Дорогой Трэвис

Дорогой Трэвис, То, что ты читаешь это письмо, означает, что с твоего гребаного лица спала та жуткая лиловая гематома (пожалуй, ты назвал бы этот цвет сливовым или аметистовым, но я не настолько поэтичен). Жаль… Она как нельзя лучше подчеркивала твои ебучие голубые глаза (по крайней мере, левый, ведь я правша) и жалкую гнилую душонку (если от нее еще хоть что-то осталось). Слышал, то дело с самоубийством Грасси замяли. Уверен, твой отец потратил кучу денег, чтобы вытащить твою раздолбанную задницу из всего этого дерьма. Но мы оба знаем, что ты сделал, друг. Ты виноват в его смерти. Кровь Митчелла Грасси на твоих руках, мразь (с тех самых пор, как ты поспешно смывал ее со своего члена в провонявшем мочой и блевотиной туалете того сраного ночного клуба). Ты никогда не задумывался над тем, что каждый день с момента рождения судьба дает тебе шанс сделать что-то важное, стать лучше, чем ты был вчера? Будучи ребенком, ты с удовольствием хватаешься за эту возможность, но уже к началу пубертатного периода у тебя словно вырабатывается иммунитет к подобным явлениям. Возможно, поэтому такие понятия, как «судьба» или «предчувствие», давно превратились в миф. Хотя бывают исключения из правил, как та история, которую нам рассказывал наш профессор по философии, мистер Кримсен, когда из-за жуткой простуды он не пошел в бар, где должен был встретиться со старыми друзьями, а на следующий день узнал, что там случилась утечка и все здание взлетело на воздух. Бум! Он упоминал об этом случае тысячу раз, но я, черт возьми, не придавал этому значения. Наверное, если бы я так усиленно не игнорировал знаки, которые подавала мне эта пресловутая судьба, Митч сейчас был бы жив. Носил бы, как прежде, свои голимые толстовки на тысячу размеров больше его худощавого тельца и смущался моей наглой пошлости. Признаюсь. Его кровь есть и на моих руках, дружище. Она появилась на них в тот момент, когда я стер ее с его разбитой губы, прежде чем вовлечь в такой страстный поцелуй, что даже у меня встал… Я мог спасти его, он ведь ответил мне тогда (представляю себе, как изменилось выражение твоего еще не до конца зажившего лица в эту секунду, но подавись, Райт, несмотря на все твои старания, Грасси всегда был и остается даже после своей смерти только моим). Но я не сделал этого… Скажи, Трэв, ты помнишь, как он появился в наших жизнях? И, если помнишь, будь добр, расскажи мне, потому что я, черт возьми, пытался вспомнить этот момент долбаную тысячу раз. Кажется, он перевелся из другого колледжа, когда мы учились на втором курсе, а потом еще год умело прятался ото всех под своими уродскими очками и безвкусным тряпьем, ошибочно называемым такими, как он, одеждой, в самом дальнем углу аудитории. Даже забавно, как одна пьяная вечеринка может навеки уничтожить твою репутацию. Всего одна ошибка – и ты становишься куском мяса, брошенным изголодавшимся гиенам. На следующее утро Дженнифер Вест (надо сказать, та еще потаскушка) по секрету рассказала своей лучшей подруге Ив Морган историю о том, как после восьмого стакана дешевого пива она затащила в одну из комнат Митчелла Грасси, но секса у них не было, потому что после их поцелуя этого очкастого задрота вырвало прямо на нее. К обеду произошедшее обсуждали все. Разве мог Трэвис Райт не использовать всю эту ситуацию в собственных целях? Меня всегда удивляла твоя способность извлекать выгоду из любого дерьма. Наверное, мне следовало предупредить этого наивного мальчишку, что твой героический поступок, когда ты вступился за него в столовке, сказав, что Дженнифер – тупая шлюха, и что ты и сам бы проблевался после поцелуя с ней, вовсе не был проявлением доброты душевной. Но правда в том, дружище, (и я ненавижу себя за это) что в тот момент мне было плевать на него. Возможно, если бы тогда я знал о Митче то, что знаю теперь, (о сбежавшей матери, отце с синдромом аутизма и утонувшем в пруду друге детства) я не позволил бы тебе сделать его своей очередной жертвой. Но, черт подери, я был чересчур озабочен своей собственной жизнью, ссорой с Арианой и сорвавшимися каникулами в Париже, чтобы тратить время на твоего нового бойфренда. Кажется, тебе даже не пришлось утруждаться, чтобы приручить этого саркастичного худощавого парнишку. Уже к Рождеству Грасси был твоим лучшим другом. А ты в свою очередь таскал его с собой повсюду. Но даже Трэвис Райт порой ошибается… Помнишь ту вечеринку по случаю дня Рождения моего отца? Ты сам привел его туда. В обтягивающих задницу джинсах, красивой рубашке и (слава тебе, Господи) без этих чудовищных очков он был похож на чертова Бога секса. До того вечера, Трэв, я ни разу не сомневался в своей традиционной ориентации, но, матерь Божья, его самозабвенный минет я буду помнить до конца своих дней. Твои родители те еще святоши, но им явно пришелся не по душе твой кавалер. Это был грандиозный скандал. Даже музыка не могла заглушить ваши крики, доносившиеся со второго этажа. Я был вынужден вызвать тебе такси, потому что к концу вечера ты надрался, как последняя свинья, и начал вешаться на гостей. Когда я вернулся, то обнаружил Грасси в своей комнате. И что-то было в этом парне в тот момент. Что-то завораживающее. Тот искренний восторг в его глазах, когда он рассматривал стену с моими рисунками, которые и ты, и мой отец считали дурацкими… Помню, как он смущенно вытер губы рукавом и, встав с колен, сказал, что ему пора домой, не то отец будет чересчур волноваться. Эта фраза должна была показаться мне странной, породить сотню сомнений по поводу его семьи, но, очевидно, мои мозги еще не до конца отошли от бурного оргазма и слабо соображали. После той вечеринки мы не общались недели две. Я, наконец-то, помирился с Арианой и готовился к предстоящим экзаменам. От произошедшего той ночью остались лишь призрачные воспоминания о доверчивом взгляде карих глаз и горячих губах, скользящих то вниз, то вверх по моему напряженному члену. Я предпочел не делиться с тобой своей маленькой, грязной, но до одури приятной тайной и позволить тебе и дальше вешать лапшу на уши этому излишне застенчивому пареньку. А потом случилось то, что случилось… Я был дома, собирался принять ванну, когда он позвонил. По голосу не сложно было догадаться, что что-то не так. Митч хрипел и то и дело захлебывался. Он попросил забрать его из твоего любимого ночного клуба. Дорогой Трэвис, я никогда не забуду тот леденящий кровь ужас, который я ощутил, когда увидел его, сидящего на тротуаре. С окровавленным лбом, разбитыми губами, синяками, рассыпанными по шее и рукам. В грязной рваной футболке и залитых кровью кедах. Мне не нужно было слышать, что он скажет, я и так знал, что произошло. Ты сделал это с ним… Ты даже не представляешь, дружище, как сильно я жалею, что в тот вечер не сломал тебе челюсть к херам. Или не сдал твою обдолбанную компанию копам. Судьба услужливо передавала истерзанного тобой и твоими, сука, дружками Грасси в мои руки, но, вместо того чтобы вцепиться в него мертвой хваткой и не отпускать до конца своих дней, я лишь помог ему залезть на мой невъебенно дорогой байк (подарок отца за то, что терплю его тупоголовую подстилку) и, позволив обнимать себя чуть ниже ребер его худощавыми, разбитыми в мясо руками, подвез его до дома. Друг… То, что произошло там, снится мне каждую ночь и, похоже, не перестанет сниться до тех пор, пока я не сдохну. Плевать! По крайней мере, в моих снах он все еще жив. С отпечатком моей куртки на посиневшей скуле, Митч выглядел таким беспомощным и жалким, что, черт возьми, я не сдержался. Я смешивал кровь с его лопнувшей губы со своей слюной, а в ответ получал болезненное шипение и неумелые прикосновения его языка к моему. Мы целовались минут двадцать, а после я сказал ему что-то вроде «Не забудь приложить лед» и уехал… Уехал, прекрасно зная, что это очкастое недоразумение отчаянно нуждается в помощи. Променял его на то, чтобы оттащить твою прыщавую задницу домой прежде, чем бармен вызвал полицию и тебя повязали… Утром отец обнаружил Митча в ванне. Мертвым. Митчелл Грасси вскрыл себе вены… Я был там, когда выносили тело. В фильмах часто показывают момент, когда рука покойника под обреченные всхлипы родственников и друзей выскальзывает из-под покрывала и жутко свисает с носилок. Наверное, я ждал чего-то подобного… Но Митча вынесли в мешке. Кроме меня и жирной, провонявшей потом и кошками тетки, назвавшейся его соседкой, никто не смотрел, как его тело торопливо впихивают в машину скорой помощи, а затем та медленно отъезжает от дома. Мистер Грасси так и не вышел… Позднее я рассказал полиции все, что знал, но тебя до сих пор не упекли, а стало быть, твой адвокат не слабо потрудился. Последний раз я видел тебя на похоронах Митча. Меня так взбесило то, что после того, что ты сделал, тебе, дружище, хватило совести прийти, что я не нашел ничего правильнее, чем превратить твою мерзкую рожу в кровавое месиво. Я пишу это письмо, лишь потому что боюсь свернуть тебе шею, решившись с тобой заговорить. Никогда не знаешь заранее, кто может стать твоей судьбой. Митчелл Грасси, определенно, был моей судьбой. И, как бы ты ни старался смыть его кровь со своих рук, ты виноват в его смерти, друг. Ты убил его. И, поверь мне, Трэв, однажды я убью тебя.

С любовью Скотт Хоинг