Чудища под кроватью

Когда Стэну было четыре, он просыпался по ночам от чувства, что под кроватью кто-то есть. Отец говорил ему: «Стэнли, нет чудовищ в твоей комнате, просто ты — маленький фантазёр. Иди спать. Завтра вставать рано». И Стэн шёл, закипая от злости, что родители не верят. Трясясь от страха, потому что он один. Покрываясь мурашками от ужаса ожидания того, что встретит его во тьме его обезличенной ночью комнаты. Исторгая тихие поскуливания испуганного маленького мальчика, который, однако же, идёт спать. Шагает, ровно держа спину. Странным образом делая всё, что угодно, лишь бы не услышать из уст отца, которого готов попросту боготворить, «маленький фантазёр». Когда Стэну было девять, он перешёл в четвёртый класс и точно решил для себя: если чудовища и есть, нельзя показывать, что ты боишься их. С психологической точки зрения, успокаивал себя Марш, всё это, возможно, продукция моего работающего мозга. Который, как оказалось, работает и ночью, не отключаясь ни на мгновение. Мозг — удивительно репродуктивный орган, несмотря на то, что это не его основная функция. Но мозг воскрешает это всё в голове, так решает Стэнли и ложится спать. Пусть будет угодно этому извилистому придурку, пусть будут монстры. На удивление, Стэн уже не просыпается по ночам. Наверное, чудища в его комнате решили, что он достаточно взрослый для того, чтобы не бояться их. Может, им было так же тяжело, как и ему, — уходить в никуда. Разрывая последние нити, связывающие его с детством. Скрываясь под покровом ночного времени и оставляя Марша совершенно одного с этим чрезмерно тёплым одеялом и невероятно мягкой подушкой. Непонятно, как именно матери удаётся делать его быт настолько невероятным. Он замечает уже и это? Точно. Стэн взрослеет. Или уже повзрослел? Когда Стэну было пятнадцать, он трахался с Венди в пустой раздевалке за спортивным залом. Он долгое время пытался понять, что связывает его с этой девчонкой — занудой, командиршей, долбанной стервой и тупой сукой, по любезно предоставленной характеристике Э. Картмана — но не понимал. Взросление проходило с большим трудом; хотя, наверное, все подростки рано или поздно сталкиваются с такой проблемой. И, к сожалению, Венди уже не казалась такой офигительно красивой, как давным-давно — в его долбано-просранном детстве. Теперь она слишком хрипло дышала, слишком громко стонала, слишком сильно впивалась в его плечи наманикюренными ногтями. Она и была всем этим «слишком». Любезно предоставленная характеристика была в чём-то правдива. И поэтому Стэн уже пожалел, что завёл сюда именно её. А когда закончил, быстро встал и ушёл, провожаемый неподражаемо-рассеянным взглядом извечной подружки. Просто — ушёл. Когда Стэну было шестнадцать, он завёл Бебе в один из свободных классов, где она, опустившись на колени и по-блядски причмокивая, отсосала у него. Тогда Маршу было ну очень хорошо: он стоял, широко расставив ноги, вцепившись в край парты напряжёнными пальцами, запрокинув голову. Барбара делала это слишком хорошо; опять долбанное «слишком». Он прокручивал в голове мысли о том, что уже не первый вставляет в рот белокурой кудеснице — так хорошо она это делала. Вот о чём думал Стэн Марш, накручивая на кулак белобрысые пряди и направляя подругу своей бывшей. Вот о чём размышлял дохера пубертатный школьник средней школы Южного парка, пока Бебе, облизывая его член с основания до самого кончика, не минуя ни одной чувствительной вены, сладострастно предавалась оральным ласкам. И вот что представлял себе когда-то боявшийся чудищ своей комнаты мальчишка. Вот уж право — фантазёр. Марш даже перебирал в уме имена потенциальных «в глотку стрелков». «В лоно языка охотников». Когда самая популярная девушка класса закончила, он не дал себя поцеловать. Опробовать себя на вкус ещё можно. Но не вкусы остальных четырнадцати, которых он смог придумать. Барбара, чуть ли не плача, звонила ему каждый день с тех пор. Но для Стэна это было уже концом. Когда Стэну было девятнадцать, он поступил в колледж в Денвере. Зайдя в комнату, по привычке, Марш проверил пустоту под кроватью: ожидаемо «ничего». Отослал фотографию собственного лица на фоне новой комнаты друзьям и решил — всё закончено. Если раньше он ещё цеплялся за что-то незыблемое, метафорическое, по глупости пристрастное, то теперь — конец. Он оставил в родном городе родителей, друзей, бывших девушек, счёт которых превзошёл все его ожидания. Оставил собственную комнату, в которой прожил всю свою имеющуюся жизнь, и пусть ему всего девятнадцать. Отпустил от себя кровать, привычную до мозолей в глазах. Стол, стул, ящик и комод. Всё то, что так напоминало ему о детстве. Книги, игрушки, даже блядский ковёр, на котором память навечно, с привычной ей фотографической точностью, оставила пятно рвоты, что он выблевал после вечеринки у Кайла. Стэн рассматривал новую комнату с маниакальной жадностью — теперь это его пристанище. Часть его альма-матер. Часть будущего. Стэнли тяжело переживал этот момент — пусть, ведь ему всего девятнадцать. Парню предстоит ещё подсесть на наркотики, пить каждые выходные и отмечать студенческие сдачи сессий. Он ко всему этому готов, конечно. И, вполне возможно, он перестанет когда-нибудь искать чудищ под своей кроватью. Когда-нибудь, когда осознает: все они внутри нас самих.