по следам Ро II

Небольшая трещинка на губе, но крови столько, словно Роман разбил этот блядский рот кулаком. Дин улыбается ему, щурится, смотрит из-под полуопущенных век, слизывая кровь, что уже заляпала подбородок. Эмброусу весело, смешно, горячо. Он любит, когда Роман его ревнует. В такие моменты тот становится похож на невероятно брутального самца, коим он, конечно же, и является в обычной жизни, но не всегда бывает таким яростным, напористым, ревнивым собственником. Рэйнс бьет его по щеке. Удар легкий, просто для привлечения внимания и вытаскивания Дина из мечтаний. Роман злится, потому что за все то время, что он с этой тварью, он так и не смог проникнуть в его голову, понять хоть немного, как движутся мысли в этой кудрявой голове, их ход, да и есть ли они там или же Дин живет голыми инстинктами. Дин смеется. Он запрокидывает голову и смеется своим идиотским смехом. Рэйнс пару раз видел по Энимал Плэнет программы про гиен, вот ему кажется, что в мире животных Дин был бы именно гиеной. Лунатика не смущает то, что руки его связаны ремнем у него за спиной, что плечи затекли от неудобной позы. Его не смущает и то, что он без штанов, с разведенными ногами, меж которых сейчас сидит злобный Роман. Дина, наоборот, очень радует происходящее. Рэйнса вообще легко вывести из себя. А когда добиваешься нужного состояния его кипячения, тогда получаешь самый крышесносный секс, о котором только можно мечтать. Эмброус мечтать любил, но не часто. Да и зачем, когда рядом есть невероятный бог в лице Романа Рэйнса, который готов не только в мечтах отодрать тебя, как шлюху. Роман лезет пальцами Дину между ног. Ему важно знать, что кроме самого Рэйнса в этой тугой заднице никто не бывает. Ревность застилает глаза и он сухими, горячими пальцами пытается преодолеть сопротивление мышц. Дин прикусывает губы, раздирая зубами маленькую трещинку еще больше и шипит, ему больно. Больно, но и хорошо одновременно, потому что Роману не все равно, потому что Роман готов убить не только потенциального любовника Эмброуса, но и самого Эмброуса за потенциальную измену. Дин чувствует себя нужным, почти любимым. Удовлетворившись тем, что Дин тугой, не расстраханный, сухой, Роман падает на него, грудью к груди Дина, и целует жадно кровавые губы. Он со стоном врывается своим языком в рот Эмброуса, чувствуя привкус крови и самого Дина. Ему нравится. Дин только его. Он приподнимается только для того, чтобы дотянуться до смазки. Времени на то, чтобы стащить с себя одежду нет, потому что Рэйнс не намерен больше терпеть. Он наносит смазку на пальцы и проталкивает сразу два в узкую дырку, смазывая вход, чуть растягивая. Еще немного он выливает на свой член, прежде чем приставить головку к сжатому входу и надавить. Эмброус вновь шипит под ним, как кошак, облитый водой. Он дергается, пытается уйти от проникновения, но скорее на инстинктах, чем по желанию. Ему всегда нравился грубый секс с Романом. Когда тот берет силой, напором, жадностью. Роман входит наполовину и вновь целует-кусает диновы губы. Он старается действовать медленно, не грубо, но в результате его язык так же напорист, как и член, что сейчас раздвигает тугие, горячие мышцы. Дин стонет ему в рот, чуть ерзает, потому что рукам чертвски больно, но он не готов променять эту боль ни на что другое. В его сознании боль прочно ассоциируется с жизнью. Пока ему больно, он чувствует себя живым. Роман замечает, как кривятся губы Дина, когда он перестает их терзать. Он хочет наказать любовника за то, что тот посмел крутить хвостом перед другим мужиком, но он еще и слишком любит своего неугомонного партнера. Рывком Рэйнс приподнимает Эмброуса, усаживая того себе на колени и Дин благодарно улыбается, когда боль в связанных руках чуть отступает. Дин сам начинает двигаться на толстом члене. Он медленно приподнимается и опускается на него, привыкая к размеру и тому, как правильно его заполняет внутри. Роман поддерживает его под ягодицы, чтобы Эмброус не двигался слишком быстро и яростно, Дин это может. Когда у того сносило крышу от похоти и желания, он терялся во всем этом и не замечал, что мог сделать себе больно. Он словно растворялся в движениях, в том, как член Романа таранит его задницу, как заполняет его, как удовольствие течет по венам, по позвоночнику, оседая где-то на корне языка. Эмброус вздрагивает, напрягается всем телом, как тетива лука, и кончает с немым криком, запрокидывая голову, выставляя на обозрение шею с маленькими порезами от неаккуратного бритья. Роман обожает такие моменты. Ему кажется, что удовольствие, испытанное им в момент оргазма, больше душевное, чем физическое. Ему кажется, что он чувствует все то, что чувствует в тот момент любовник и пальцы сами собой сжимаются с силой на бедрах или ягодицах, оставляя следы, отпечатки, как физическое доказательство того, что этот шелудивый пес принадлежит ему, Роману Рэйнсу. Сейчас движения Дина плавные, немного резковатые, конечно, но Эмброус раскачивается на его члене, плавно приподнимаясь и медленно опускаясь до самого конца, ягодицами ощущая бедра Рэйнса. Дин с закрытыми глазами. Он судорожно облизывает сухие губы и тихо постанывает. Боль в руках отступила на задний план, он почти не чувствует, как ноют мышцы плеч и предплечий, как свело судорогой запястья. Ему все равно. Он растворился в мире удовольствия, там, где Роман в нем, там, где руки Рэйнса гладят, щиплют, ласкают. Дин держится из последних сил, ему хочется, чтобы это все длилось вечно, но вечно — это не про них. Он кончает как всегда беззвучно, и Рэйнс видит, как слеза катится из уголка его глаза. Эмброус иногда позволяет показать свою слабость любовнику, особенно в миг наивысшего наслаждения. Он падает Роману на грудь, сотрясаясь в посторгазменных судорогах, а Роман чуть разводит в стороны его ягодицы, шире раскрывая дырку, и начинает двигать бедрами. Ему нравится такой Дин, расслабленный, покорный, принимающий без лишних возражений и комментариев. Роман трахает его тело и не думает о том, что Дину может быть неприятно. Однажды Эмброус сказал ему, что с Романом ему приятно все, и он готов делать все, что захочется Рэйнсу. Наверное, Дину повезло, что самоанец не был тем еще извращенцем, а то мог бы и воспользоваться таким знанием, таким правом. Дин присасывается к его уху. Он сосет мочку, облизывает ушную раковину, словно действительно является псом и сипло выдыхает при каждом движении Романа внутрь. Ему нравится чувствовать Рэйнса будучи в таком состоянии, после своего оргазма. В этот момент Дин может сосредоточиться полностью на удовольствии партнера, прочувствовать его всем своим телом. И когда горячее семя обжигает натертый анус, когда пальцы любовника с силой сжимают ягодицы, Дин всхлипывает от накативших эмоций, утыкаясь Рэйнсу меж плечом и шеей. Роман, придя в себя, аккуратно снимает Дина со своего опадающего члена и укладывает того на живот. Он снимает ремень с затекших рук и целует их, растирая в своих пальцах. Эмброус смотрит на него довольно, сыто, с прищуром. Он знает, что в данный, конкретный момент, Рэйнс винит себя в несдержанности. — Я знаю, что ты делаешь это нарочно, — Роман снимает одежду и ложится рядом, он смотрит в светлые глаза любовника. Тот лишь кивает на это предположение и улыбается. Кровь запеклась на его губах, и улыбка выглядит немного пугающей. Роман встает и идет в душевую. Он возвращается с влажным полотенцем и стирает все кровавые следы с лица Эмброуса. — Не надо, — просит он. — Не могу тебе этого обещать. Роман хмыкает на это, зная, что да, Дин обещать не будет. Не тогда, когда не может выполнить обещанное. Он откидывает в сторону полотенце и лезет к Эмброусу, притягивая того к себе в объятия. Дин довольно устраивается на самоанце, кладёт голову тому на грудь и закидывая ногу на его бедра. Он рисует кончиком пальца с обгрызенным ногтем что-то на смуглой коже и жмурится от удовольствия, когда Роман запускает пятерню в его влажные вихры, перебирая их, начиная массировать голову. — Спи, чудовище, — усмехается Рэйнс, чувствуя язык, скользящий по груди. Дин на это только хмыкает, но подчиняется, вновь устраивая голову на прежнем месте. Ему хорошо и тепло в сильных объятиях. Возможно, так будет не долго, а может быть и всегда. Дин не любит загадывать, сейчас он счастлив.