Поцелуи для Венеры

— Всё-таки я очень благодарна Лестрейду за его тугодумие, — говорит Ирэн, осторожно помешивая в тарелке манную кашу. — Аэропорты он, наверное, закроет для нас лишь сегодня. Опоздает. Впрочем, как и всегда. На Скотланд-Ярд никогда нельзя положиться. — Майкрофт, — небрежно бросает Шерлок. — Ах, твой братец. Он нам не помешает, ведь сам же и заинтересован в этом деле. Мы бы уже давно сидели у него в кабинете, если... — Простите, что прерываю ваше воркование, — насмешливо произносит Джон, — но о каком, черт возьми, деле вы говорите? Я так и не добился объяснения. Еще мне неясно, что с нами делаете вы, Ирэн, и вы, мистер Моран? По-моему, преступники должны сидеть в тюрьме, — последнюю фразу мужчина просто выплевывает в лицо Себастьяна. Тот откладывает столовые приборы. — Мистер Ватсон, я понимаю причину вашей злости, но прошу вас успокоиться. Во-первых, вы имеете полное право называть меня преступником, негодяем, мерзавцем, но не злоупотребляйте этим. Я могу обидеться. Просто всё, что я делал, было моей работой, за которую мне платили очень хорошие деньги. Это, конечно, не учитель, или врач, или полицейский, но это тоже профессия... — Дурацкая профессия. — Я виновен в чем-то, несомненно, я не отрицаю такие факты. Во-вторых, отвечаю на ваш вопрос. Я как раз и приехал сюда, чтобы доказать свою неповинность в некоторых преступлениях, которые мне приписывают. Заодно я хочу помочь Шерлоку. А потом пусть меня посадят в тюрьму, казнят... Всё равно эти проклятые итальянцы, как я говорил Молли, — легкий кивок в её сторону, — найдут меня первыми и прикончат. Джон не отвечает. Теперь, думает мужчина, он чувствует к нему небольшую, совсем небольшую симпатию за этот маленький монолог, ведь Себастьян Моран — военный человек. Он тоже живет собственными идеалами, преданностью к тем, кто взял его к себе ("Цепной пес" — мелькает в голове у Джона). Джон сам убивал, сам убивал за деньги жителей другой страны. Так почему же он лучше Себастьяна? Он такой же. Преступник. Неизвестно, где у них заканчиваются недостатки и начинаются достоинства. — Прекратите, — говорит Ирэн, — оставьте ваши споры. Себастьян, расскажи лучше, зачем мы сюда приехали. Себастьян мнется, но начинает: — Мы ищем Дебору Юль. Deus ex machinа. Если мы докажем её вину, гигантский синдикат распадется. — Синдикат? — Да, мистер Ватсон. Я объяснял Шерлоку, что это за синдикат. Они невероятно опасны. Они — фанатики. Финансовая система, преступный мир, военная промышленность — всё скоро будет под ними. Они заражают своими идеями многих, под их влияние попал Джим, — говорит мужчина, а потом шепотом произносит: — И я тоже. — И как же мы?.. — Не знаю, — встревает Шерлок, — я хочу сказать, что... Возможно, мы не... выживем. Ставки слишком высоки. Еще не поздно отсюда убраться, — Шерлок внимательно смотрит на Молли (серо-зеленая печаль в его глазах, думает женщина, он же хочет уберечь её, а она не послушалась, пошла за ним...). Но Ирэн отвечает, прерывая безмолвный диалог взглядов: — Мы с Себастьяном, конечно, остаемся. Три пары глаз устремляются на Джона и Молли. Супруги чувствуют, что они здесь самые слабые, что в них не верят. Но это их вера, думают они одновременно, слаба. Пусть кажется, что они любители комфорта и уюта (а как же!), что они рафинированные, вялые, спокойные, безмолвные рыбы, соглашающиеся на всё, что предложит им Шерлок. Неправда. Они сильны. Они готовы. Разве они не доказали это, участвуя во всяких авантюрах? — Если я сюда прилетел, значит, автоматически я дал согласие. Молли?.. — Джон под столом сжимает влажную ладошку жены, вопросительно заглядывает в глубины наивных глаз. Он бы всё отдал, чтобы она улетела домой. Она, думает мужчина, слишком активна, она расцвела. Несомненно, под влиянием Шерлока. — Не отговаривай меня, Джон. Мы с тобой обсуждали этот вопрос. Я тоже остаюсь.

***

Ирэн сидит в кресле, укутавшись цветастым пледом, курит, аккуратно выпуская дым, побывавший в её теле (Себастьян жадно вдыхает его), и наблюдает за Джоном и Шерлоком, которые неспешно прогуливаются по каменистым тропинкам. Затем они полностью исчезают за поворотом. Это служит сигналом для Себастьяна. — Я слышал твой разговор с Молли. Но женщина даже не оборачивается в его сторону. Лишь уголки её губ чуточку приподнимаются в скромной ленивой улыбке. — Мне об этом известно. Я видела в окно, как ты подходил к дому. Она, думает мужчина, могла бы и прекратить говорить, зная, что он рядом, но нет. Либо Ирэн доверяет ему, либо не считает за человека, который стоит внимания. — Я хотела, чтобы ты был в курсе. Скоро разразится буря, и я даже боюсь помышлять о последствиях. — Если честно, я думал... — И я тоже. Но девочка не разлюбила своего героя. Она только заменила его. Теперь страдают не двое, а трое. — Ты раньше не была такой чувствительной и сочувствующей — усмехается Себастьян. — Она напомнила мне меня же. Это просто женская солидарность. Молли может совершить ошибки, какие совершила я, — Ирэн впервые за весь разговор смотрит прямо в глаза Себастьяну. Смотрит дико, дерзко, уничтожающе. Её слова с громким гулом падают, стучатся об стол и разлетаются, вонзаясь в израненную душу мужчины. — Мы уже давно обсудили... — Нет, не обсудили. Ты просто сказал мне «прощай» и ушел. — Прекрати перебивать меня, женщина. Да, мы некрасиво расстались. Но это же не моя проблема, что ты до сих пор продолжаешь любить меня. Извини за такую грубую прямоту. Но его проблема, думает Себастьян, что он тоже до сих пор влюблен в неё. — Дорогой мой, чувства уже давно погасли. — Дорогая моя, а что тогда ты делала в больнице? Ирэн вспыхивает. — Ты был без сознания. Тебе приснилось. — Записи не лгут. Камера всё видела. — Хорошо, допускаем такую возможность... Я хотела уберечь Молли от страсти к человеку, который пытается поймать солнечного зайчика. Такие мужчины обречены. И женщины, кстати, тоже. Себастьян уловил намек. — То есть ты пытаешься сказать, что я виноват в том, что ты пала? Нет, Ирэн. Когда мы встретились, ты была маленькой милой девочкой. Когда мы расставались, ты была милой студенткой-третьекурсницей. Что тебе помешало? Я? Да я ушел от тебя только потому, чтобы ты не купалась в той грязи, в которой купался я. Нет! Ты пошла за мной и стала... проституткой, Господи прости, для богатых толстосумов. Я убеждал, умолял... Ты забыла? Женщины всегда забывают те моменты, когда мужчины становились на колени, — и Себастьян в порыве ярости вскакивает с табурета, опрокидывая его, хватает сидящую Ирэн за подбородок, вынуждая её встать и смотреть на него. — Если бы ты хотел меня отпустить, мы бы с тобой давно развелись. Тогда, когда ты уходил. А так... Сколько мы женаты? Лет пятнадцать? Цветастый плед падает на влажную землю. Неожиданно их охватывает оцепенение, страшная стылость, усталость, будто все соки были кем-то выпиты во время этой перепалки. Ветерок мягко колышет темные пряди Ирэн, невысокие травинки, колокольчики в горшке; капли воды прыгают с листа на листок. Губы женщины слегка дрожат, самую малость, в предвкушении поцелуя, который так и просится заполнить щемящую паузу. Долго ждать не пришлось. Целуя Ирэн, Себастьян вспоминает о том, как долго он ждал встречи. Ирэн ускользала, пряталась за широкие спины политиков, принцев, королей. Может, думал он тогда, она не забыла маленькую свадьбу в Хойвике*, она помнит о настоящем муже, который (не будем уже отрицать!) бросил её, но бросил, потому что хотел спасти. Сменил паспорт, имя, но так и не смог прислать официальной жене документы на развод. А Ирэн и не сопротивлялась, не искала. Казалось, что ей было всё равно. А ей не всё равно, думает Ирэн, потому что любит. Любит этого преступника, негодяя и мерзавца. Ведь он такой хороший. * Хойвик - город на Фарерах.