Приливы

IV

— Так… Теперь моя очередь… Сколько тебе было? Дин рассмеялся так радостно, что Кастиэль невольно подхватил его смех. Он только что признался, что лишь в четырнадцать лет начал мечтать о плотском, а до этого у него было самое обычное мальчишеское детство, когда самая большая забота — это получить разрешение сходить искупаться в пруду. Повозка покачивалась, пока возница вел их по горному серпантину вниз. Мечники, высокий статный Дуайт и коренастый, вечно веселый Барло, сидели на закорках кареты, приглядывая, чтобы телега с полотном не свалилась с обрыва. — В двенадцать, — довольно сказал Дин. Он сдвинул ногу, касаясь голени сидевшего напротив него Кастиэля. — Это был сын купца из Антивы. Или Ривейна. Я почти его не спрашивал. А потом было еще много таких, похожих на него. — Ох, ну ты и… — Шлюха? Хочешь, чтобы я был твоей сучкой? — Дин поиграл бровями, и Кастиэль расхохотался. Они беседовали с самого утра, пытаясь скоротать четвертый день пути. Дин отлично умел развлекать, и в основном для этого не требовалось слов… Но отсутствие воды и невозможность намыться поубавили интерес Кастиэля к таким рода развлечениям. Дин лишь посмеивался. Его едва ли могла остановить простая грязь, но он не настаивал, потакая Кастиэлю. — Ладно, — сказал Дин. — Теперь ты. Если бы я был эльфом, ты бы кончил в штаны в первую же встречу? — Я не так сильно люблю эльфов! Кастиэль приготовил тираду про то, что в их первую встречу он скорее бы превратился в камень, если бы не наскреб в себе силы скрыться из поля зрения Дина, но карета резко пошатнулась. Кастиэля отбросило в сторону, и Дин полетел вслед за ним. — Что за дорога, — пробормотал Кастиэль, приподнимаясь, но Дин резко налег на него, пригвождая к полу, и грубо ткнул Кастиэля носом пыльные доски. Не дорога, осознал Кастиэль. От шеи до самого копчика пробежал липкий холодок. — Пусти, — прошипел Кастиэль и потянулся под лавку, к своему мечу. — Не вздумай! — рявкнул Дин и рывком поднялся, выглядывая в окно. Он тут же рухнул обратно. — Там целая орда разбойников впереди. И возница вряд ли еще жив. — А Дуайт с Барло? — все внутри Кастиэля оборвалось. Разбойники! А у него всего два мечника, да он третий… Раньше проезд по этому хребту был безопасным. Но теперь что-то изменилось. Кастиэль завозился, пытаясь выбраться из-под Дина. Сорвавшимся голосом Дин крикнул: — Хочешь, чтобы тебя убили?! — Хочу помочь моим людям и защитить мой товар! Кастиэль вырвался, толкнул дверь и выпрыгнул наружу. Уже было поздно. Он едва не наступил на отрубленную голову Дуайта. Его светлые волосы облепила грязь пополам с кровью. Кастиэль ринулся вперед, на высокого мужика в громоздких доспехах, похожих на авварские, и с криком взмахнул мечом. Тот откинул Кастиэля, как котенка, и продолжил отвязывать повозку. Кастиэль рухнул на землю, откатившись к скале. Он ударился головой о камень, но почти не почувствовал боли. Вместо этого его окатило ужасом: в руке больше не было меча. Он его выронил. Жалкий ученик!.. В первую же секунду его обезвредили. — Кас! Обернувшись на оклик, Кастиэль вскочил. Дин кинул к его ногам меч Дуайта — двуручный, слишком тяжелый, но зато остро заточенный. Еще раз посмотрев на Дина, Кастиэль убедился, что тот справляется — отбив у разбойника лук, Дин вступил с ним в рукопашный бой. По жилам Кастиэля словно пробежал огонь, в него влилась энергия, а меч показался легким, как пушинка. Кастиэль снова ринулся в атаку. На этот раз ему удалось нанести удар прежде, чем высоченный и широкоплечий аввар — если это действительно был он — откинул его. Кастиэль ударил по корпусу, рассекая дешевую и ненадежную кольчугу. Развернувшись к нему, аввар выхватил кувалду. Кастиэль отпрыгнул, и огромный кусок железа просвистел в дюйме от его головы. Воодушевившись от этой краткой удачи, Кастиэль пошел в атаку. Он обогнул аввара, надеясь отсечь ему кисть, но тот не поддался и продолжил теснить Кастиэля к краю серпантина, где разверзлась бездна — по крайней мере, отвесный склон казался именно ею, пусть и заканчивался твердой землей в нескольких десятках футов. Но пережить падение не удалось бы и птице. Кастиэль, не позволяя загнать себя в угол, нанес серию ударов. Двуручный меч требовал от него знания иной техники — не той, которой обучали Кастиэля, но он действовал по наитию. С каждым выпадом он будто глотками впитывал в себя новые приемы. Его вела не голая интуиция, а ясное логическое понимание боя. Кольчуга аввара свисала лохмотьями, а сам Кастиэль толком и не понял, что кувалда уже несколько раз вскользь задела его, оставляя синяки размером с булыжник. Кастиэль отчаянно рубанул мечом, целясь в грудь аввару. Тот, поняв его маневр, замахнулся кувалдой, и Кастиэль был готов поклясться, что за массивным шлемом тот прячет снисходительную насмешку. Тогда Кастиэль перетек, словно скользя по льду, в сторону, резко изменив направление меча, и лезвие вспороло аввару живот. Удалось, забилось в голове у Кастиэля, я его убил. Аввар начал заваливаться. Кастиэль бросился на землю, чтобы не быть погребенным под огромной тушей, и в тот же миг его ослепила боль. Аввар рухнул в бездну, нанеся ему последний удар. Он вложил в него все силы, невзирая на рассеченный почти до позвоночника живот, и из-за него потеряв равновесие, упал огромным каменным идолом с обрыва. Кастиэль все это едва смог осознать. Он кричал, кричал так громко, что его, должно быть, было слышно у самого подножия горы и на ее вершине. Кувалда превратила его колено и половину кости голени в крошки, которые больше никогда не собрать в целое. Лежа на животе, Кастиэль приподнялся на локтях. По лицу текли слезы. Не сдерживаясь, он зарыдал. Не только от боли — он видел, как его повозка, его товар, который доверил ему отец, уезжал вдаль, в разбойничью пещеру, уезжал на их лошадях. Все это было зря. Лучше бы тот аввар убил его! — Кас!!! Сбоку мелькнула тень, и в поле его зрения оказался Дин. Он был размытым из-за слез. — Проклятье… Не двигайся, я помогу тебе. — Не… не надо, — выдавил Кастиэль, не в силах справиться с рыданиями. — Все кончено. Они… Он рухнул лицом на свои ладони, содрогаясь всем телом. Дин медлил. — Нет, не все. Дыши. Я все исправлю. И Дин пружинисто встал. Кастиэль приподнял голову. Он не нужен Дину калекой, он никому не будет нужен калекой, который едва сможет передвигаться с помощью костыля, раздираемый хроническими болями, и шаги Дина, удалявшегося от него, казались ему самым естественным в мире поступком. Дин зачем-то поднимал ладони. Кастиэль смотрел на него, цеплялся за его силуэт, чтобы не утонуть в океане боли и жара. Боль расползлась по всему его телу, не только по ноге — не раненой, а почти отсутствующей, он перестал даже думать, что у него все еще две ноги, — но Кастиэль зачем-то боролся с дурнотой. Дин сжал поднятые ладони в кулаки, и по земле прокатилась дрожь. Удалявшаяся повозка остановилась, будто налетев на невидимую стену, лошади в ужасе заржали. Дин, зарычав, взмахнул руками. Все остальное превратилось для Кастиэля в галлюцинации. Он бредит, он точно бредит из-за невыносимой боли. От скал отделились фигуры, каменные воины, и каждый из них двигался, как человек. Разбойники кричали, но не могли ранить гранит. Земля билась, словно в агонии, вверх вздымались облачка пыли, подлетали мелкие булыжники и ошметки грязи. А вокруг повозки заструились взявшиеся из ниоткуда стебли травы, заключив ее в зеленый кокон. И когда до Кастиэля наконец дошло, что происходит, он отключился. *** Ему стало все ясно. Вспомнилось абсолютно все. Он читал, он слышал, что у магов, особенно юных, такое случается сплошь и рядом — их дар выходит из-под контроля, когда они переживают эмоциональные потрясения. Хрустнувшая ветка и расколовшееся дерево, когда они с Дином впервые поцеловались, было тому подтверждением. Точно так же, как и ливень, прошедший после их первой близости, и град размером с яблоко, обрушившийся после их занятия любовью в доме Дина. Теперь не вызывало вопросов и стремление семьи Дина часто менять свое местоположение — укрывая дома мага-отступника, мага, который, вопреки правилам, жил на свободе, а не в Круге, — нельзя надеяться осесть на одном месте на всю жизнь. И в Киркволле, где вспыхнул огонь революции, было в какой-то степени даже проще раствориться. Когда повсюду маги крови, почти и не скрывающие своих занятий, спрятаться легче легкого. А уехать из Оствика после выходки фермеров Винчестеры хотели вовсе не потому, что боялись магии, достаточно насмотревшись на нее в Киркволле. Нет, они боялись, что про Дина прознают, как бы он ни таил свой дар. А лечебный бальзам!.. Как только Кастиэль сразу не понял, что не всякому мальчишке под силу готовить сложное зелье, которые обычно покупают у травников Круга! Разумеется, Дин не мог просто взять и выучить рецепт. Он чувствовал, как верное соотношение ингредиентов и правильные слова во время приготовления будут лечить и исцелять. Недаром Джон Винчестер был так озабочен обучением младшего сына, а про старшего откровенно забывал. Человек не может помочь магу. Дину пришлось все изучать самому. Его дар поможет ему защитить себя и близких, а Сэму придется полагаться на оружие. Для Кастиэля все стало ясно, словно он стоял в полдень в поле и видел все на мили вокруг. Дурак, какой он дурак… — Тихо… Все хорошо. Все уже хорошо… — ворвался в его полусон шепот Дина. — Выпей. Выпей, тебе станет лучше. Кастиэль, вырываясь из цепких лап забытья, осознал, что все еще лежит на земле, но уже на спине, а его голова покоится в изгибе локтя Дина. Тот затащил его к себе наполовину на колени, оставив на дороге только ноги. Ноги… Кастиэль застонал. Боль с новой силой ворвалась в его тело, разодрав все его существо на клочки. В губы ткнулся теплый бок жестяной кружки, а в нос ударил пряный аромат. Кастиэль приоткрыл рот, позволяя влить в себя питье. Всего три глотка, но они дались так тяжело, словно он пытался выпить все Недремлющее Море. — Мне так больно, — заплакал он, не сумев справиться с испепеляющим его страданием. — Так больно… — и опять провалился в полубред-полусон. Второе его пробуждение оказалось гораздо приятнее. Уже стемнело, но где-то рядом потрескивал костер. Кастиэль лежал на одеяле, прикрытый сверху полотном — одним из тех, которые он вез на продажу. Он приподнялся на локте, оглядываясь. Голова раскалывалась. От колена до самой стопы расползалась пульсирующая боль. Уже не такая невыносимая, но все еще сильная — гораздо сильнее всего, что когда-либо испытывал Кастиэль. Он так и не решился скинуть полотно, чтобы посмотреть, во что превратилась его нога. Он завертел головой, выискивая Дина. Тот обнаружился возле костра. Что-то шепнув, Дин кинул в него щепотку порошка — кажется, растертые травы — и пламя, на секунду сменив цвет верхушки на голубой, опустилось ниже. Дин установил над ним походный чайник. Сев на землю, он скрестил руки на коленях и уставился на огонь. Кастиэль рассматривал Дина. В нем ничего не изменилось. Только теперь Кастиэль знал, какая сила сокрыта в нем. У него начала затекать спина, он попытался тихонько перевернуться, но Дин все равно услышал и, подскочив, в два шага оказался возле Кастиэля. Опустившись на колени перед ним, Дин коснулся сухой теплой ладонью его лба. Кастиэль невольно отдернулся. На лице Дина ничего не отразилось. Он убрал руку. — Прости, — а голос выдал боль, сравнимую по силе с болью Кастиэля, — я не буду к тебе прикасаться. Я не трону тебя. — Я знаю, — шепнул Кастиэль. Страх перед магией, который в нем взращивали с рождения, на несколько долгих, как мучения Пророчицы Андрасте на костре, мгновений затмил все остальное. Ему было легко заступаться за магов. За детей. Но он ни разу не был со взрослым, умеющим обращаться своим даром магом так близко. Так близок. — Я подогнал повозку к нам, — сказал Дин, справившись с собой — ему давалось владение своими эмоциями куда проще, чем Кастиэлю. Может быть, потому, что вместе с его слезами с неба обрушится буря? Мерзкий шепоток в голове Кастиэля заставлял вспомнить об Анне, о ее ненависти к магии и о том, что говорила Андрасте. Но, если бы Создатель ненавидел магов, неужели он допустил бы существование волшебства?.. — И забрал их лошадей. Возницу убили из лука, нашего мерина тоже. Ничего. Мы сможем вернуться. — Нет. Мы поедем в Виком. — Что? — Дин потянулся было к его плечу, но тут же отдернул руку, опомнившись. — Его глаза округлились. — Ты с ума сошел? — Нет, — преодолевая подступившие к горлу рыдания, ответил Кастиэль. — Я докажу, чего я стою. Для чего тогда мы выстояли? Для чего ты… — он запнулся. — Открылся? Для чего? Его голос все повышался. Дин вздохнул. — Скоро будет готово питье. Я заварю тебе успокаивающий отвар. Ты не в себе. — Конечно, я не в себе, я ногу потерял! Крик Кастиэля разнесся по горам. Где-то вдалеке вспорхнула птица. Дин странно посмотрел на него. — Я не самый сильный маг, но… Но это мне точно удалось. — Что удалось? — Кастиэля кольнуло предчувствие. Он осторожно сел, все еще не решаясь согнуть ноги в коленях. Он подтянул к себе одну, здоровую, а вторая осталась скрыта полотном. Под ним должен быть окровавленный черный кусок плоти, приправленный белыми, как молочные зубы, крошками костей. Сплющенный, как раздавленная змея. — Кас, просто… Просто взгляни. — Легко сказать, — буркнул Кастиэль. В любой другой раз его бы совесть заела за то, что он переносит свое раздражение, боль и страх на Дина, но сейчас ему сложно было удерживаться в рамках приличия. Набравшись смелости, он сдернул полотно. Он нерешительно протянул руку к острой коленке. Все такой же худой, но… целой. На вид — целой. Из порванных штанов проглядывала бледная кожа в пятнах крови. Кастиэль прикоснулся к ноге, провел по голени. Все цело. — Но боль, — выдохнул он в смятении. — Мне невыносимо больно. — Магия лечит физические раны. Не то, что у тебя в голове. Она никогда, ни-ког-да не забирает боль. Видимо, — Дин усмехнулся, — именно поэтому магия — проклятие, а не дар Создателя. Кастиэль снова ощупал ногу. Он помнил удар, помнил, как утопал в обжигающей и ослепляющей боли, но теперь его кололи только ее отголоски — сильные, но всего лишь отголоски. И нога была целой. — Все остальное не смог исцелить, — виновато сказал Дин. — Уже не смог. И сразу же, словно только и дожидаясь его признания, заныли все синяки. Кастиэль повернулся к Дину и увидел его, словно в первый раз. Заострившееся, посеревшее лицо, кровь на скуле и под носом, разбитые губы. Костяшки сбиты. Наверняка и на теле тоже одни ссадины. Дин не потратил на себя ни капли магии. Отдал всю Кастиэлю, выжал ее из себя, как воду из губки. Как он только все еще не рухнул без сил?.. — Извини, — прошептал Кастиэль. — Я был несправедлив к тебе. Мне очень жаль, Дин. — Да ладно, — напускное веселье ножом резало. — Я на твоем место вообще в рожу бы мне плюнул и воззвал к храмовникам. — Не говори так, — поморщился Кастиэль. Дин неуловимо изменился, сник, и Кастиэль отругал себя: Дин цеплялся за свое шутовство, чтобы удержаться на плаву и не отключиться, а он его и этого лишил. — Отдохнем ночь и двинем домой? — предложил Дин. — Я расставил охранные заклинания. Если кто-то решит присоединиться к нашей ночлежке, я сразу же услышу и прогоню его. — Ночь — и отправляемся дальше, — непреклонно ответил Кастиэль. — Сколько тебе нужно отдохнуть, чтобы восстановить силы и подлатать себя? Дин пожал плечами. — Когда как. Значит, ты решил, что я достаточно хороший охранник, чтобы продолжить путешествие вдвоем. — А разве это не так? Впрочем, — сбавил Кастиэль обороты, — у тебя есть право выбора. Ты можешь вернуться. Я остаюсь. — Веревки из меня вьешь, — буркнул Дин. — Я самоучка. И практикуюсь мало. Все еще веришь в меня? — Я всегда буду в тебя верить. Кастиэль почти смог дотронуться до руки Дина своею, но в последний миг остановился, вспомнив, с какой легкостью эти ладони перемололи банду разбойников. Они спали спиной друг к другу, и между ними, несмотря на холод, осталась тонкая полоска пустого пространства. *** Утро встретило соломенными лучами солнца, и птицы пели, словно ничего не произошло на горной дороге накануне. Кастиэль проснулся первым — его разбудила тянущая боль. По сравнению с той мясорубкой, что была вчера, эти ощущения больше походили на соскабливание кожи тупым ножом слой за слоем. Морщась, Кастиэль склонился над больной конечностью и стал ее растирать. Его кожаные брюки, легкие и прочные, защищавшие не хуже доспехов, были разрезаны с хирургической точностью — очевидно, Дину требовался прямой контакт с раной, чтобы ее исцелить. Напоминанием о раздробленных костях остался только синяк. Вчера Кастиэль его не заметил, но сегодня он расплывался, выпущенная кровь давила на суставы, и Кастиэль толком не мог согнуть ногу в колене. Значит, в ближайшее время ему придется хромать. Но для начала ему нужно привести себя в порядок. Поднявшись, он поковылял к карете. Перед этим он бросил взгляд на Дина. Тот, измотанный сражением, спал, подложив под голову локоть. Его лицо, обращенное левой половиной к свету, все еще было чересчур бледным, а под глазом багровел синяк. Кастиэль отстраненно напомнил себе, что гораздо больше драки Дина опустошила целительная магия, которая поставила его, Кастиэля, на ноги в буквальном смысле слова. Огромный цветок нежности и благодарности расцвел в груди Кастиэля, отодвинув страх, рефлекторный и неумолимый, на второй план. Кастиэль взял из кареты набор грубых, толстых ниток и большую иглу с ушком, в которое пролезла бы, как ему казалось, даже средних размеров гусеница. Присев на порог, Кастиэль как мог залатал свои брюки. Дальше он потянулся за точильным камнем и пошел искать свой меч. О нем Дин не позаботился — то ли забыл, то ли слишком устал. Кастиэлю было все равно. Он сел в стороне, чтобы не нарушить сон Дина взвизгивающими звуками, и принялся точить клинок. Монотонная работа его успокаивала. Вскоре Кастиэль почувствовал голод. Он не знал, как развести костер, и просто взял из припасов солонину. Он всухомятку в рекордно быстрые сроки смолол кусок мяса, вознося хвалу Создателю за то, что Он привнес в этот мир таких вкусных парнокопытных. Сразу же захотелось пить. От вчерашнего успокаивающего чая ничего не осталось. Пришлось довольствоваться чистой водой из бурдюка. Кастиэль с неудовольствием осознал, что все, что он делает, выходит топорно. Кроме заточки меча. Во всем остальном он полнейший ноль. Изнеженный аристократ. Напившись, Кастиэль вернулся к Дину. Сев рядом, он обнял свои колени. Он любил Дина, кем бы он ни был. Какие бы силы в себе не таил. И теперь приоритетным для Кастиэля стало сберечь секрет Дина ото всех, иначе последствия будут самыми печальными. Дин, будто учуяв сквозь сон его взгляд, приоткрыл глаза. — Привет, — он едва заметно улыбнулся. Один глаз у него заплыл, и вторым Дин моргал так недоуменно, словно был выпавшим из гнезда птенцом. — Как твоя нога? — Все еще со мной. Как твой… дар? — Кастиэль специально выбрал это слово. Дин опять закрыл глаза — один глаз — и прислушался к себе. Он заговорил: — Ты знаешь, что все маги, кроме Усмиренных, неразрывно связаны с Тенью, и блуждают в ней каждую ночь? После того, как я увидел тебя в первый раз, ко мне во сне явился Демон Желания. Она — это была она — предложила мне тебя. Сложно было отказаться, понимая, что вряд ли я смогу без сделок с демоном заполучить хотя бы несколько прикосновений к твоим запястьям. Кастиэль придвинулся чуть ближе, но так и не дотронулся до Дина. — А сегодня меня завело в мои же воспоминания. С тобой. На сене. Только ты и я, и закатное небо в прорехах крыши. Наверно, это восстановило мои силы. В подтверждение своих слов Дин поднял руку и кончиками пальцев прикоснулся к заплывшему глазу. Вокруг него заплясали лучи и искры спокойного салатового с голубым свечением цвета. За их сиянием Кастиэль ничего не смог различить. Но когда Дин отнял ладонь от лица, на нем не осталось ни единой царапины. Самое время было попросить вылечить и синяки Кастиэля — а они напоминали о себе при каждом шаге, каждый из десятка кровоподтеков, — но он не стал. Хватит и того, что Дин все из себя вчера вытряс. Завтрак не занял много времени. Больше не стесняясь Кастиэля, Дин развел огонь, стряхнув с кончиков пальцев язычок пламени. Потом они стали готовить повозку к поездке, попутно переругиваясь. Дин настаивал, что Кастиэлю следует ехать в карете, пока он сам сядет на место возницы. Кастиэль же понимал, что они лишь потеряют время — у Дина маловато опыта в перевозке таких тяжелых грузов, да и дорога оставляет желать лучшего. Ему не терпелось поскорее съехать с этой треклятой горы. — Мы поедем верхом. Оба, — не терпя пререканий, сказал Кастиэль. — Все необходимое переложим в повозку с товаром, карету бросим. — Но… — Мы сделаем, как я сказал. — Теперь ты командуешь мной, — скривился Дин. — Отлично. Но если спустя пару часов тебя самого придется грузить, как товар, то ты сам виноват. — Еще слово — и я тебя самого погружу, — рассердился Кастиэль. Дин странно на него глянул. — Не то чтобы мне не нравился ты таким засранцем… но ты зарываешься. Кастиэлю показалось, что последние слова Дин сказал для проформы. Скорее, для себя, чтобы защитить свою честь. Но размышления об этом Кастиэль отложил на потом, сейчас перед ними стояли задачи более важные, чем изучение новых сторон друг друга. День был длинным. Они ехали на двух разбойничьих меринах, Дин седлал рыжего, почти как его веснушки, а Кастиэлю достался черный, с длинной гривой. Конь под ним шагал послушно, приняв его за хозяина, и Кастиэль пообещал ему, что, как только прибудет в Виком, сразу же намоет его и причешет. Он погладил мерина по сильной шее. Это не укрылось от глаз Дина. Бросив взгляд в сторону, он угрюмо уставился вперед, перед собою, словно заревновав к нежному прикосновению. Повозку везли они вместе, привязав ее к обоим коням, и от Кастиэля с Дином требовалась слаженность на грани с синхронностью. Потом Дин начал говорить — просто так, безо всякой подвязки и нелепых попыток завязать непринужденную беседу, которая словно случайно бы вылилась в нужное ему русло. Он просто стал рассказывать. Он принципиально не использовал магию для защиты, потому что грань между обороной и убийством была слишком размытой. Ему претили чары огня, он избегал молний и вьюг со льдом, потому что они были по природе своей разрушительны и сметали все на своем пути, оставляя обугленные трупы, остановившиеся сердца и закованных в вечные льды людей с лопнувшими сосудами глаз. Дин избегал разрушения — это было просто не его. Кастиэль поспорил бы. Он точно знал, что страсть, заключенная в Дине, обладает сокрушительной силой, и если он пожелает разрушать, то снесет целые города. Но он не произнес этого вслух, уважая убеждения Дина. Вместо боевой магии Дин учился созидать. Он лечил разбитые коленки Сэма и изредка ноющую поясницу отца, заговаривал простуды и одним касанием исцелял головную боль. Ему нравилось думать, что он помогает людям, пусть даже этими людьми была лишь его семья. Необходимость скрываться не зарыла его талант в землю… но и с землей Дин тоже часто работал. Он, сблизившись с природой, научился ее слышать, знал, как позвать ласковый дождь и что требуется, чтобы солнце окутало молодые ростки своим теплом. Он использовал легчайшие заклинания, чтобы урожай стал крепче и больше. Никогда не злоупотребляя, чтобы не быть застигнутом на колдовстве, он старался облегчить их жизнь кочевников. По-настоящему Дин узнал магию в Киркволле. Годы, проведенные там, научили его большему, чем он почерпнул из книг за всю жизнь. Там, где чародеи бесновались и прибегали к магии крови, чтобы поработить чужие разумы, вызвать для защиты — или нападения — демонов, Дин понял, как обратить созидание в самую ярую силу. Тогда он и уловил едва заметный переход тональности у мелодии, переносившейся из Тени прямиком в его разум, который ознаменовал собой начало его экспериментов с природной магией, которую он применил на разбойниках. Это была чистой воды импровизация. Он не был уверен, что у него все получится, и был готов потянуться к простейшим, хрестоматийным заклинаниям — огненной стене, электрической клетке. К счастью, ему не пришлось изменять своим принципам. Но результат был один — смерть. Правда, Дин об этом не жалел. — Мне достаточно было посмотреть на тебя, чтобы возжелать порвать их всех голыми руками, — бесстрастно сказал он. — Жаль, что так вышло, — пробормотал Кастиэль. — Я сохраню твою тайну. — И все же, Кас, — Дин повел коня вправо, огибая плохой участок дороги, одновременно с Кастиэлем, — хорошо, что ты теперь знаешь. Головой я понимал, что не имею права никому рассказывать, иначе навлеку беду не только на себя, но и на папу с братом, но утаивать это от тебя мне было тяжело, будто я каждый раз являлся к тебе с камнем за пазухой. Кастиэль улыбнулся. — Я думал, магам необходим посох для того, чтобы колдовать. — Посох помогает сконцентрировать силу и направить ее. Но колдовать можно и голыми руками. Маг словно становится проводником… и при желании может пустить силу даже через язык, — губы Дина тронула хитрая усмешка. Кастиэль улыбнулся, но почти сразу же снова помрачнел. Он устал — большей частью из-за того, что ровный шаг коня заставлял его содрогаться от боли во всем теле. Магия и вправду не забирала боль. Колено и голень все еще полыхали, словно их варили в кипятке. Но Кастиэль стиснул зубы. Жаловаться он не собирался. Хватит и его вчерашней истерики. — Когда ты утром сказал, что при первой встрече не надеялся и запястья моего коснуться… Это было мило, — Кастиэль улыбался уже от уха до уха, и радость заглушила боль. — Правда, никогда бы не подумал, что тебя может интересовать простое запястье… Было бы привычней услышать, что тебе хотелось ущипнуть за попу, или вылизать гланды… — Ой, перестань, — фыркнул Дин. — Стоило один раз побыть романтичным — и ты теперь это будешь мне всю жизнь припоминать. Кастиэль засмеялся — на этот раз легко, беззаботно, вдыхая воздух полной грудью, и тяжесть, осевшая внутри, уходила, отпускала его. Он выдыхал из себя все опасения, шок и страх, притаившийся где-то неподалеку, прощался со всем, что его тяготило. Он смеялся и не мог найти другого способа выпустить эмоции, да и не хотел. Он протянул руку в сторону, туда, где был Дин, и Дин взял его за ладонь, переплел пальцы, касаясь большим запястья там, где бился пульс. Гром не грянул, с неба не пошел огненный дождь. Дин держал его за руку, как и тысячи раз до этого, и ничего не изменилось, просто между ними стало на одну недосказанность меньше. Солнце садилось, скатывалось за горизонт, и его обломанная тарелка торчала, слепя ало-золотым ободом. Им оставалось дней пять пути, не меньше, но Кастиэля это не пугало. Им больше нечего бояться вместе. Ему было жаль Берло и Дуайта, но его переполняло эгоистичное облегчение: зато они с Дином живы. И поездка стала для них путешествием лишь на двоих. День за днем, ночь за ночью они преодолевали путь верхом. На спуске с горы им встретилась река с быстрым течением. Она была ледяной, но не настолько, чтобы остановить Кастиэля от купания. До этого по утрам и вечерам ему приходилось довольствоваться издевательским снежком от Дина — большее тот сотворить отказывался. Кастиэль не настаивал, хоть и считал, что маги могли бы решить все людские проблемы, привнеся комфорт в любую поездку и в каждый дом. Вода обжигала. Стуча зубами, Кастиэль все же намылся и отмыл от пыли и крови свою одежду. Вернувшись на берег, он сел возле костра и протянул к нему руки. Дин, быстро скинув одежду, залез в реку, уверенно пройдя вперед. Он преодолел расстояние до отметки, где волны сковали его по шею, без единой остановки. Кастиэль привычно залюбовался его бедрами, спиной и плечами. Когда Дин, холодный и мокрый, сел рядом с ним, Кастиэль прижался к его боку, хотя первым порывом было прогнать наглеца — Кастиэль только-только согрелся, а Дин опять его заморозил!.. Им оставался день пути.