***
Счастье — в мелочах, и Кимбли с этим согласился в полной мере, когда понял, как мало нужно ему для душевного спокойствия: тёплое одеяло и полковник рядом, который, к слову, не задерживался допоздна, не пропал, не умер, а всё это время тихо посапывал. И пускай выглядел он всё ещё неважно, хмурился во сне, вздрагивал порой — он лежал тут, тёплый, сердце его мерно билось так, что, если приложить ладонь, можно выслушать его незамысловатый ритм. Кимбли не задавался даже вопросом к самому себе о том, почему всё это стало для него таким важным. Чтобы с этим разобраться, впереди ещё дни, а может даже месяцы. Сейчас куда важнее прибиться к обнажённому боку мужчины, закрыть глаза и провалиться в сон. Когда отступила наконец тревожность, кошмары, в которых Грид хватал его за горло и душил, нараспев повторяя презрительное своё «предатель», канули в небытие. Теперь уже ничего не забивало голову Багрового, и он осознал, как же сильно устал — от побегов, от тюрьмы и постоянной смены места. Если несколько дней назад он вообще сомневался, стоит ли оставаться с Арчером в одной квартире, то теперь не представлял своей жизни без него. Да, они не так много времени проводили рядом. Да, между ними случались конфликты и Фрэнк до сих пор, фыркая раздражённо, тянул с особой отрешённостью его фамилию. Но в иные моменты он умел быть другим: Он готовил, стоя у плиты, и никогда не покупал готовое — всё сам, словно в самом деле приревновал любовь Кимбли к тому, что оставалось от полуфабрикатов в баре Жадности. Котлеты оттуда, к слову, обладали не настолько уж гадким вкусом, а в определённые периоды жизни, когда не удавалось поесть в течение суток, даже начинали казаться пищей богов. Конечно, они рядом не валялись с горячим ещё стейком и потушенными в томатном соусе овощами. Или тонкими, примасленными в меру субботними блинчиками. Арчер тогда очень долго ругал себя за то, что не купил заранее начинку, но Зольф тут же его уверил, что он и так доволен. И не соврал. «Это лучшее, что ты мог мне дать» — у Зольфа улыбка на обветренных губах, неприкаянная и совсем немного виноватая. Он не забудет, как удивился впервые, получив разрешение остаться с ним в одной кровати. И разве после этого можно признаться самому себе в том, что ему не хочется оставаться рядом, пока есть такая возможность? Кимбли вздохнул невольно, первым открыв глаза: Арчер всё ещё спал, сжимая пальцами край одеяла, и, вместо того чтобы будить его, мужчина только невесомо погладил того по впалой щеке, невольно поражаясь тому, какой он исхудавший на самом деле. То ли тяжёлая работа, то ли переживания или, может даже, тяжёлая, скрываемая им болезнь. От последнего предположения мужчина невольно вздрогнул и поёжился — одному чёрту известно, стал бы Арчер взаправду скрывать такие подробности. Скорее всего да, потому как Кимбли для него никем не является по сути, а даже если бы и являлся — это определённо в духе Арчера, прятать любые свои недостатки, в том числе физические. Ему вообще впору было бы задуматься об этом ещё тогда, когда Зольф совершенно случайно обнаружил, насколько велика полковнику его форма: только в плечах лишних десять сантиметров, брюки сидят на плотно затянутом ремне — лишь бы показать, что он больше, сильнее, чем есть на самом деле. Он и дальше бы продолжил себя накручивать ненужными, посторонними совершенно мыслями, если бы Фрэнк не открыл глаза, подслеповато щурясь спросонья: — Сколько сейчас? — спросил он глухо, не сводя взгляда с лица собеседника. — Одиннадцать, — сверившись с часами, отозвался Багровый. Со стороны военного послышался сдавленный стон, после чего тот, игнорируя возмущение соседа, принялся выбираться из кровати, — Куда ты? Разве у тебя не выходной? Арчер уже спешно натягивал рубашку, и теперь она прикрывала его бёдра почти наполовину, привлекая к себе невольно пристальной взгляд янтарных глаз. Он тотчас опалил бледную кожу полковника, и непонятно, как тот не обратил внимания на заинтересованность мужчины. — Вчера я совершил большую ошибку, — спешно произнёс он, застёгиваясь суетливо на все пуговицы, тотчас принимаясь рыться в шкафу, чтобы достать брюки. Кимбли коротко облизнул губы, когда тот наклонился, — И теперь надо срочно решать, что с этим делать. — Ошибку? — лицо Кимбли вытянулось от удивления — он, по рассеянности, так и не уловил смысл чужих слов, — Ты шутишь? — Я абсолютно серьёзно. — Хочешь сказать, — после короткой паузы протянул алхимик, задумчиво ведя пальцем по губе, — Что нужно было оставить подонка в живых? Несмотря на то, что он уже готовился услышать обвинения со стороны Арчера, тот лишь тяжело вздохнул, затягивая потуже ремень форменных брюк. — Я в него выстрелил. Если это каким-либо образом вскроется… Со стороны кровати послышался смех, от которого у полковника по спине пробежал табун мурашек, и он весь обратился в слух, настороженно наблюдая за собеседником, как если бы тот мог на него кинуться. Но Кимбли и не собирался каким-либо образом вредить своему начальнику — только поднялся на ноги, вальяжно перекинув длинные пряди за плечи, и те, не удерживаемые шнурком, заструились по его крепкой спине. Арчер нахмурился. — Ты думаешь, это смешно? — Я думаю, что ты ещё очень легко поступил с ним, — совершенно спокойно отозвался Кимбли, в мгновение ока оказавшись совсем рядом. Возвышаясь над военным, он скользнул изучающим взглядом по бледным скулам, по изгибу чужой шеи, после ниже, и Арчер мог поклясться, что определённо точно почувствовал это кожей, — Подумай, что она чувствовала. Ты сам ещё вчера сказал мне, что испытал облегчение, когда он сдох. — Испытал, — упрямо согласился Фрэнк, но всё равно отступил на шаг назад, не выдерживая давления со стороны, — Дело не в том, что я жалею о содеянном. Я боюсь, что это может стать известным общественности. Ты же понимаешь, что формально я не имел права так поступить? — то, как занервничал мужчина, заставило Зольфа отступить. Однако вместо того, чтобы оставить его в покое, подрывник положил широкую ладонь на чужое плечо, заглядывая тому в глаза. — Хорошо, ты можешь пойти в штаб, только давай позавтракаем сначала. — Чего? — теперь уже была очередь Фрэнка издать нервный смешок. Он ожидал чего угодно, но не этого, — Ладно, сейчас приготовлю что-нибудь, если ты голоден. Дело в том, что Кимбли вообще редко предавал значение таким вещам: уже не впервые его приходилось буквально силком тащить на кухню, поскольку он просто забывал принять пищу. Судя по всему, оказавшись в более-менее комфортных условиях, организм алхимика постепенно начинал восстанавливаться — несмотря на нервозность и мысли, забивающие голову, Арчер не мог не испытать радость по этому поводу. Зольф, однако, покачал головой: — Я хочу, чтобы ты поел тоже, — твёрдо произнёс он, показывая, что терпеть возражений не намерен. После, для достоверности, спустил ладонь с плеча на чужой бок, пощупав рёбра под плотной тканью рубашки, — И так на ногах еле держишься, тощий до безобразия. На такое замечание Фрэнк только густо покраснел, опуская взгляд в пол и чуть сдвигая брови к переносице. — Кто бы говорил, — пробурчал он еле слышно, в свою очередь уткнувшись взглядом в район чужих ключиц — лишь бы не встретиться с самодовольным взглядом подрывника и его ухмылкой, — Лучше бы о себе беспокоился сейчас, а то опять на диване ноги протянешь от голода.***
Для того, чтобы в очередной раз убедиться в обыденности и вместе с тем доступности простого человеческого счастья, у Кимбли появился ещё один прекрасный повод, ввиду ни с чем не сравнимого запаха яичницы с болгарским перцем, жаренных на оливковом масле тостах и свежесваренного кофе. Это могло показаться забавным, но Арчер, хлопочущий у плиты, вызывал умиление и давно потерянное чувство комфорта одновременно. Ручка тяжелой чугунной сковороды в его тонких пальцах смотрелась донельзя органично, вкупе с закатанными до локтей рукавами — чего бы не касалось дело, полковник ко всему подходил до смешного серьёзно. Масло шкварчало, изредка побрызгивало куда-то в сторону, и Арчер, тихо ругаясь, наклонялся в сторону — каждый раз, когда это происходило, Кимбли приходилось делать вид, что он кашляет, дабы не выдать смешков. — Это ужасно, — возвестил военный спустя пять минут, мрачно ковыряя тост вилкой, пока Зольф, сидя напротив, с восторгом набивал рот жаренными овощами. С трудом проглотив, Багровый щедро отпил из чашки, со стуком опустив чашку на стол. Глаза его сыто светились, губы поблёскивали от масла. — Неправда, — возразил тот невнятно, потому как вновь умудрился набить рот, и, прежде чем Арчер успел бы возмутиться, приложил немало усилий, чтобы сглотнуть, — Очень вкусно. Полковник цокнул языком, раздражённо пригубив кофе. — Я не об этом, — отодвинув от себя тарелку, полную наполовину, мужчина наблюдал за тем, как Зольф вытягивает вилкой остаток его тоста, перемазанный в желтке, — Приятного аппетита. Через стол послышалось благодарное мычание. — Ты из-за этого придурка? — понимающе кивнул алхимик, откинувшись довольно на стуле и погладив себя по набитому животу, — Странно, что твоя сестра вообще с ним связалась. Пальцы Арчера, без того крепко сжимающие чашку, побелели. — Ты тоже думаешь, что она сама виновата? — уныло спросил он, — Я уже слышал это, по крайней мере, от двоих. — Да ну нет, — подрывник небрежно отмахнулся, наблюдая за полковником из-под полуприкрытых век, — Я не считаю, что в этом вообще кто-то виноват, мне, уж прости, всё равно. Просто сам факт, что есть люди, которые по собственному желанию состоят в травмирующих отношениях. Если Арчеру и хотелось сказать нечто едкое в ответ, то теперь он просто хмуро уставился вглубь собственной чашки, наблюдая за отражением на кофейной глади. — Мои первые отношения тоже такими были, — непонятно зачем вдруг сообщил он, явно не видя больше смысла утаивать. — Отношения? — Кимбли прыснул, тут же виновато улыбнувшись, стоило полковнику обиженно хмыкнуть, — Прости, я как-то не подумал, что ты мог…ну… У тебя был ещё кто-то кроме той девицы? Поняв, к чему тот клонит, мужчина тут же покачал головой. Отхлебнул из чашки, сгорбившись над столешницей. — Серьёзными отношениями это не назовёшь — дальше поцелуев и не зашло, но я почему-то думал, что люблю её. Знаешь сам, дорогие подарки, рестораны, хотя она была той ещё оторвой — ей бы в подворотню, а ещё лучше ввязаться в драку с кем-нибудь и разбить ему нос. Зольф издал нечто похожее на хрюканье, спешно прикрыв рот рукой. Арчер, тактичн сделав вид, что не заметил, продолжал. — Я имел глупость прикрывать её проступки перед законом — хотя какие там мозги в двадцать лет. В общем, один раз меня отправили на задание, я приехал в какой-то притон, битком набитый наркоманами, а она там…ну, в общем, мы поскандалили, она полезла на меня с кулаками, и я с перепугу пришил её пулей. — Неплохо, — невинно прокомментировал Багровый, улыбаясь во весь рот, — Мне наоборот казалось, что такой как ты должен встречаться с манерной аристократкой. Причем с той, которую выбрали тебе родители. По крайней мере в первый раз. — Ещё чего, — фыркнул Арчер, — Да я сам близко таким никогда не был. — А каким был? Арчер помрачнел заметно, постукивая задумчиво пальцами по столешнице, но, признаться, даже таким он всё равно нравился Кимбли — алхимик наблюдал за начальником, ловя себя на том, что не может отвести взгляд. — Без разницы. Почему ты вообще решил, что я слушался родителей? — Уж прости, — Зольф пожал плечами, расправляясь с содержимым чашки в пару глотков, — Ты из себя весь правильный, такие мальчики, как ты, обычно во всём пытаются угодить своим предкам, разве нет? — Нет, — голос Фрэнка показался мужчине не то раздражённым, не то обиженным. Поднимаясь на ноги, чтобы собрать с собой грязную посуду, военный смерил собеседника убийственным взглядом. Кимбли невольно испытал на себе этот холодок, и поклялся себе в том, что ему нравится, как именно Арчер смотрит на него — с вызовом почти, — Я для них, в частности для отца, был самым большим разочарованием в жизни. — Это он так тебе сказал? — в голосе Кимбли послышалось недоумение. Он-то не знал про то, что творилось в семье полковника — для него было как-то естественно полагать, что все, как и он в частности, жили без родителей совсем: родственники, вроде дяди и не в меру порядочной тёти не шли в счёт, им никогда не было дела до мальчика, и Зольф, предоставленный сам себе, творил всё, что ему вздумается. Многие, конечно, жалели его, другие — осуждали, но в целом он никогда не считал себя ущемлённым или обделённым тем более. Фрэнк Арчер, работая в отделе расследований, знал некоторые детали жизни Багрового алхимика, поскольку рылся в них некогда — тогда он явно не уделил этому должного внимания. — Ну да, — совершенно буднично согласился военный, оттирая губкой покрытые слоем жира тарелки, — Он же надеялся, что я буду изучать алхимию и пробьюсь куда-нибудь повыше. Стрелять, по его мнению, грязная неблагодарная работа. — Ты старший в семье? — поднявшись и отряхнув брюки от крошек, подрывник подошёл к мужчине сзади, почти что уткнувшись носом тому в затылок. Фрэнк покачал головой. Ногти его неловко соскользнули на чашку, издавая мерзкий скрип. — У меня ещё старшая сестра. Была, — послышалось с его стороны удручённо, — И младший брат. Ему, конечно, тоже доставалось, хотя отец его не воспринимал всерьёз. А зря, он, я считаю, добился бы куда большего, если бы папаша уделял ему время. — У тебя ещё и брат? — широкая ладонь упёрлась сбоку, прямо в кухонную тумбу, и Арчер мог ощутить дыхание Багрового возле уха. — Да, я же говорил уже, — тот согласно кивнул, наконец выключая воду и чуть поворачивая голову вбок, чтобы смерить алхимика долгим взглядом, — Ты ведь сирота? И братьев с сёстрами у тебя тоже нет? Он повернулся ровно в тот момент, чтобы обнаружить, как губы Кимбли растянулись в безмятежной улыбке. — А ты знаешь обо мне куда больше, чем я о тебе, — заметил он, и от улыбки его Арчеру стало не по себе. Чужое тело находилось слишком близко, так, что полковник почувствовал напряжение от близости, — Есть двоюродные. — Странно, — брови мужчины были сведены плотно, пока он вытирал тарелки, расставляя педантично по полкам, — Я не видел ничего об этом. Кимбли рассмеялся в голос. — Такую ерунду никто и не стал бы указывать в официальной документации, она ведь не имеет никакого значения. Фрэнк хотел было возразить что-то, но замолк, чувствуя себя неловко. Он также хотел сказать, что для него это важно — побоялся, что Зольф не поймёт этого, потому покраснел густо, радуясь тому, что стоит к алхимику спиной. Сам Кимбли не чувствовал никакой обиды, ему до сих пор с трудом верилось в то, что кому-то есть до него дело: да, ему нравилось чужое внимание, в частности внимание полковника, только это ещё не означало, что тот будет готов тратить на него всё своё свободное время. И это с учётом того, что он уже ненароком заикнулся о какой-то их невидимой связи. Нет, Кимбли не готов ещё признать, что между ними возможны отношения. Пусть даже дружеские — друзей у него тоже никогда не было. — Прости, — несколько сухо отозвался Арчер, когда молчание особенно начало угнетать его, после одёрнул рукава вниз, наконец являя Багровому своё осунувшееся лицо, — Мне сейчас придётся тебя оставить всё-таки. — Ты в штаб? — с долей разочарования отозвался Кимбли. Он-то по наивности понадеялся на то, что полковник забудет или в лучшем случае передумает. Конечно, такой, как Фрэнк слишком упрям, чтобы отказаться от воплощения задуманного, — На весь день? — Нет, — с некоторым нажимом в голосе, — Я надеюсь на это. Просто постараюсь всё уладить и вернусь. Неохотно, но Зольф кивнул наконец, сдавшись. Прежде чем полковник Арчер скрылся в коридоре, мужчина всё-таки поймал его за руку, крепко сжав на прощание.***
Как и вчера, на улице Централа вовсю лил дождь, и Арчер поблагодарил господа за то, что всё-таки не забыл зонт на этот раз. Брать автомобиль он не видел смысла, поскольку никого не предупредил о том, что явится в штаб — никому и не надо было знать этого, так что полковник вёл себя особенно скрытно, то и дело озираясь по сторонам и поправляя без того высоко намотанный шарф. Колючая ткань неприятно прилегала к лицу, так что мужчина то и дело фыркал, испытывая острое желание чихнуть. Недоверчиво разглядывая снующих туда-сюда военных, полковник поправил широкополую шляпу, сложил зонт, отряхнув тот от влаги и проник за дверь — благо, холл оказался пуст, все уже давно разошлись по рабочим местам, так что без всяких проблем Арчер спустился вниз по лестнице, ведущей в подвал. Камеры по-прежнему оставались незаселёнными, никого больше не привезли, а начальник так и пропадал неизвестно где. Да и к чему бы ему дежурить сейчас, если все были заняты? Испытывая ни с чем не сравнимое чувство облегчения, Фрэнк нащупал в кармане заржавевший немного ключ и приоткрыл дверь комнаты для допросов. Благо, помещение, сырое и холодное, не успело ещё наполниться трупным запахом — обмякшее тело преступника застыло в кресле в том же положении, в котором военный оставил его вчера. Значит, никто ещё не обнаружил пропажи. Про себя хмыкнул, мужчина спустился вниз, аккуратно, чтобы не испачкаться, отстегнул ремни, и чужие руки, не удерживаемые больше ничем, повисли вниз, как у тряпичной куклы. С плохо скрываемым отвращением, военный отошёл назад, к шкафам, где, за ними, скрывался потайной ход: — Такер, — громко, властно позвал он, постучав по стене костяшками пальцев и одёргивая шарф вниз. Здесь ему было некого бояться, — Где тебя черти носят? Сначала не было слышно вообще ничего. Спустя пару минут, послышалось хриплое ворчание и звук тяжёлых шагов, отражаемый от сырых каменных стен. Проход отодвинулся, и в комнате предстало здоровенное, под два метра существо жуткого вида: оно больше напоминало громадное, волосатое животное с длинными ослиными ушами, и химеру в нём выдавало лишь человеческое лицо, нелепо разместившее вверх-ногами на уродливой косматой голове. — Полковник? — удивлённо просипел алхимик, весь съежившись. Несмотря на разницу в габаритах, он опасался этого человека, — Где вы пропадали? — Неважно, — отрезал Фрэнк, явно не испытывая желания говорить об этом, — Ты можешь избавиться от тела? — военный кивнул небрежно в сторону трупа. Блеклые водянистые глаза Такера округлились за толстыми стёклами очков. — Вы предлагаете совершить человеческое преобразование? Мало понимая, о чём идёт речь, Арчер поджал губы. Больше всего на свете он ненавидел чувствовал себя идиотом. — Мне всё равно. От него нужно избавиться при помощи алхимии, понятно? Если необходим усилитель, в твоём распоряжении весь запас красной воды, который имеется в третьей лаборатории. Шу издал сдавленный писк, несмело подступившись к распятому на кресле телу и беря то в свои гигантские лапищи. — Это незаконно, — всё ещё боязно осведомил он — не в упрёк, скорее из собственной трусости. Его слова вызвали у Арчера, хмуро разглядывающего пол в помещении, нервный смешок: — Не стоит забывать, что твоё пребывание здесь тоже незаконно. Как и то, что ты вообще остался жив. Когда я спас тебе жизнь, обязательным условием было обязательное выполнение моих приказов. Просто избавься от него. Не смея возражать больше, алхимик скрылся в широком проходе и отправился обратно в лабораторию. — И приберись здесь, пожалуйста, — послышалось ему вслед.***
Когда с крайне неприятным, и всё же необходимым делом было покончено, полковник уже собирался отправиться обратно домой, чтобы провести день без работы и как следует отдохнуть, как на полпути к двери штаба его громко окликнули со спины: — Арчер! Замерев, мысленно ругая себя за медлительность, мужчина крепко сжал бронзовую резную ручку, весь напрягшись. Он собирался уже высказать незнакомцу всё, что думал о нём, как вдруг увидел выросшее перед собой лицо хорошо известного ему детектива. — А, это вы, — с долей разочарования отозвался военный, хмуро уставившись на нарушителя спокойствия, — Что вам нужно? — Ничего, — тотчас фыркнул следователь, с подозрением, присущим профессионалу, разглядывая сомнительный наряд собеседника. Главным образом, его напрягла широкополая чёрная шляпа, которую Фрэнк спешно нахлобучил на голову, стараясь хотя бы так спрятаться от пристального внимания неприятного ему человека, — Просто увидел вас и решил поинтересоваться, как вы себя чувствуете. Ложь полковник всегда умел отличить от правды, и потому недовольно прикусил губу, поспешив отвернуться. — Потому так грубо меня окликнули? — саркастично поинтересовался он, — Что вы вообще здесь забыли? Но детектив не растерялся совершенно, привыкший уже слышать в свой адрес подобное обращение: — У меня к вам тот же вопрос. Кажется, фюрер выделил вам выходной? — Я пришёл за документами, — голос Арчера оставался непоколебимо спокойным, несмотря на то, что в голове его билась лишь одна мысль — бежать как можно скорее, — Ческа, мой секретарь, может подтвердить. Вам лучше спросить у неё. А теперь простите, мне пора, — уже было потянув на себя дверь, военный невольно застыл, изумленный наглостью собеседника, который тотчас преградил ему путь, недобро сверкая глазами. — Позвольте, — проигнорировав полностью чужие слова, детектив прокашлялся, — У меня есть новости, которые вам будет интересно услышать. С разочарованным вздохом, Арчер всё же отпустил дверную ручку, постукивая зонтом по полу нервно. Поняв, что упрямый следователь никуда его не отпустит, мужчина ждал, когда тот продолжит. — Итак, — начал тот, — Преступник, убивший вашу сестру, пропал. Сегодня ко мне обратился его адвокат и родственники, жалуясь на то, что им не разрешили с ним встретиться. — Пропал? — переспросил Арчер, радуясь тому, что его лицо наполовину скрыто шарфом и тенью от шляпы, — Как это понимать? Следователь развёл руками, затянутыми в чёрные перчатки из плотной кожи: — Вот так. В штабе мне сообщили, что за ним никто не присматривал. Возможно, он сумел бежать. Во всяком случае, сейчас мы его ищем. Фрэнк подавился возмущённым вздохом, опершись тяжело на зонт. — Так ищите лучше, — прошипел он, сверля детектива недобрым взглядом, — Я не потерплю, чтобы он разгуливал на свободе. — Собственно, — мужчина в который раз проигнорировал речь полковника, — У меня есть вопрос к вам: так как вы, кажется, намеревались прибыть в штаб после свершившегося преступления, вы видели подозреваемого в камере? — Нет. Я отправился домой, — с каменным выражением лица, офицер пихнул несильно собеседника плечом, чтобы выйти из здания, раскрыл зонт, — А теперь, позвольте мне вернуться домой как можно скорее, детектив… — Вальтер, — подсказал сыщик, поправляя ремень на плаще. — Да, детектив Вальтер, мне пора, простите, — пробубнил Арчер, спешно удаляясь по улице, стараясь не оглядываться. Мужчина, прищурившись, ещё долго провожал военного взглядом, думая про себя, что здесь есть что-то подозрительное.