась даже до сюда. Недовольно поцокав языком, она присела на краешек кровати. День был тяжелым, а оставшийся вечер обещал быть еще тяжелее…