We Can Not Fly So High

Аданреэль

Я, пошатываясь, медленно бреду по узкому темному коридору. Мои руки и ноги закованы в тяжелые металлические цепи, и каждый шаг отдается болью во всем теле. На моем челе – терновый венок с длинными острыми шипами, которые с такой силой впиваются в кожу, что по моему лицу в несколько ручьев струится кровь. Мне приходится как можно сильнее склонять голову, чтобы эти горячие капли не затекали в глаза, не попадали на губы, иначе я бы просто сошел с ума, если б пришлось ощутить сей горький, металлический вкус!..Крылья обвивает тот же самый терновник, и перья как свинцом налились, пропитавшись кровью, что сочилась из сотни ран. Мне не вырваться, не улететь… Спереди и сзади от меня гордо и величаво шагают два Архангела, обоих я знаю с давних времен: мои старые друзья Рафаил и Гавриил. Друзья? Хах, теперь я сильно сомневаюсь в этом… Ай! Ноги в тяжелых кандалах подкашиваются, и я чуть не теряю равновесие. Гавриил подталкивает меня в спину копьем и что-то грозно говорит, но я не слышу его, все мои мысли теперь сосредоточены на одном: «Не упасть!». Но тут Рафаил слегка поворачивает голову и произносит не менее грозным тоном, чем и Гавриил: - Пришли! Хвала Владыке! Теперь все закончится быстро! Мы входим в огромный светлый зал. Мне уже приходилось однажды бывать здесь, в Зале Верховного Божественного Суда. Я вновь поражаюсь его величию: белые стройные колонны уходят вверх и где-то высоко-высоко словно соединяются вместе, образуя тем самым потолок в форме купола. Однако потолка в Зале нет, лишь облака самой причудливой формы, через которые пробивается золотистый свет, играя бликами на полу и стенах. Вдоль стен стоит стража, представленная отрядами Херувимов, с Архангелами во главе, главный из коих – Михаил - чуть ли ни на голову возвышается над всеми остальными. В боковых ложах - бенуаре - расположились наблюдатели: Господства в первом ряду, во втором ряду над ними - Силы, и Власти – в третьем, самом верхнем ряду. Эти ложи просты и не вычурны, их ограждения украшают лишь выточенные из белоснежного камня лозы винограда. По центру расположились специальные балконы, представляющие собой генеральную ложу. Она, в отличие от боковых, украшена не только каменными лозами, но и цветами, фруктами и фигурками животных. В ней находятся места для присяжных – Шестикрылых Серафимов – по четыре в каждом. Всего их восемь, по числу Серафимов, каждый из которых считается Воплощением Господним. А посередине, меж двух этих балконов, высшие ангелы, именуемые Престолами, образуют собой Трон Господен. Гавриил и Рафаил подводят меня к центру Зала и грубыми движениями заставляют стать на колени. Тут же цепи, сковывающие ноги, словно врастают в пол, а те, что руки, - удлиняясь, устремляются в противоположные стороны и также врастают в стены. Таким образом я оказываюсь распятым, сидя на коленях. И тут свершается главное действо – откуда-то сверху спускается огромный столб сияющего света! Это Сам Владыка! Ай! Как странно! Раньше я мог спокойно смотреть на Явление Господне, мог видеть Его Облик! Теперь же Божественный Свет до боли слепит мне глаза! Я морщусь и пытаюсь чуть отклонить голову, но Гавриил и Рафаил, занявшие свои места по бокам от меня, одновременно перекрещивают свои копья под моей шеей, не давая тем самым отвернуться. - Смотри, презренный! Смотри на Владыку нашего! И не смей отвести взгляда! – все тем же грозным тоном приказывает Рафаил. Я послушно наблюдаю за величественным схождением столба Света, хотя мои глаза словно горят, и из них нескончаемым потоком текут слезы. Наконец, Владыка занимает свое Почетное Место. Все присутствующие благоговейно склоняют пред Ним головы. Я не могу видеть Его Облика, лишь огромное облако золотого Света, но догадываюсь, что он делает взмах рукой, призывая всех к вниманию. Ну, вот…началось… - Архангел Аданреэль, - раздается могучий Голос, заслышав который я содрогаюсь всем телом от благоговения, но еще больше от страха, - Известна ли тебе вина твоя, по причине коей находишься ты сейчас здесь в нынешнем положении? - Ты спрашиваешь о той вине, в которой винюсь я сам? Или о той, в которой все прочие меня винят? – отвечаю я вопросом на вопрос, осознавая, насколько это невежливо. - А в чем же сам винишься ты? И в чем винят тебя другие? Поясни, - Голос остается совершенно невозмутимым, но на лицах ангелов появляются недовольные выражения. - Владыка, - начинаю я, - Боюсь, мнения здесь не совпадают. Вина, что мне присвоена иными, не есть та самая, в которой я винюсь. Я понимаю лишь тяжесть совершенного мною преступления: нарушил я свои прямые обязательства. Но сколько было случаев подобных, и никого столь строго не судили. Мой разум светел, и живы все воспоминанья в нем, и нет средь них таких, в которых столь суровая расправа вершилась над забывшими о том, что жизнь людей хранить должны они, что людям помогать должны, - я стараюсь говорить максимально вежливо и почтительно. - Аданреэль, так значит ты винишься только в том, что позабыл о важной роли Ангела-Хранителя? – уточняет Владыка. - Да! – отвечаю я как можно увереннее. - Однако есть иное преступленье, в котором ты повинен, Я не прав? Я сглатываю подкативший к горлу ком, тихо выдыхаю, так чтобы Архангелы не заметили, и говорю, молясь, чтобы не дрогнул голос: - Не понимаю, о чем Ты говоришь, Владыка! - Не понимаешь? – Голос Владыки чуть заметно повышается, в нем слышится некая суровость, - Метатрон, Глас Божий, будь так любезен, озвучь Аданреэлю обвиненье! - Повинуюсь, Владыка! С левой центральной ложи, величаво взмахнув шестью крылами слетает Серафим, на вид самый молодой, и, поклонившись, начинает речь: - Архангел Аданреэль! Воспитанник и ученик Серафима Габриэля. Тебе предоставлено обвинение в краже Копья Лонгина, того самого священного копья, что пронзило плоть Сына Господнего. Копье сие считается неприкосновенной ценностью и является одной из тех реликвий, что охраняет род людской от лукавого. По Залу проносится ропот негодования и возмущения. Ангелы, Серафимы, Архангелы и даже стражи-Херувимы обмениваются взглядами и речами, многие из них гневно смотрят в мою сторону. Я не реагирую и стараюсь дышать как можно ровнее: нельзя выдать своего волнения, иначе Гавриил и Рафаил, наверняка, все поймут. Я говорю в свою защиту: - Но Владыка! Это обвинение не справедливо! Ведь нет свидетелей того, как я, по мнению всеобщему, украл священное Копье! Да, я сделал это, я украл Копье Лонгина! Ведь оно обладает невероятной мощью, поскольку было окроплено кровью Сына Господнего! С таким мощным оружием можно победить, сотни, нет, тысячи и десятки тысяч демонов! И тогда бы меня точно произвели бы в ранг высших Ангелов – Шестикрылых Серафимов! И учитель Габриэль гордился мной!!! Я бы всего лишь заполучил звание Серафима и тут же бы вернул Копье! Я искренне не понимаю, в чем же тут вина! - Свидетели, Аданреэль, не требуются Ангелу, - спокойно начинает объяснять Владыка, - След нимба твоего – вот доказательство! Известны мне намеренья твои – ты возжелал стать Серафимом, добиться ранга высшего, но меньшими усилиями! Обманом, но не трудолюбием! Лукавством, хитростью и плутовством задумал остальных ты превзойти! У меня пропадает дар речи! Я, превозмогая боль в глазах, смотрю на Владыку! Так Ему было все известно?! Вот же...! Я думал, что все детали предусмотрел! Но тут Владыка печально вздыхает и продолжает: - Знакома мне история похожая, когда Архангел Люцифер того же возжелал – возвыситься над всеми и быть главнее всех. Он предал свой священный долг – заботиться о людях, он видел лишь себя, своим величьем бредил. За то и поплатился. И вот сейчас стоишь передо Мною ты! И вижу Я в тебе того же Люцифера. И грех твой еще в том, что из-за тебя страдает та, кого ты должен защищать, кого беречь и охранять ты должен! И приговор Мой будет строг, но справедлив! Сашиэль, Справедливость Бога, огласи его! - Я повинуюсь, о, Владыка! С правой центральной ложи слетает еще один Серафим. Чуть покачиваясь на крылах он громким голосом объявляет: - Приговор Архангелу Аданреэлю, ученику Серафима Габриэля! За кражу Священного Копья Лонгина, за предательство Святого Долга Ангела-Хранителя, за обречение своей драгоценной подопечной на вечные страдания, Архангел Аданреэль приговаривается к ссылке в мир людей!.. - Неееееееееееееееееет!!! Мой вопль эхом отражается от стен! Ссылка?! На Землю?! Нет, только не это!!! - Прошу, Владыка! Смилуйся!!! – я рвусь из цепей, пытаюсь встать на ноги, взмахиваю ноющими от боли крыльями – все безрезультатно! Гавриил и Рафаил грубо обрушивают на мою спину свои копья, заставляя склониться чуть ли до самого пола. Сашиэль же тем временем продолжает: -…Также в наказание он будет лишен крыльев! ЧТО?! ЛИШЕН КРЫЛЬЕВ?! О нет, нет! Нет!!! НЕТ!!! - НЕЕЕЕЕТ! ТОЛЬКО НЕ ЭТО! МОЛЮ, ВЛАДЫКА, ПОЩАДИ!!! – слезы градом катятся по моему лицу. Сашиэль и Метатрон возвращаются на свои места, а Владыка поднимается со Своего Трона и говорит мне суровым Голосом: - Таково твое наказание, Аданреэль! Прими же его как подобает Архангелу! Тут Он делает взмах рукой. Гавриил и Рафаил кивают и одновременно втыкают свои копья в пол. Тут же терновник, опутывающий мои крылья, с быстротой молнии обвивается вокруг них, и тот час расцветает дивными благоухающими цветами. Мои крылья оказываются широко разведенными за спиной. Я в ужасе наблюдаю через плечо за тем, как Архангелы обнажают свои мечи, как широко замахиваются, тщательно прицеливаются для одного точного удара, и… - АААААААААААААААААААААААААААААААААААААААА!!!! – я выгибаюсь от невыносимой боли. Кандалы спадают, освобождая руки и ноги, и я тот час же обхватываю себя за спину! В ужасе нащупываю на продолжении лопаток два кровоточащих обрубка! Дрожа всем телом, не сдерживая слез, я медленно оборачиваюсь: Архангелы уже вытерли мечи и убрали их в ножны, но на полу я вижу лужу искрящейся крови… и тут же лежат два моих крыла, окровавленные, со слипшимися перьями… Я тянусь к ним, но рука дрожит, и я одергиваю ее: нет! Я не смогу заставить себя коснуться их! Сгибаясь на коленях, с силой бью в пол кулаками! Как они могли сделать такое со мной! Мои крылья! Мои прекрасные крылья! Не летать мне больше под ясным солнцем! Не взмыть к белоснежным облакам! Не сорвать с Эдемского фруктового дерева сочного персика или груши в крутом пикировании! Никогда больше не взлететь…Никогда…Никогда!..От осознания всего этого сердце больно щемит в груди, дыхание сбивается, и я кричу что есть силы, вкладывая в крик все отчаяние, всю горечь, всю боль: - ААААААААААААААААААААААААААААААААААААААА!!!