Заложница своих чувств

Её жизнь превратилась в рутину, будто все жили, переживая удивительные дни, но не она. Клэр знала, что так быть не должно, но именно так всё казалось гораздо проще. Давина привыкла возвращаться в пустую холодную квартиру. В доме Клэр, давящая на барабанные перепонки тишина, смешанная с тихим дыханием ведьмы. Прохладный душ с закрытыми глазами по утрам и вечерам, холодный пол в её доме, по которому она босая шла, как по льду. Ледяная постель, на которой лежала маленькая ведьма, сжимающая в руках простыню. Завтрак, который после стольких лет перестал иметь вкус. В фамильном доме много комнат пустых и холодных, в которые она редко заходила, часто открытые окна, синие портьеры, замысловатые картины в красивых рамах написанные ей самой и большие книги заклинаний, что были аккуратно расставлены на полках в гостиной. Признаться, Давина даже подготовила дом к его возвращению, превратив место жительства в уютное логово для них, но теперь это всё было не важно. Она не чувствовала это место своим домом; говорят, что дом там, где сердце. Что если её сердце на шесть фунтов под землёй, с ним? Лежать с открытыми глазами, смотря в одну точку на потолке и прокручивая счастливые мгновения: он обнял её, а на душе стало так спокойно, это чувство было впервые для Давины, вот он прикоснулся к её губам, заставляя юное сердце девушки пропустить удар, он шутил, улыбаясь улыбкой, которую Давина, даже сама не поняла, как полюбила, вот он танцевал с ней под их звездами, с нежностью заглядывая в полные слёз глаза... Одни бы убежали от всего, что напоминало бы им об утрате, другие постарались бы жить дальше, а Давина продолжала быть в воспоминаниях; лежать и почти каждую ночь вместо сна перебирать по крупицам любимые моменты, ведь у неё ничего от него не осталось, кроме как воспоминаний. Давина, как вчера помнила тот день, когда всё изменилось для неё. Ещё один день без него и очередная попытка для Давины стать счастливой и перестать часто плакать. Тогда тот шанс казался настолько реальным, что при верных подсчетах, она бы смогла коснуться его лица своими, уже привычно, холодными пальцами. Но в итоге что-то пошло не так, глаза застилала кровь и она буквально захлебывалась ею — она умирала… Медленно и мучительно. Никто не мог ей помочь и спасти. Она без конца шептала: «Пожалуйста», обращаясь к предкам, но никто не слушал, а слёзы смешивались с кровью на щеках. Темнота постепенно поглотила её сознание, а тело и разум перестали сопротивляться. Последняя ведьма Жартвы, регент девяти ковенов — мертва… её любящее сердце остановилось. И тогда появилась её мать. «Ты не можешь так умереть, Давина» — проговорила она, склоняясь над дочерью. Тёмные волосы волнами обрамляли лицо женщины. «Прекрати быть такой слабой! Сила ведьм не бесконечна! Хватит пытаться!» — строго проговорила она. Давина прошептала, вглядываясь в глаза матери: «Я никогда не смогу перестать…». Женщина тяжело вздохнула, и продолжила: «Тебе дан второй шанс. Ты воспользуешься им или нет — это твой выбор, но начни бороться, наконец!» Спустя несколько секунд Давина резко открыла глаза, судорожно вдыхая. Именно в этот момент она поняла, что дальше так жить не сможет. Пришлось чем-то жертвовать. Безумно влюбленная, бесконечно надеющаяся, светлая Давина Клэр умерла, уступив и подарив жизнь тёмной Давине Клэр, которой теперь было всё равно и одновременно она хотела крушить всё, что ей попадалось под руку. Могила Кола, точнее Калеба, только здесь Давина могла позволить себе расплакаться от бессилия, словно маленькая девочка. Она так отчаянно хотела проснуться от уже порядком затянувшегося кошмара, но не могла, потому что это был не сон. Надежда угасает, как огонёк свечи чуть только подует ветер; потеряно всё, что найдено. Мир горел, но никто не мог спасти её кроме него, Кола не было и её мир просто опустел. И вот он ушёл, забрав у её сердца функцию любить. Каждый новый день был похож на пытку, и теперь у неё не оставалось выбора, как терпеть. Разум победил над сердцем, и теперь она знала, что всё бесполезно. Для своих лет она была сильной ведьмой, возможно, сильнее взрослой ведьмы, но даже сильнейший не может спасти всех, иногда он даже не может спасти самого себя. Она довольно часто приходила к его могиле, держа в руках живые цветы и глубоко вздыхая. Кол показал ей, что такое любить по-настоящему, он показал ей счастье быть любимой, быть нужной, тем самым вознеся Давину Клэр на небеса, Кол показал ей более лучший мир, чем тот, в котором она жила, в этот удивительный мир она попала, когда шагнула в его объятия. Чёрт возьми, падать с небес было больно, слишком больно. — Кол… — нежно прошептала девушка, проводя пальцами по буквам на надгробии. — Я не знаю, что мне делать. — это было так привычно для неё разговаривать, по сути, с серым камнем, но это место было ей важно, ведь именно здесь она чувствовала, что он рядом. — Я теряю абсолютно всех. Я люблю тебя, а ты даже не знаешь этого. — слёзы полились по щекам, её голос дрожал. — Любовь убивает нас, а воспоминания разрушают. Ты уже не вернёшься, верно? — ответом последовала тишина. — Помнишь, как мы обещали, что обрушим на этот город всю свою боль, боль, которую нам когда-то причинили… Я сделаю это, — прошептала она, стирая слёзы со щёк. — Сделаю, ради тебя. — Я прошу, прости меня, — она положила цветы около надгробия, судорожно вдыхая побольше воздуха в легкие. Давина поднялась с колен и на дрожащих ногах вышла из склепа, в который она никогда больше не вернётся. Вчера она умерла, а сегодняшний день налился кровью. Судьба вечно подкидывает дилеммы и всегда приходится выбирать — одно потерять, другое приобрести. Клэр потеряла любовь, обрела смирение. Время шло и, хотя Давина изо всех сил держалась за светлые счастливые воспоминания своей жизни, эта нить становилась всё тоньше, а взгляд холоднее. Иногда она ничего не чувствовала, иногда она чувствовала всё разом и не могла определить, что хуже. Светлая и темная стороны есть в каждом человеке нужно лишь выбрать. Светлая сторона не позволяла ей сделать многие вещи, внутренний голос будто шептал: «ты не такая, остановись», но теперь… Месть Давины Клэр была жестокой… даже слишком. Она была как ангел мщения, и её месть была быстра и смертоносна. Джиа горела ярко, и ведьма смело с вызовом смотрела в краснеющие глаза Элайджи, вокруг которых появились вены, показывая его истинное лицо — лицо монстра. За предательство. Давина не пускала никого в свою жизнь держала дистанцию, да никто и не стремился. Теперь ковен признавал в ней лидера, её боялись. Монстры и демоны внутри каждого реальны и иногда они побеждают. Когда через несколько лет Давину оповестили, что первородная вернулась в город в прежнем теле, в ведьме появилась злость и позже губы загадочно растянулись в улыбке, шепча: — Поиграем… Ребекка с трудом открыла глаза; было тяжело рассмотреть место, в котором она находилась — освещением служила пара свечей, ее сознание стремительно ускользало от нее, а попытка пошевелиться принесла блондинке немыслимую боль. Последнее, что Ребекка помнила это властный резкий женский голос, говорящий на латыни, что раздался за её спиной, а дальше темнота. Она чувствовала, как тело ныло, а в некоторых местах до сих пор кровоточили раны, тело не регенерировало. Она была измучена, на лбу выступил пот, а на щеках были дорожки от слёз. Вербена текла по венам, смешиваясь с кровью и причиняя адскую боль. Она собралась с силами, чтобы вытащить кол из живота. В голове была лишь одна мысль — нужно выбираться отсюда, пока не пришёл тот, кто держал ее здесь. Она с криком вытащила кол, часто дыша и не обращая внимания на выступившие слёзы, она отбросила деревянный предмет. Тело её не хотело слушаться, руки дрожали, а мысли путались. — Не так быстро, милая, — послышался ей знакомый голос. Из тени вышла худая невысокая девушка. Она подошла достаточно близко к Ребекке, чтобы та узнала её. — Давина? — с непониманием прошептала первородная. — Тебе комфортно в этом теле, Ребекка? — она села на корточки, она находилась на уровне лица блондинки, заглядывая в её глаза. Она подобрала тот деревянный кол, что только Ребекка вытащила, вертя его в руках. — Моё счастье лишь в том, что мучить тебя можно бесконечно, — прошептала ведьма, втыкая его обратно, прокручивая кол в животе девушки. — Зачем ты это делаешь? — сквозь крик боли спросила первородная. — Мне больно, — Давина усмехнулась, ей было плевать на это. Плевать на боль других, также как и всем на её. Что люди вокруг чувствуют, что думают… Зачем забивать себе голову? Она даже наслаждалась её страданиями. — Не понимаешь? — улыбнулась ведьма, проводя холодной ладонью по щеке Ребекки, мягко стирая подушечками пальцев её слёзы. — Предательница и лгунья, — прошипела Клэр, мгновенно сжав рукой челюсть Майклсон, заставляя её смотреть Давине в глаза. Всё, что Ребекка увидела в её глазах холод, пустоту, одиночество и сильную злость. — Зачем ты пообещала тогда? Кто тебя тянул за язык? Зачем забрала у меня последний шанс вернуть его? Теперь я понимаю, почему он ненавидел тебя. Красивое лицо — не значит красивое сердце, верно, Ребекка? — она прорычала её имя. Майклсон не могла не заметить поразительного сходства Давины с Колом: жестокие действия, с помощью которых они пытались заглушить ноющую душевную боль внутри, шлейф крови позади них, холодные глаза, за холодом которых скрывалось глубокое одиночество. Ребекка не могла почувствовать, и треть боли, которую чувствовала Давина никто не мог. Давина была так занята помогая другим, что она и никто не заметил, как её постепенно поглощала тьма, а каждая неудачная попытка оставляла след. Бесконечные тёмные заклинания, темнота которых, казалось, проходила через пальцы, смешивалась с кровью, впитывалась в кости, и постепенно подкрадывалась к измученному сердцу девушки. Тьма ближе, чем кто-либо может вообразить, она незаметно пожирает нас изнутри, зарываясь в самые потайные уголки нашего разума, уничтожая каждую крупицу нашего счастья, уничтожая всё. За что она сражалась? Если бы ей задали этот вопрос, пять лет назад, она не колеблясь бы ответила: «За семью». Марсель окончательно возненавидел её, когда она убила большинство его людей. Он перестал видеть в ней семью. Он понял, что натворил, когда увидел, как она, смеясь, вырвала сердце недавно обращенного им вампира. Марсель не мог поверить, что это Давина крепко сжимала окровавленное сердце, кровь которого текла по её руке, а потом она просто отбросила его, как будто это ничего не значило, как будто не забрала только чью-то жизнь. Ками приняла тот факт, что той ведьмы, которую она знала больше не существовало, активно принимая позиции Клауса. Джош просто исчез после смерти Эйдана, не сказав ни слова на прощание, так и не объявившись за столько лет. Возможно, у него была собственная жизнь где-нибудь в тихом красивом городке, как можно дальше от Нового Орлеана, в котором всё просто кричало о потерянном счастье, теперь ей было все равно, она больше не плакала, смотря на их общую фотографию. Давина помнила то время, когда часто звонила ему, надеясь, что вместо привычного голоса автоответчика ей ответит он, но надежды рушились вновь и вновь, она не знала что с ним и где его искать, когда он был так нужен ей. И наконец, он… Кол был кем-то особенным, она так хотела ему сказать раньше то, что поняла сейчас, сказать это, когда он ещё был рядом. Никто не знает насколько сильно это причиняет боль, когда кто-то есть в твоём сердце, но ты не можешь держать его в своих руках. Давина Клэр в свои двадцать два была очень сильной ведьмой. Она знала тысячи заклинаний. Она обладала силой умерших девушек Жатвы, впитав их силу. Давина была ничуть не слабее тысячелетней ведьмы Фреи. Давина была регентом девяти ковенов. Они назначили её своим лидером, чего она никогда не просила. Они надеялись победить в этой разгоревшейся войне с вампирами. И когда в один момент в ней что-то надломилось и нежная и мягкая девушка Жатвы уступила место властной и жестокой Давине Клэр, которая поставила каждого сомневающегося на место. Когда-то ей так хотелось жить, но она не знала откуда начать, с какой стороны подойти, и каково это вообще жить, поэтому она оставила эту затею. Говорят, что боль терпеть невозможно, но со временем к ней можно привыкнуть, переступая через неё, отвлекая себя, отодвигать на второй, а то и на третий план, это помогло ей стать сильнейшей. Ты ненавидишь, когда люди видят тебя плачущей, потому что хочешь быть сильной девочкой, но в то же время ненавидишь, когда никто не замечает, как тебя разрывает на куски и как ты сломлена. Вспоминая себя несколько лет назад ей отчаянно хотелось закатить глаза от того, какой бесхребетной и жалкой она была, выполняя всё, о чём её просили. Бесстрашная, жестокая Давина сразу доказала, что способна вести за собой ведьм, публично убив нескольких вампиров и тем самым показав, что ведьмы не собираются сдаваться. Она научила их не бояться ни одного вампира, никого совсем. — У нас были правила, — громко заявила Давина, с вызовом глядя на испуганную вампиршу напротив неё. Девушка оказалась в тупике, Клэр видела, как Марсель и его вампиры окружали ведьм. Всё изменилось. Рыжеволосая женщина в панике озиралась по сторонам, чтобы сбежать. Вампир нарушила правила, она искала мести после убийства брата, а теперь умрёт сама. — Скольких я должна из вас убить, чтобы до вас, наконец, дошло, что правилам нужно подчиняться? — вампирша попыталась применить сверхскорость, найдя путь из этого адского круга жестоких убийц, но Давина движением руки сломала ей ноги. — Даже не пытайся убежать сейчас, потому что, дорогая, я убью тебя, — крикнула Клэр, всегда в таких ситуациях в ней горел азарт, она будто получала истинное удовольствие, когда ее маленькие ладони окрашивались багряной теплой чужой кровью. Она вплотную подошла к девушке, заклинание действующее всех вампиров уязвимыми никогда не подводило. Вампир с ужасом смотрела в её глаза, когда рука регента погрузилась в её грудную клетку, а потом тонкие пальцы, впившись в ценный орган, вытащили его. Не все были похожи на неё, разделяя её жестокость, у многих леденела кровь в жилах от всего, что она делала, но сказать ничего не могли, непредсказуемость лидера пугала, а то, что она не могла терпеть критику в свой адрес заставляло молчать. Давина глубоко вдыхала этот металлический запах крови, чуть запрокидывая голову. Девушка, чьё посеревшее лежало у ног Клэр, убила ведьму — часть её ковена, и была наказана — ведьмы отомщены. — Давина, — прошептал голос, который она не спутала бы ни с чьим другим. Тихий хриплый голос, заставил ведьму замереть на секунду и с наглой ухмылкой повернуться. — Что ты натворила? — в глазах Марселя плескалось отчаяние, злость и, уже привычное для Давины, разочарование. — Это уже не первый раз, — проговорила Давина, по-прежнему улыбаясь. Марсель тяжело вздохнул; едкая усмешка теперь не покидала её губ. Волны каштановых волос были чуть ниже плеч, ясные серые глаза теперь были холодными, а их цвет был похож на пасмурное небо, с которого вот-вот польётся мелкими каплями вода, повзрослевшее лицо, красивая фигура. Давина Клэр была кошмаром в обличье мечты. — И не в последний, если твои вампиры будут нарушать правила. — Прекрати это, Давина, — сказал когда-то друг, делая к ней шаг. — Хватит убийств, — это был не первый раз, когда он пытался возвать к ней прежней. — Хочешь вернуть меня на чердак? — усмехнувшись, спросила Давина. — Не получится. — Ты думаешь, я не понимаю, почему ты убиваешь? — ведьма, скрестила руки на груди, вопросительно выгибая левую бровь. — Ты вымещаешь на других свою злость, убиваешь, но однажды тебе этого окажется мало. — Хватит пытаться залезть мне в голову, Марсель, — спокойно произнесла она. — Ты знаешь, у меня нет чувств, которые ты можешь ранить. В наших жизнях все приходят, чтобы уйти. Мы ушли из жизней друг друга, смирись с этим. Я не стану прежней, — всё было по-другому, Жерар даже и представить не мог, что через несколько лет они окажутся врагами, окажутся по разные стороны, а между ними будет пропасть непонимания, потерянных жизней и боли. — Ты не можешь ничего изменить. — Давина, это не ты… — не оставлял надежд вампир. — Ты тратишь моё время, — прошипела она, сворачивая ему шею. — Я говорил, что по-хорошему не получится, — задумчиво проговорил голос с британским акцентом, от которого у Клэр кровь закипала в жилах, а грудная клетка часто вздымалась от нервного дыхания. — Ты слишком долго была угрозой, которую я не устранял из уважения к Колу, но теперь твоя отсрочка закончилась, ведьма, — сказал гибрид, выплевывая ей в лицо: «ведьма». — Не смей, — громко прикрикнула Давина, а Клаус пошатнулся и упал на колени, держась за виски и шипя от боли, сдерживая застрявший где-то в горле крик, он не мог позволить регенту такой роскоши, как услышать, что причинила ему нестерпимую боль. — Не смей произносить его имя! Что ты сделал для него? Ты забыл о нём на следующий день, так о каком уважении к нему ты говоришь, чёрт возьми! Ты ничто, ублюдок, убийца! — её крик был похож на раскат грома, посреди ясного неба. Давина была вне себя от ярости, её руки дрожали. Огонь горел внутри нее, хоть сердце и было холоднее льда. — Клаус! — вскрикнула Ками, подбегая к вампиру. Давина хмыкнула, Ками нисколько не изменилась, повсюду следуя за Клаусом, как послушная собачка. — Это может быть не твоей войной, но и добром это не кончится, Ками, — проговорила ведьма, чуть склоняя голову влево. — Перестань, Давина! — кричала она. — Ты не чем не отличаешься от него. Ты стала отражением всего самого худшего, что есть в нём, — Давина на мгновение опустила руку и, вовремя среагировав, Клаус на сверхскорости подбежал к ведьме, вонзая клыки в её кожу. Клэр вскрикнула и, разозлясь ещё больше, отбросила его подальше, повалив на землю. Оторвав с помощью магии острый прут железной калитки около входа на кладбище Лафайет, ведьмы за её спиной начали читать заклинание и Майклсон начал вставать. Давина махнула рукой и острый прут полетел в гибрида, она слышала отчетливое, почти дикое: «Нет», а после звук падающего тела. Ками оказалась быстра и безумна, закрывая своим телом вампира. Голубые глаза Ками были широко распахнуты и она судорожно вдыхала воздух, прижимая руки к ране на животе. — Нет, — эхом отозвалась Давина, видя как светлая блузка Ками с бешеной скоростью окрашивалась в алый цвет. Клэр было привычно видеть это, но сейчас это вселяло ужас, панику и огромное чувство вины. Она не хотела убивать её, Давина бы никогда не причинила ей боль. — Ками! — прокричал Клаус. — О чём ты только думала, — сокрушался он, вытаскивая железный предмет из ее живота и прокусывая своё запястье. — Ты не умрёшь, только не сегодня, только не так, — сказал Клаус, прижимая запястье к дрожащим бледным губам блондинки. Он убрал руку в замешательстве, это не сработало кровь вытекала из уголков рта девушки. — Почему не помогает? — спросил Марсель, смотря на Давину. — Заклинание, лишающее вашу кровь целебной силы, — ответила она. Марсель даже не взглянул на неё, тихо прошептав: — Теперь ты довольна? — Ты не можешь умереть, — прошептал он, сжимая её окровленную ладонь. Он не верил, что всё это происходит. Его злость на Давину не знала границ, она увидела это в его взгляде. — Нет, Клаус, останься, — Клаус послушал её, решив, что ведьма своё получит… больно и мучительно. Силы медленно покидали Ками, ставшую для него настоящим другом, и он никак не мог ей помочь. — Зачем ты это сделала? — он злился на Ками за не во время проявленный героизм. — Не оставляй меня, прошу, — Ками лишь смотрела на него, на Марселя сидящего рядом. Её глаза так и норовили закрыться, тело охватила сильная слабость, рана уже не болела, а может, она уже просто не чувствовала, она с тоской понимала, что осталось совсем не много, с каждой секундой слабость все больше и больше заполняла её тело. — Прошу тебя, Ками, не умирай, — он прижимал её тело к себе, он слушал, как её сердце отстукивало последние удары, слушал учащенное дыхание, из его глаз лились слёзы. Он умолял не бросать его. — Как же всё о чём ты мечтала? Трое детей, любящий муж и большой дом с прекрасным видом… Зачем ты всё это поменяла на моё спасение? Ками… Ками! — она постепенно умирала. — Не надо, — тихо шептала она. — Всё будет хорошо, — она попыталась слабо улыбнуться, но вышло плохо. — Помнишь, ты говорил мне… — силы уходили, а мысли путались. — Ты должен найти её… там, в Мистик-Фоллс… Скажи ей… — Я обещал, что больше не вернусь, — прошептал Клаус. — За все годы, что я жила… Я поняла, что обещания даются, чтобы нарушать их. — Хорошо, — тихо проговорил он. Она всегда заботилась о нём и даже теперь, умирая, она просила его быть счастливым. — Я буду присматривать за тобой, я обещаю, — прошептала она. — Ты лучший человек, что я когда-либо знал, — Ками уже не слышала, её глаза остекленели, все, также смотря на друга, а из уголка век скатилась крохотная слёза, стекая по виску и теряясь в светлых, словно пшеница, волосах. Её сердце не билось, больше нет. Она умерла у него на руках. Она была настоящим другом, сдерживающим от необдуманных поступков, всегда понимающим, он помнил, как не один раз приходил к ней по ночам, а она доставала начатую бутылку скотча и разливала по стаканам. Ему было больно, ведь она не успела побыть счастливой, достаточно счастливой. Она должна была умереть, прожив свой век, в окружении родных и близких, а не так. — Я убью её, — сквозь зубы прошептал Клаус, закрывая рукой веки Ками. Веки, за которыми скрывались глаза цвета неба и которые больше никому не суждено увидеть. Ведьма сидела под душем, но, кажется, её тело не чувствовало ледяной воды, которая большими каплями скатывалась с волос на плечи и спину. Она не снимала толком одежды, она так отчаянно пыталась смыть этот день с себя и привести мысли в порядок, а сейчас мокрая одежда неприятно прилипала к телу, но ей было всё равно. Она быстро ушла, чувствуя острую ноющую боль, от которой хотелось выть и кричать. Она кинула своим людям: «Уходим», несмотря в их глаза полные ужаса от происходящего. В ней вновь боролась светлая и темная сторона. С одной стороны Ками была виновата сама, жертвовав своей жизнью, но с другой Ками была её другом, она была не в чём не виновата и теперь она мертва из-за неё. Давина много раз говорила, что устала терять людей, но если оглянуться по сторонам, то можно было понять, что она уже всех потеряла. Она не плакала, почему-то нет. Чувство вины не давало вдохнуть. Когда люди кого-то теряют, всё, что у них остаётся это дыра, которая становится всё больше с каждым ушедшим человеком, нетрудно представить насколько огромна дыра в душе человека потерявшего всех, кого он мог. Она смогла уснуть только под утро. Одевшись, она прошла на кухню наливая кофе, Давина уже села за стол, и тяжело вздохнув, потянулась к бутылке виски, наливая виски в кружку с кофе. Внезапно её дом затрясся, как при землетрясении. Она открыла дверь своего дома и увидела Фрею, что громко читала заклинание, раскинув руки в стороны. Давина нервно дыша, уже было хотела переступить порог своего дома, но не смогла, наткнувшись на невидимую стену. Фрея опечатала её дом, Давина попыталась воздействовать на ведьму физически, в свою очередь резко произнося магические слова. Из носа Фреи пошла кровь, старшая Майклсон пошатнулась, Давина могла сражаться с ней на равных. Резкий всплеск силы и Фрея исчезла, оставив Клэр в замешательстве. Невидимая стена до сих пор не пускала её. Несколькими часами ранее — Она должна быть мертва! — сказал Клаус тоном, не терпящим возражений, подходя к Марселю. — Я разорву её на части. Назови мне хотя бы одну причину, почему я не могу это сделать. — Клаус… — попытался его успокоить Марсель. — Эта ведьма опасна! — повысил голос гибрид, перебивая Марселя. — Как ты не понимаешь? Вампиры умирают почти каждый день, умирают люди, — Элайджа и Фрея переглянулись, а Клаус начал нервно расхаживать по комнате. — Ками мертва, она не вернётся! Давина давно перешла грань дозволенного. Хватит закрывать на это глаза. — Должен быть другой способ обезопасить всех, — произнёс Марсель. — Давина вышла из-под контроля, но по вашей вине! — Её ведьмы придут за нами. Давина всеми силами пыталась расширять ковены. Их сотни, сможешь выстоять против всех, Никлаус? — спросил Элайджа. — Нужен безопасный выход. — Он есть, — подала голос Фрея. — Раз мы хотим обезопасить город, мы можем просто изолировать её. Можно создать тюрьму такую же, как те, которые создавались, чтобы сдержать опасных вампиров и ведьм. — Она должна страдать… — проговорил Клаус. Это было концом. Это было концом истории Давины Клэр. Тёмная сторона покинула её, забрав былое равнодушие и оставив девушку на растерзание собственным мыслям. Её дом стал её тюрьмой, в котором было холодно и ужасно тихо. Она сбилась со счёта — сколько недель, а возможно месяцев она провела здесь. Давина сначала отлично держалась, но потом она потеряла самообладание и всё обрушилось на неё с невероятной силой. Раньше она искала заклинания, чтобы выбраться, но теперь она лишь сидела на чердаке, смотря в одну точку. Все воспоминания прокручивались в голове, медленно и болезненно отзываясь где-то в груди девушки. Давина Клэр готова умереть. Боец, которого в ней видел когда-то Марсель, сдавался, принимая все удары и не пытаясь уклонятся. В конце концов, она осталась наедине со своей болью, теперь её нечем было заглушить. Все эти убийства; Давина даже придумала для себе оправдание, что защищает город от вампиров, но теперь, обдумывая все свои действия, она понимала, что единственная, от кого нужно было защищать город была она сама. "Когда настанет моя очередь быть счастливой?" - глухо отзывался разум. "Никогда..." - в пустоту шептали губы. Всегда есть такой человек, которого ты не можешь выкинуть из головы — неважно насколько сильно ты пытаешься. Она не могла не думать о нём. Она ненавидела себя каждой частичкой своей души. Ее душа разрушена, сожжена, непригодна для живого человека. Тяжело дышать, когда лёгкие полны свинца. Тяжело кричать, когда рот полон собственной крови. Что вы знаете о разочаровании? Давина была сыта им по горло. Когда твои ожидания, надежды на лучшую жизнь рушатся, просто уходят, словно песок сквозь тонкие пальцы. Давина тонула во всём, что натворила — ужасные вещи, множество загубленных жизней. Лучше бы она умерла тогда, может они уже были бы вместе. Она знала, что больше не выдержит, всё слишком сильно, всё слишком больно. Давине не за что бороться, а в зеркале теперь она видела монстра. Год за годом она проводила под этим хмурым пасмурным небом ни с кем не общаясь, ни в ком не нуждаясь. Всё уже стало не важно, ни месть, ни власть, ни она сама. Давина Клэр всегда была между жизнь и смертью, она была одной из тех девушек, что имели все и довольствовались ничем. Для нее никогда не было золотой середины. Слёзы скатились по щекам, она сильнее сжала в руке кухонный нож, готовясь. Давине было не страшно, она ничего не боялась, ведь всё самое страшно с ней уже случилось она просто смирилась, приняла. «Давай же, сделай одолжение всем вокруг и себе». Она вспомнила, как убила Ками похожим способом, злость на саму себя взяла вверх над измученной ведьмой и она проткнула свой живот, давя на рукоять. Она погружала нож в себя как можно глубже. Давина не сможет жить после всего, что сделала. Девушка легла на досчатый пол на чердаке, её тело наполняла боль, но Клэр терпела. Давина не знала, как назвать её поступок: сильным или слабым, но она знала одно — он был правильным. Она закрыла глаза и постаралась расслабиться, мысленно успокаивая себя, что скоро всё закончится, она просто уснёт и больше не проснётся. Мы так молоды, мы только начали жить, но уже стремимся покинуть этот мир. - Давина, - позвал Кол, проходя в глубь дома и осматривая комнаты в поиске девушки. Её нигде не было, он уловил запах крови где-то наверху. - Нет, - прошептал он. За доли секунды он испытал ужас, страх и вину. Его ведьма лежала на полу в луже собственной крови. Он со сверхскоростью подбежал к ней, опускаясь на колени рядом с её хрупким телом, осторожно приподнимая её за плечи и вытаскивая нож. - Давина, - горький шёпот сорвался с губ вампира. Кол посмотрел в её лицо, которое тронула бледная тень, уже ничего не осталось от когда-то счастливой Давины. Её губы искусанные до крови, не отличались от кожи на лице, щеки впали, а каштановые волосы спутались. Он прокусил своё запястье и прижал к пухлым холодным губам Давины. Майклсон больше всего на свете боялся, что опоздал. Она не подавала никаких признаков жизни. Он прижал её к себе, шепча: "пожалуйста, только не умирай... Давина Клэр, вернись ко мне, прошу...". Кол даже не замечал слёз, которые текли из его глаз, горячие, соленые, попадая на лицо ведьмы. Он услышал робкий удар её сердца, Давина тихо вздохнула и он посмотрел в открывшиеся глаза. - Давина, - облегчённо прошептал он. Кол мог поклясться, что у неё самые красивые глаза на свете, пусть испуганные, отчаявшиеся, заплаканные, но они были его любимыми, родными. Её дрожащая холодная рука легла на его щеку, подушечками пальцев поглаживала его кожу. Взгляд Клэр, долго изучал его лицо, но её глаза начали наполняться слезами она всхлипнула, а затем ещё, и задрожала в сильных руках вампира, он прижал её лицо к своей груди. - Кол... - тихо прошептала она сквозь слёзы, чуть отстранившись. - Я умерла? - Кол отрицательно покачал головой. - Пожалуйста, скажи, что всё по-настоящему... очередной сон я не выдержу. - Это не сон, родная, - сказал он, гладя её по спутанным волосам и шепча нежные слова. Она плакала от осознания, что он теперь здесь, обнимает её, теперь она могла к нему прикоснуться... после стольких лет. - Давина, нам нужно уходить, - Кол взял её на руки, Давина была слишком слаба. Он уложил хрупкую Клэр на кровать. Ее силуэт освещала лишь луна, чей свет проходил через стекло окна. Она была очень слаба Люди - не снег, не дождь и не осенние листья. Они не выглядят красиво, когда падают. Какой бы год сейчас не был на календаре - ничего не изменится. Его семья всегда будет недоверчиво смотреть на него, слегка прищуривая глаза и складывая руки на груди. Они никогда не поверят ему. Самый жестокий сумашедший Майклсон. А ведь никто и не задумывался, что таким его сделала семья. Его слова никогда не воспринимались серьёзно, его сердце больше всех раз протыкал кинжал, его предавали. Семью Колу заменила девушка, спустя тысячу лет. Давина Клэр - его родственная душа, девушка, способная излечить его душевые раны лишь прикосновением, она стала для него всем. Давина Клэр была светом его жизни, но теперь его очередь вытаскивать её из темноты. - Я люблю тебя, Кол Майклсон, - её хриплый голос прозвучал так уверенно в темноте; Давина слабо улыбнулась, наконец она сказала это. - И я люблю тебя, Давина Клэр, ты даже не представляешь как сильно, - прошептал он, прикасаясь к её манящим губам, что были словно край галактики. - Я вернулся ради тебя. - Обещай, что больше никогда не оставишь меня. - Я обещаю, - прошептал Кол, целуя её в висок. Счастье развивалось по телу Давины подобно яркому, красивому рассвету, который своими лучами озарял темную потерянную душу. Хотелось счастливо улыбаться, впервые на столько лет. Мир стал неправильным, а возможно мир изначально был таковым. Мир наполнен кровью, человеческими страданиями, людьми, ставшими монстрами. Всё неправильно. В таком мире жить совсем не хотелось, но Кол и Давина теперь могли создать их собственный. *** Кол тяжело дышал, перебирая в пальцах темные каштановые пряди волос Давины, лежавшей на его плече. Это было самым счастливым временем в их жизни. Давина любила каждый город, в котором они бывали. Особенно ей нравился город в котором они были сейчас, ей нравился дождливый Лондон, ей нравились строгие башни величественного Тауэра, ей нравилось, когда по утрам город окутывал туман и воздух становился довольно прохладным, Давина куталась в одеяло и прижималась к его груди. Давина Клэр была подобна глубокому, бескрайнему, невероятно красивому океану, в то время как Кол был камнем в нём. С тобой я чувствую, что снова живу. Ведьма выбралась из его объятий, чтобы раздёрнуть светлые шторы и, чуть приподнимаясь на носках, она задумчиво осматривала туманную Оксфорд-стрит. Она всегда так делала по утрам, словно до конца не верила, что выбралась из Нового Орлеана, который она неосознанно любила и ненавидела. - Ты прекрасна, - сказал Кол, заставляя её тело покрыться мелкой мурашками и с улыбкой повернуться к нему. Она села на край широкой кровати и потянулась к нему. Их поцелуй был жадным, требовательным и настойчивым. Он туманил разум. - В нас слишком много тьмы, - прошептала Давина, нехотя отрываясь от его губ. - Мне нравится это, любовь моя, - сказал он, обхватывая руками её тонкую талию. - Чертовски нравится. Давина улыбнулась, не отрывая взгляда от его глаз. Вы когда-нибудь видели карие глаза на солнце? Их нельзя описать словом "карие", ведь они становятся лучиками текучего золота, очерчивающими солнечное затмение. - Я путешествовал по миру веками в поиске такой как ты, - Давина прижалась к его груди, касаясь горячими губами напряженной шеи. - Тем не менее, я куда больший злодей, чем ты, Давина. - Мой голос заставляет кровь застывать в жилах, - продолжил воодушевлённо Кол. - А секс со мной такой потрясающий, тебе ли об этом не знать, - пошловато улыбнулся он, чувствуя как тихо Давина засмеялась, щекоча его шею. До встречи с Колом, она не обращала внимания на звёзды, а если её глаза и смотрели в ночное небо Давина видела лишь темноту, пока Кол не показал ей звёзды. Путь в рай начинается в аду.