Поразительное на каждом шагу

      В июле степь потрясающе красива. Она похожа на изумрудный океан, где слабый ветерок гонит волну за волной. Это зелёное полотно украшает бесчисленное множество цветов, и в тихие дни степь похожа на узорчатую парчу, а во время движения пейзаж оживает, и, кажется, что всё танцует.       В отблесках заходящего солнца я и восьмой брат обычно, держась за руки, прогуливались среди зелёной травы под синим небом, порой подолгу не говоря ни слова. А когда мы уставали, садились, чтобы отдохнуть, плечом к плечу, и смотрели на заход солнца, как сумерки сменяла темнота, как восходит луна. Время от времени я, вдаваясь в каждую мелочь, рассказывала ему о том, что мне нравится и не нравится, или подробно жаловалась на то, что солнце слишком сильное из-за чего мои волосы пересушены. Он улыбаясь слушал меня. Или, например, указывая на солнце, спрашивала:       — Действительно ли Куафу гнался за солнцем? — после чего настаивала, чтобы он разъяснил это. Он говорил, что да, и я сразу отвечала, что нет. Он говорил, что не было, а я говорила, что было, втягивая его в длинную дискуссия, что заставляло меня использовать все свои навыки, что приобрела, когда в свои годы учавствовала в конкурсе дебатов.       Порой мы смотрели на луну, и я просила его рассказать всевозможные стихотворения о ночном светиле, и он чуть слышно читал мне их на ухо. Порой я, одурманенная засыпала, и он, обнимая меня и пряча в своих объятиях, садился на коня. И мы неторопливо возвращались. Глядя на звёзды, мы оба искали звёзды Волопаса и Ткачиху. И когда он говорил, что нашёл их, я считала, что это я отыскала их. Тогда я дулась, игнорируя его, а он громко смеясь и обнимая меня говорил:       — Ты права!       И я уже не могла удерживать холодное выражение лица и слегка улыбалась. Миньминь приставала ко мне, чтобы я научила её выступать на сцене. И мне ничего не оставалось, как научить её пьесе, которую в прошлом девочки из общежития играли на вечеринках курса. Но едва мы начали, как, мне в голову пришла одна неожиданная идея, и я репетировала с ней несколько раз. Однажды вечером улыбаясь я сказала Миньминь гэгэ:       — Сегодня вечером я попрошу кое-кого посмотреть, как мы выступаем!       Миньминь гэгэ с любопытством спросила:       — Кого?       Я, сжав губы в улыбке, не ответила, лишь переоделась в платье. Зачесала волосы и заплела их в длинную косу. Одела круглую китайскую шапочку и серебристо-голубой чанпао, обвязав его золотым поясом.       Миньминь посмотрев на меня рассмеялась:       — Хотя ты и надела мужской наряд, но выглядишь изящно!       Я, оглядев её с ног до головы, тоже ответила с улыбкой:       — Ты в одежде девушки из Цзяннаня тоже необычайно прекрасна и трогательна.       Пока мы подшучивали друг над другом, вошла служанка Миньминь и сказала:       — Господин восьмой бэйлэ прибыл!       Миньминь сказала с улыбкой:       — Так это ты его пригласила посмотреть спектакль?       Я кивнула. Миньминь дала распоряжение служанке, чтобы она пригласила восьмого господина бэйлэ войти и сесть!       Я и Миньминь, зайдя за ширму, принялись подсматривать, как восьмой брат вошёл и сел. Очевидно он был немного удивлён, что хозяйки ещё не появились. Но увидев ширму, вероятно, он догадался, что мы спрятались за ней. Улыбнувшись, он с довольным видом сделал глоток чаю.       Я, толкнув Миньминь, прошептала:       — Ты выходи первой!       Она, не шевельнувшись, тихо ответила:       — Я немного нервничаю!       Я улыбнулась:       — Чего боишься? Ты ведь раньше пела и танцевала перед столькими людьми?       Она прошептала одними губами:       — Но я впервые выступаю на сцене! — сказав это, она поправила одежду, взяла корзинку и вышла из-за ширмы.       Я сквозь щель взглянула на выражение лица восьмого брата. Он увидев наряд Миньминь сначала опешил, но тут же посмотрев на ширму еле заметно улыбнулся, и вновь перевёл взгляд на Миньминь. Я прекрасно знала, что он меня не видит, однако когда я увидела его улыбку, моё сердце ёкнуло.       Миньминь, держа корзинку, делала вид, что собирает тутовые листья. Я, слегка помахивая веером, медленно вышла и запела:       — Цю Ху едет в родные края, торопливо оставляя на дороге следы подков…!       Я и Миньминь пели, обмениваясь вопросами и ответами. Она играла Лю Фу, которая больше двадцати лет жила одна, а я Цю Ху, её мужа, который возвращался домой, чтобы навестить свою жену. Но встретив её по дороге, он решил узнать была ли она верна ему, и притворившись незнакомцем стал приставать к ней.       Я подняла подбородок Миньминь складным веером и, еле заметно улыбнувшись, скосила глаза, бросив на неё соблазняющий взгляд. Приняв вид легкомысленного повесы я запела:       —… Оставив жёнушку в одиночестве, я встретил красавицу подобную яркой луне, словно золотой самородок скрытый в земле, встретил похожую на цветок, которым некому любоваться, и я сорву его. Никто не ходит в тутовник, чтобы научить тому как фея подарила любовь Сянь Вану.       Закончив петь я слегка коснулась её щеки.       Щёки Миньминь покраснели, и я раскрыла свой складной веер. Она смущённо запела:       — Гость говорит не думая, но я слова его слушаю внимательно…       Во время наших репетиций я никогда по-настоящему не заигрывала с ней, и, вероятно, никто ещё не осмеливался делать это с ней. И эта девочка покраснела, даже от того, что с ней флиртовала другая женщина! И как сейчас она сможет сыграть замужнюю женщину, которая разозлилась из-за домогательств к ней? Сейчас она казалась невероятно застенчивой, словно хочет отказать, но вместо этого соглашается! Когда мы закончили петь, выражение моего лица было таким же как и обычно, щеки же Миньминь сильно покраснели. Бросив смущённый взгляд на восьмого брата, который с улыбкой хлопал в ладоши, она быстро вышла из палатки. Восьмой брат, взглянув на меня, сказал со вздохом:       — Если князь Суван Гувалгия узнает, что ты обучила его дочь этим песням, что будешь делать?       Я, склонив голову и с улыбкой взглянув на него, ответила:       — Что делать? Тогда, кажется, это будет твоей проблемой, а не моей?       Он, слегка покачав головой, улыбаясь ответил мне:       — Похоже в будущем меня ждёт много хлопот, однако… — он подошёл ко мне и прошептал на ухо: — надеюсь, что жена пожалеет своего мужа и не доставит ему слишком много проблем! Как муж я хочу больше времени проводить со своей женой! Сказав это, он слегка погладил мою щёку. И, несмотря на то, что смутить меня было непросто, я всё-таки не удержалась и покраснела. Он, увидев выражение моего лица, еле слышно рассмеялся и отступил назад.       Как раз вернулась Миньминь, что переоделась в другую одежду, заметив, что мои щёки заалели, она опустила голову и спросила:       — Ты будешь переодеваться?       Я не успела ответить, когда восьмой брат сказал с улыбкой:       — Не переодевайся, сейчас ты выглядишь совсем по-другому… — он искоса взглянул на Миньминь и всё-таки продолжил: — по-настоящему очаровательно. Я сердито посмотрела на него. Миньминь однако отреагировала совершенно спокойно, и, взглянув на меня, сказала с улыбкой:       — Я тоже так думаю!       Изначально я так нарядилась именно из-за восьмого брата, и теперь, когда цель была достигнута, я усмехнулась ему, со щелчком раскрыла веер и слегка обмахиваясь им, отбросила длинную косу и вышла, чтобы переодеться.

***

      Однажды, когда я только закончила дежурство, ещё даже не войдя в палатку, я почувствовала слабый аромат и огорчилась, подумав, что неужели Юйтань опрокинула жасминовую пудру?       Едва я откинула полог, мне сразу бросилось в глаза, что всё вокруг наполнено белым. На столе, на земле, на стуле, на кушетке, везде, куда бы я не взглянула, было полно цветов жасмина. Много-много гроздьев создавали в палатке уютную и ароматную атмосферу. Местами между белого и изящного, словно застывший снег, жасмина можно было заметить блеск зелёных листьев, что сверкали подобно нефриту. Я тут же растерялась. Я действительно не знала, где восьмой брат смог взять так много цветов. В сердце тонкой струйкой закрался восторг. И путь этот приём, по-моему мнению, был старомоден, однако тот, чьё расположение пытаются снискать таким способом безусловно будет растроган. Я не смогла сдержаться и, уткнувшись лицом в цветы, вдохнула их аромат!       Я как раз застыла в оцепенении, когда послышалось:       — Старшая сестра!       Я в замешательстве быстро обернулась и увидела у себя за спиной Юйтань. Вот только я не знала, как ей объяснить то, что вся палатка усыпана жасмином.       Юйтань, еле заметно улыбнувшись, сказал:       — Их только что приказал принести евнух Чжан. Он сказал, что, когда он уезжал, барышня попросила доставить свежих цветов жасмина по возвращении. Старшая сестра, для чего?       Я быстро ответила:       — От них много пользы, можно заваривать чай, принимать ванну, украшать ими причёску, разве они не лучше, чем сушеные цветы?       Приняв ванну с жасмином, я сделала себе причёску, а затем взяла мешочек для благовоний и, положив внутрь цветы из палатки, повешала на пояс. Всю дорогу я быстро шла, чтобы успеть в условленное место вовремя, и увидела, что восьмой брат уже сидит на склоне горы, ожидая меня. Я, подкравшись, быстро закрыла ему глаза и прошептала:       — Кто я?       Его руки легли на мои, и он смеясь спросил:       — Фея степей?       Я фыркнула:       — Нет! Я оборотень людоед!       Он громко рассмеялся, потянул за руку и, развернув меня, повалил на траву. Зарывшись головой в мою шею, он, почувствовав запах, пробормотал:       — Оказывается ты фея жасмина.       Он поднял голову и ласково не отрываясь посмотрел на меня. Наши лица были настолько близко друг к другу, что я могла видеть в его иссиня-чёрных глазах своё отражение. Моё сердце билось всё сильнее и сильнее. Он медленно склонил голову, его тёплые мягкие губы коснулись моих. Внезапно в моей голове вспыхнуло воспоминание как холодные губы четвёртого брата ласкали мои. Сердце сжалось, и я отвернулась, избегая от его.       Восьмой брат не возражал, решив, что я уклонилась из-за застенчивости. Слегка улыбнувшись, он наклонился и поцеловал меня в щёку, а затем, проложив дорожку из лёгких поцелуев, нашёл мои губы. Я закрыла глаза и послушно ответила на его поцелуй. Его нежность, жалость, влюблённость — всё это он передавал через прикосновение губ. Моё волнение медленно начали рассеиваться, это было похоже на то, что я утопаю в облаках. У меня кружилась голова, моё тело и душа обмякли.       Восьмой брат обнял меня и тихо прошептал:       — Жоси, знаешь насколько я сейчас счастлив?       Я положила голову ему на плечо и брякнула:       — Счастливее чем, когда увидел старшую сестру? — едва я это сказала, как мне сразу же захотелось надавать себе оплеух. Я спятила! Оказывается я ревновала к старшей сестре!       Он некоторое время молчал, затем помог мне подняться и, глядя мне в глаза, сказал:       — Это нельзя сравнивать! Впервые увидев Жолань, я действительно был безмерно восхищён. И когда отец-император даровал мне брак, я в самом деле был очень счастлив. Однако, когда я снял покрывало новобрачной с Жолань, я понял свою ошибку. Я всего лишь хотел обладать этим чистым смехом, но я не знал… — он замолчал на несколько минут, а затем коснувшись моей щеки сказал: — Жоси, я уже один раз ошибся, как можно сделать это снова? Ты и Жолань очень сильно похожи внешне, поэтому, когда я впервые увидел тебя, то был очень сильно удивлён. Однако затем ты устроила скандал на дне рождения десятого брата, и я понял, что ты и Жолань разные. Когда среди падающих листьев ты спросила нас «почему наша судьба должна решаться другими», у тебя было холодное и непреклонное выражение лица. Его я до сих пор помню очень отчётливо. Когда затем на свадебном банкете ты уехала с тринадцатым братом, пусть ты и вернулась совершенно замерзшая, однако ты не жаловалась. А я неожиданно почувствовал раздражение, и тогда я понял, что ты уже оставила в моём сердце след.       Он мягко провёл пальцем по моим бровям, говоря:       — За все эти прошедшие годы ты, надо полагать, знаешь, как много я о тебе думал? Однако я хочу, чтобы ты по собственному желанию и с радостью вышла за меня. Я не хочу, чтобы повторилась ситуация с Жолань. Вот только твоё сердце такое непостижимое. Я чувствую, что нравлюсь тебе, и я не понимаю, почему ты отвергаешь меня. Я не знаю, что в конце концов мне надо сделать, чтобы ты согласилась? — он внезапно закрыл рукой мои глаза. — Не смотри так на меня! Отчего ты всегда так смотришь на меня? Четыре года назад ты была ещё девочкой, но и тогда у тебя были такие печальные и сострадательные глаза. Из-за чего ты грустишь?       Я отрицательно покачала головой и, протянув руки, сильно обняла его. Мы крепко-крепко обнялись. События того года замелькали у меня в голове: и хорошее, и плохое. Я вспомнила, как он заставил меня долгое время стоять в его кабинете, вспомнила, как он холодно схватил меня за подбородок, вынуждая дать ответ. И я неожиданно укусила его за плечо. Он еле слышно охнул, но, всё также обнимая меня, не двигался. Я мало по малу разжала зубы. Он с недоумением взглянул на меня. Моё выражение лица было самодовольным, но в тоже время я улыбалась. Подняв брови, я посмотрела не него и ответила:       — Для благородного человека никогда не поздно отомстить!       Он на мгновение замер и внезапно расхохотался. Его смех никогда не был настолько чистым, разно, неся радость далеко по степи.

***

      В сентябре задул осенний ветер. И небо, и земля казались всё более обширными, Я под двойным обучением восьмого брата и Миньминь уже неплохо ездила на лошади. Я могла в одиночестве мчаться во весь опор среди синего неба и зелёной травы, наслаждаться полётом ветра, в котором были смешаны солнечный свет и аромат травы. Я и Миньминь очень любили ощущение езды на большой скорости, когда в ушах стоит свист ветра, и это невозможно описать просто словами. Кажется, что можно свободно бродить между небом и землёй, можно ездить везде, где душа пожелает, и тебя не держат никакие оковы. Восьмой брат не получал такого наслаждения от скорости. Он часто оставался позади и с улыбкой смотрел, как я и Миньминь бешено мчимся, подстёгивая лошадь. Обычно мы состязались, хотя я по большей части проигрывала, однако я чувствовала, что время от времени стоило выигрывать у Миньминь.       Я и Миньмиинь много смеялись. Когда она была воодушевлена, она пела народные монгольские песни, а я хотя и не понимала слов, однако знала, что в них говорится об этих синих небесах, об этой зелёной земле, об этих белых облаках, об этом ветерке. Миньминь пела о своей радости. Ведь я тоже любила эту землю и небо! С тех пор как я оказалась в древних временах я никогда так много не смеялась, тем более так звонко! Только когда я мчалась на лошади между небом и землёй, я могла временно забыть обо всём и показать настоящую себя! А не Маэртай Жоси.       Когда я была с Миньминь, я держалась на расстоянии от восьмого брата. Конечно, я понимала, что рано или поздно обман раскроется. Однако сейчас я не готова была к этому. Восьмой брат с улыбкой дразняще смотрел на меня. Не принуждал, но в тоже время он никогда не отводил от меня своего взгляда. И когда я смеялась в его глазах читалась любовь. Когда у меня что-то получалось, он с восхищением смотрел на меня. Когда я хвалила Миньминь за хорошее пение, он хоть и улыбался, однако еле заметно отрицательно качал головой, не соглашаясь со мной. Порой я боялась, что Миньминь сможет обо всём догадаться, и тогда я бросала сердитый взгляд него, а он смеясь мгновенно отводил глаза. Но когда затем я случайно оборачивалась в его сторону, то всё ещё встречалась с его улыбающимися глазами.

***

      Как-то вечером когда после дежурства я шла к палатке, думая умыться, а затем отправиться к восьмому брату, чтобы поужинать вместе, мне навстречу медленно вышел наследный принц. Я быстро отошла на обочину и поприветствовала его, поклонившись. Он разрешил подняться, а затем, окинув взглядом с ног до головы, сказал с усмешкой в глазах:       — Барышня в последнее время очень усердно трудится?       Я улыбнулась и ничего не ответила. Раз он уже завёл со мной разговор, значит хочет ещё что-то сказать.       Он уставился на меня и сказал:       — Я слышал от других, что с недавних пор барышня стала очень близка с восьмым братом. Вы часто совершаете конные прогулки вместе.       Я улыбнулась и ответила:       — Наследник престола, я не знаю, какого глупца вы услышали. Я и восьмой брат изначально поддерживали общение, откуда сейчас взялись разговоры о нашей связи? К тому же обучаться верховой езде мне разрешил император. А восьмой брат увидев, что я действительно хочу этого, и чтобы не обмануть доверие императора, всего лишь взялся обучать меня. В конце концов, эти солдаты, понимая моё положение, и опасаясь, что со мной может что-нибудь случится, слишком оберегали меня, думая, что «не стоит пытаться отличиться, лишь бы не провиниться» Поэтому они по-настоящему не учили. Наследный принц улыбнувшись, пристально посмотрел на меня, но ничего не сказал. А я, закончив говорить, стояла, молча склонив голову. Вскоре он рассмеявшись кивнул и, развернувшись, ушёл. Я поклонилась, почтительно провожая его, а затем быстро вернулась в свою палатку.