***
— Убийство? — тупо переспросил Арчер, растерявшись сначала и пытаясь понять хоть что-то. Похмелье тотчас спало, развеялась туманная дымка в сознании, оставляя за собой лишь лёгкое головокружение да боль где-то в области желудка. Ну почему именно сегодня? Как будто без того не хватало неприятность в личной жизни полковника, не говоря уже в заварухе на рабочем месте, — Они не понимают, что у меня сегодня выходной день? Пусть вышлют Армстронга, Блоша, да кого угодно, кто сегодня дежурит. Но Кимбли на последнюю, отчаянную попытку офицера выставить всё ошибкой, покачал головой. По выражению лица, по тому, как повисло в воздухе напряжение, Арчер понял — случилось страшное. В конце концов, Багрового никогда подобные вещи не интересовали — он сам ведь был преступником, убивал людей, не считая их чем-то важным. — Нет, они просили, чтобы приехал именно ты. Мысленно сосчитав до десяти, чтобы не разразиться отборными ругательствами, мужчина потёр гудящие виски, зажмурившись. Когда же мозги мало-помалу собрались в кучу, по-прежнему отказываясь соображать дальше, чем на пять минут вперёд, полковник вновь обратился к сожителю: — Мне нужно будет приехать в штаб? С каких пор убийц начинают судить спустя полчаса после происшествия? — А его и не будут судить, — алхимик ухмыльнулся недобро, не осмеливаясь подойти к начальнику — ещё чего доброго набросится на него, — Генерал Хакуро требует, чтобы ты явился на место происшествия. Сейчас. В животе у Арчера похолодело окончательно. Глупым мужчиной он никогда не был, но сейчас больше всего на свете не хотел признать очевидного: не на шутку встревоженный Кимбли, требование командования явиться его в выходной день на вызов, который, к слову, после повышения даже не входит в его обязанности, как главы следственного отдела и военного суда заодно. Сложив два и два, Фрэнк только и сумел прийти к выводу, что происшествие так или иначе связанно с ним — в последний раз, когда его заставили подорваться с работы в захолустный район Централа, выделив при этом служебный автомобиль без водителя, ещё совсем юный, Арчер, в звании лейтенанта, чуть не сбил от волнения ворчливую старушку, переходившую дорогу в неположенном месте. «Глаза разуй» — голосила старая карга, и мужчина в тот момент почти начал жалеть, что взаправду не размазал её по асфальту. Тогда Фрэнк Арчер, всклоченный, с растрепавшимися чёрными волосами до плеч, узнал, что его отец, глава семейства и единственный, на кого, хоть и со скрипом, юноша мог положиться, убит карманником за жалкое содержимое его портмоне. Сам кошелёк, к слову был найден на расстоянии пяти метров — видимо, преступник, в панике, выронил свою добычу, так что хладнокровное убийство, совершённое с особой жестокостью, показалось молодому следователю вдвойне бессмысленным, безобразным в отсутствие вменяемого мотива. «Всё будет хорошо» — с сочувствием, оседающим мерзко на коже, жалела его криминалистка, сжимая подрагивающее плечо — «Его поймают, вот увидишь». Тогда Фрэнку Арчеру едва хватило сил, чтобы не прибить девицу на месте. Чтобы с её губёшек сползла эта грустная улыбка святой матери. Да не будет, чёрт побери, хорошо. Даже если и поймают, это ни коим образом не исправит паршивости ситуации, думал офицер, пустыми глазами наблюдая за тем, как накрывают обезображенный труп простынёй. Вопреки здравому смыслу, Арчер подошёл ближе, не обращая внимания на возгласы уполномоченных, пытающихся увести его подальше. Бледные пальцы сомкнулись на тряпице, потянув наверх и обнажая застывшее в предсмертном ужасе посеревшее лицо — только струйка крови, вытекающая из рта обагрила китель, съехавшие набок очки в роговой оправе, извалявшиеся в дорожной пыли светлые волосы. По улице Централа разнёсся протяжный, полный страдания и скорби крик молодого человека. — Ты у врача был? — от размышлений мужчину отвлёк низкий голос подрывника, который, кажется, ещё больше обеспокоился состоянием своего начальника. Настолько, что всё-таки, переборов сомнения, подошёл к нему ближе, пытаясь взять за плечо. — Да, — Арчер не чувствовал себя виноватым за ложь. — И что он сказал? — Ничего страшного, — отозвался полковник уклончиво, освобождаясь из-под чужой руки. Накинул пальто на плечи снова, кое-как протискивая ноги в сапоги, спотыкаясь то и дело, — Жди здесь. Кимбли подобная идея совершенно не понравилась — он не мог быть уверенным в том, что Арчер сумеет добраться до назначенного места в таком состоянии, потому Багровый вновь подошёл к нему, крепко поймав за локоть. — Мне следует пойти с тобой? — Оставайся здесь, Кимбли, — процедил Арчер, еле сдерживая злость — когда его не слушались, особенно в стрессовых ситуациях, терпение офицер терял на удивление быстро, — Я постараюсь вернуться как можно скорее. Хотя Зольф понимал, что выхода у полковника просто нет и он обязан прямо сейчас уйти, мерзкий червяк всё равно грыз где-то внутри: оставаться одному снова Багровый не имел никакого желания, но пытаться задержать Фрэнка, просто применив грубую силу, он не осмелился. И дело даже не в трусости. Зольф Кимбли уже не мог понять, что именно так больно сжимает его пальцы, стоит мелькнуть мысли о том, чтобы размазать нутро высокомерного военного по идеально вычищенным поверхностям его уютной квартиры.***
За окном давно уже стемнело, ночь упала на Централ, и Арчер, пьяный не настолько, чтобы всё плыло перед глазами, но настолько, чтобы не справиться с управлением транспортного средства, дожидался, когда к дому подъедет служебный автомобиль. Водительница, смерив пассажира долгим мрачным взглядом, покачала головой, не испытывая желания везти его на переднем сидении. Возражать полковнику, тем не менее, служащая не осмелилась, только брезгливо приоткрывая окно, чтобы сигаретный дым не летел в её сторону. Почти всю дорогу она молчала, только один раз спросив, по какому срочному делу её вырвали за десять минут до окончания рабочего дня из штаба. Арчер не посчитал нужным распинаться долго — упомянул лишь, что дело срочное и требует его непосредственного вмешательства. Водила неопределённо пожала плечами, хмыкнула, притормозила возле мрачного вида высотки, от которой потянуло чем-то зловещим, грязным и холодящим кровь. Не иначе, идеальное место для преступления, подумалось Арчеру, слишком долго проработавшему в отделе расследований. У жертвы не было шанса спастись — слишком высокие пролёты лестниц, слишком тёмная улица, слишком плотные стены между квартирами. — Почему мы остановились? — непонимающе спросил Фрэнк, когда молчать стало уже неприлично. — Мы на месте. — Ты уверена? — тонкие брови сдвинулись на переносице, и офицер покинул тёплый салон, невольно поёжившись от осеннего ветра. Прежде чем спутница успела что-то ответить, к автомобилю подлетел малоприятный тип в помятой полицейской форме, тем самым развеяв все надежды Арчера на то, что преступление его совершенно не касается. — Полковник Арчер, — крикнул тот, отдавая честь старшему по званию, — Мне очень жаль, что Вам пришлось приезжать сюда так поздно. — В чём дело? — без того нервный, военный побледнел сильнее обычного, запахнув плотно плащ. — Мне очень жаль. Ваша сестра… Не может быть простым совпадением, что в доме, возле которого собралась добрая часть патруля, временно квартировалась его сестра. И едва в разговоре проскользнуло упоминание Астории, Фрэнк, словно ушибленный, рванул вперёд, расталкивая пытавшихся преградить ему путь работников правоохранительных органов. — Простите, но Вам сюда нельзя. — С дороги, — ощущая дежавю, Арчер, как много лет назад, минул дверь подъезда, тотчас оказавшись на лестничной клетке. Это было то, чего мужчина боялся больше всего сейчас. И тело, накрытое злосчастной простынёй, заставило военного испытать чувство паники. Нет, не может быть — Арчер замер, как вкопанный, не решаясь подойти ближе. Сердце между рёбрами колотилось, как бешеное, к горлу подступала тошнота, явно не от количества выпитого. Хотелось бежать, как можно дальше. И почему только он не послушался полицейских? Почему, преследуемый животным страхом, ворвался в помещение, опечатанное со всех сторон? Одно дело — знать о смерти, но стоять поодаль, у гроба, прощаться в последний раз и лишь догадываться о том, что могло служить причиной гибели. Совсем другое — узреть воочию пятна крови, безобразно проступившие на холощённой ткани. И даже рука, неприкрытая полотном — рука в знакомой кожаной перчатке, которая только что касалась его собственной, заставляла Арчера чувствовать себя не взрослым мужчиной, но перепуганным мальчишкой. К впавшему в ступор офицеру медленно, словно во сне, подошёл один из детективов, сухим, не выражающим эмоций голосом зачитывая рапорт о нападении. Всё, что успел разобрать среди долгих нудных речей полковник — «поймали на месте преступления» и «мне очень жаль». — Кто это сделал? — тихо, видя происходящее, словно во сне, отозвался Фрэнк, прерывая монотонную речь детектива. — Его только что доставили в штаб, — недовольный тем, что его прервали, тонкий, похожий на могильщика мужчина с землистым лицом, спрятал дело во внутренний карман потрёпанного пальто, — Если Вам будет угодно, просто подтвердите личность погибшей и можете езжать домой. Думаю, фюрер не откажется предоставить Вам выходной на… — Нет, — жёстко прервал Арчер, глядя перед собой немигающим взглядом — в его мире сейчас не существовало ничего, кроме изуродованного тела сестры, над которым он склонился, осмеливаясь наконец убрать накинутую впопыхах ткань, — Я отправлюсь в штаб немедленно. Оповестите полицейских, что я лично намереваюсь заняться допросом обвиняемого. Вид трупа выглядел по-настоящему тошнотворно. На красивом некогда лице — ни единого живого места. Одна большая ссадина, один глаз выбит полностью, и остатки его подсыхали на точённой скуле, другой же залился кровью настолько, что невозможно стало разглядеть ужаса, застывшего в стеклянном взгляде. Волосы, раньше убранные в причёску, повисли паклей, смоченной в луже быстро густеющей тёмной крови, при блеклом свете подъездной лампочки похожей на мазут. Это не та смерть, когда человек может показаться спящим — Арчер понимал, что сейчас из его груди не вырвется ни единый всхлип — его сестра убита, и убита жестоко. Настолько, что выгнута под неестественным углом свёрнутая шея. Разодрано дорогое шёлковое платье, на ладони, куском льда лёгшей в его собственную руку, не хватало пары пальцев — кем бы ни был маньяк, напавший в тёмное время суток подло со спины, ему мало было просто избавиться от женщины. Он желал изувечить её до неузнаваемости. — Почему он напал на неё? — Арчер услышал свой голос будто бы со стороны, — Это было ограбление? — Нет, сэр, — в разговор тут же встрял молоденький с виду полицейский, сильно запыхавшийся: один из тех, кого только что полковник столкнул в большую лужу, — Из личных вещей ничего не пропало. Кроме того, на теле пострадавшей обнаружены следы изнасилования. — Вы уверены, что у Астории не было врагов? — детектив, так и не назвавший свою фамилию, вновь принялся делать какие-то записи, прислонив блокнот к стене подъезда, — Может быть, она жаловалась, что её преследует недоброжелатель? Фрэнк Арчер, выругавшись громко про себя, вспомнил обвинение в своей незаинтересованности жизнью близких родственников. Теперь оно, до того казавшееся лишь обидными словами, брошенными впопыхах, огрело со всей дури по голове осознанием — он ведь действительно совсем ничего не знал о судьбе своей единственной сестры. Знал только, что любовники в её жизни появлялись и исчезали ещё стремительнее, иногда из зажиточных семей, иногда не очень, но Фрэнк почему-то отказывался верить, что Астория, всегда придирчивая в выборе любовников, совсем не похожая на их ныне покойную мать, когда-нибудь добровольно связалась бы с больным на голову маньяком. — Нет, — с некоторым сомнением отозвался военный, но его ответ не удовлетворил офицеров полиции. — Вряд ли, — заметил саркастично детектив, которому без того хотелось вмазать хорошенько по длинному крючковатому носу, — Это нападение было случайностью. Мистер Арчер, я имею веские основания полагать, что Вы можете быть, ммм, замешены в преступлении. Насмешка эта стала последней каплей для полковника, и он, подскочив на ноги, вытянулся во весь рост. Скулы его посерели от ненависти, нижнее веко задёргалось: — Что за чушь? Мы не общались уже больше пяти лет. Зачем мне причинять вред собственной сестре? Вы все тут с ума сошли, что ли? — Успокойтесь, — с поразительным хладнокровием, мужчина вытянул в оборонительном жесте ладонь, после поворачивая голову к застывшему в паре метров парню, — Принесите мистеру Арчеру воды, он не в себе. Возможно, есть смысл прям сейчас сопроводить его в больницу. — Я в своём уме, — Фрэнк отпихнул от себя протянутую руку полицейского, тем самым лишь сильнее выбивая его из колеи. Ноздри его гневно раздувались, — Не трогайте, чёрт подери. — Простите, сэр. — Кто этот тип? — игнорируя чужие сбивчивые извинения, Фрэнк подлетел к детективу вплотную, ткнув пальцем в толстый, набитый портфель, вот-вот готовый треснуть по швам от тяжести бумаг в нём, — Мне нужна вся информация о нём. Решив, что после отказа, самонадеянный снайпер не постесняется отобрать у него сумку с ценными документами, криминалист, бросив уничижительный взгляд на бледнолицего мужчину, придвинулся к замявшемуся коллеге, прижав к груди саквояж обеими руками. — Позвольте, — начал тот, еле сдерживая порыв наговорить нарушителю тишины множество приятных и не очень слов, — Всё, что удалось разузнать о личности подозреваемого, зафиксировано в деле. Оно уже передано в штаб, где он будет дожидаться допроса. Думаю, через пару дней за это возьмётся кто-нибудь из вашего отдела. Вы ведь командуете отделом расследований, Арчер? Вот и займитесь этим, моя работа здесь завершена. На мгновение повисло гнетущее молчание, нарушаемое лишь доносящимся с улицы эхом чужих голосов — но те оставались вне досягаемости и совершенно не относились к завязавшемуся спору. Фрэнк, проведя по волосам ладонью, пригладив те назад, глубоко вдохнул, стараясь взять себя в руки, после чего спросил. Голос его сочился ядом, только теперь, по крайней мере, он не кричал: — Вы хотите сказать, что всё это время, пока моя сестра жестоко изнасилована и убита, его будут содержать за счёт армии? Прочистив горло, чтобы не разразиться смешком, следователь уставился в упор на неугомонного собеседника из-под низко посаженной шляпы. — Вам лучше знать порядки армии, но, если Вы что-то упустили в связи с шоком от произошедшего, то да. Преступники содержатся в камерах на казённые деньги до суда. И после, если суд приговаривает их к заключению. — Его не ждёт ничего, кроме смертной казни, — отрезал Фрэнк, тут же мотнув головой, как потревоженный змей, тут же испытав острое желание закурить прямо в помещении. Пачка, к слову, весьма соблазнительно оттягивала карман плаща. — Это уже не Вам решать. Стоило, однако, детективу произнести это вслух, как полковник, кривя тонкие губы в жутковатой улыбке, посмотрел на него снизу вверх: будучи ниже почти на пол головы, даже в таком положении он умудрялся смотреть свысока. — Я глава военного суда, не забывайте об этом. И, прежде чем присутствующие успели бы хоть что-то возразить, Арчер покинул помещение, зловеще выстукивая по бетонному полу каблуками армейских сапог. Офицер полиции, так и оставшийся за весь разговор в сторонке, почесал затылок в растерянности, несмело обратившись к детективу, так и сверлящим спину снайпера недобрым взглядом: — И что нам теперь делать? Швы на злосчастном портфеле, как по мановению волшебной палочки, вдруг разошлись, и бумаги полетели на пол, в некоторых местах заляпанный пятнами загустевшей крови. Брезгливо подцепив безнадёжно испорченный листок кончиками пальцев и мысленно прикидывая, сколько сил придётся убить теперь на переписывание всех загубленных протоколов, мужчина процедил сквозь плотно сжатые зубы: — Ничего, сержант Коллинз. Вызовите сюда патологоанатома.***
Странным показался тот факт, что водительница, успевшая заскучать, несмотря на оживлённое столпотворение, ругань потревоженных гражданских и замешательство правоохранительных органов, пытающихся положить конец происходящему безобразию, осталась сидеть в салоне служебного авто, не проявляя совершенно никакого энтузиазма. Занимающий место рядом с шофёром, громко хлопнувший дверью, вызывая при этом неодобрительный взгляд без того нервной вояки, Фрэнк Арчер покосился по сторонам, пристегнул себя ремнём безопасности к сидению и отдал приказ трогаться. — Надо же, — ухмыльнулась водила, уже не видя смысла возмущаться по поводу табачного дыма в салоне. Ночь выдалась прохладной, и она не стала в этот раз открывать окно, предпочитая, видимо, задохнуться никотином, нежели слечь с воспалением лёгких в больницу, — Я думала, вы там по крайней мере всю ночь проторчите. Ну, как это обычно бывает. Встревоженный от пережитого, в скором ожидании расправы, Фрэнк не обратил на сарказм собеседницы никакого внимания. Более того, он промолчал, что совершенно шокировало владелицу авто. Наблюдая искоса за пассажиром ещё в течение пяти минут, женщина всё-таки прокашлялась, разгоняя облако дыма перед собой: — Вам до дома? — В Центральный штаб, — Арчер говорит отрывисто и коротко, не желая вступать в дополнительные дискуссии. Сигарета между его пальцами догорала стремительно, так что он тут же заменил её новой — третьей, наверное, за дорогу. — Позвольте, — водительница приподняла бровь иронично, теперь уже в упор сверля мужчину взглядом, порой игнорируя дорогу — благо, за рулём у неё имелся весьма солидный стаж, так что столкновения со случайным идиотом, осмелившимся въехать на встречную полосу, удалось быстро избежать, — В такой поздний час? Полковник смерил её таким долгим тяжёлым взглядом, в котором отразилась и его усталость, и скорбь, и жажда мести, и решительность, что дама чуть не поперхнулась. — Нет смысла ждать до утра, — заметил он, уставившись в лобовое стекло, — Я хочу разобраться со всем, как можно скорее. — Полковник, — выдохнула собеседница, наконец сбавляя свой наглый тон, — Я слышала, как детективы назвали фамилию погибшей. Ваша жена? — Сестра. — Приношу свои соболезнования. — Благодарю. После до штаба они доехали в полном молчании, никто так и не проронил ни слова, но, выходя, Фрэнк отметил про себя, что водила уже не шипит зло в его сторону, потому бросил на прощание вымученную улыбку — лишь бы не показаться совсем прибитым последними событиями. Она сочувственно посмотрела вслед, покачала головой и завела мотор, выезжая на полосу. Первые капли дождя накрапывали, попадая то за воротник, то на лицо. Всего лишь через пару минут начался самый настоящий ливень — где-то за массивами застроек сверкнула молния и грянул гром. Арчера погодные капризы волновали меньше всего сейчас, и он прибавил шаг. Во все стороны брызгала вода, капли её попадали то на начищенные до блеска сапоги, то на ткань форменных брюк, так что до штаба Фрэнк дошёл промокшим до нитки. Кое-где, он отметил, всё ещё горел свет — значит, здесь ещё осталась ночная смена. Тем лучше. Потянув на себя тяжёлую дверь, снайпер проник в помещение, скользнул тенью вдоль холла и свернул в длинный коридор, ведущий вниз, к камерам содержания. «Улов» в этом сезоне всегда оставлял желать лучшего, так что офицеру не доставило особого труда отыскать среди пустых комнатушек ту самую, куда не так давно доставили виновника его ночных поездок. Ну и ну — Арчер оценивающе окинул взглядом мощную фигуру мужчины, скалящего зубы за решёткой. За десять лет работы в отделе расследований, Фрэнк успел прочесть сотни досье, повидать многих маньяков, ещё больше отправляя на плаху, но детина перед ним меньше всего подходил под классическое описание убийцы — среднее телосложение, средний рост, аккуратно стриженные каштановые волосы, прямой нос и не слишком грустные брови. Глаза, вопреки описаниям учебников по криминалистике, не сверкают безумием, а на теле нет наколок — в обычной жизни он мог бы быть юристом или банкиром, невольно подумалось Арчеру, и он, непонятно почему, рассмеялся вслух. Но в голосе его совсем не слышалось веселья, как и злобы. Просто офицера забавлял тот факт, что со стороны весь этот цирк с задержанием, наверняка, выглядел, как очередная попытка армии заткнуть рот честному человеку. Гражданским будет о чём судачить на досуге — полковник Фрэнк Арчер приговорил к смерти добропорядочного гражданина Н за преступление, которого он не совершал, в связи с чем…и бла-бла-бла. А ведь — подумалось офицеру, из-за чего он нахмурился задумчиво — если даже Кимбли, которого обещали казнить, оставили в живых, то почему же его, приличного на вид юношу, не могут оставить на свободе? В конце концов, если Багровый убивал генералов и иных высокопоставленных лиц, неизвестный маньяк всего-навсего изнасиловал никому не известную женщину. Его сестру. Мать тяжело больной девочки. — А ты кто такой? — вид у подозреваемого был крайне оскорблённым, будто он оказался здесь совершенно случайно и недоумевает, почему военные всё ещё не прислали к нему личного швейцара, официанта и адвоката, — Какого чёрта всё это значит? Да я её не убивал даже. Не прерывая сумбурную речь, позволяя убийце возмущаться всласть, Арчер ощутил себя дикой кошкой: добыча перед ним мельтешила, изворачивалась, всячески отстаивая свои права на неприкосновенность. И Арчер, признаться, всего-навсего играл с ним, не выпуская пока ещё когтей. Забавно, в конце концов, наблюдать, как бегает по камере крысёныш, не так давно тыкавший своим грязным отростком в его погибшую сестру. — Ты закончил? — нарочито вежливо поинтересовался снайпер, наклоняя вопросительно голову набок, — У меня есть к тебе пара вопросов, и я никуда не уйду, пока не получу на них ответы. — Ты кто? — не реагируя на объяснения, заключённый нервно рубанул кулаком по решётке, после вцепившись в собственный галстук, чтобы ослабить, — Я не собираюсь ничего говорить без свидетелей. — Вряд ли моё имя скажет тебе о чём-то, — Арчер наконец потянулся за ключами, висящими напротив, открыл дверь карцера и зашёл в тесное помещение, по-прежнему держа руку на кобуре излюбленного кольта, с предупреждением поглаживая тот подушечками пальцев, — Мне необходимо допросить тебя, и я не хочу втягивать в это лишних людей. Ты не считаешь, что мы можем поговорить, как мужчина с мужчиной? Обвиняемому, поджавшему капризно губы, нечего было на это возразить, и он, отставив попытки колотить по стенам изолятора, молча поднялся на ноги, позволяя Арчеру увести его вниз по коридору. Комната для допросов представляла собой помещение в тёмных, давящих на восприятие тонах — здесь невозможно работать по долгу, потому офицеры предпочитали сменять друг друга всего через полчаса после начала. Каким-то неизведанным образом, мучения, испытываемые заключёнными, давили на служащих в не меньшей степени, потому мало кто мог выдержать работу в военном суде. Но Фрэнк Арчер оказался, очевидно, тем самым редко встречающимся видом людей, которые подобной работой могли заниматься часами, и, если бы не занимаемый им пост главы отдела, мужчина на добровольной основе проводил бы здесь львиную долю своего рабочего времени. — Итак, — толкая заключённого в кресло с подлокотниками, к которым предусмотрительно крепились ремни, полковник фиксировал чужие руки, перед этим ослабляя пуговицы рубашки и распахивая мокрые от пота полы ткани, — Если ты будешь сотрудничать со мной и говорить только тогда, когда спрашивают, твои мучения прекратятся быстро. В противном случае, мы проторчим здесь до утра. Это понятно? Пленник молча кивнул, кадык на его крепкой шее нервно дёргался — он сглатывал часто, начиная наконец осознавать всю серьёзность сложившейся ситуации. Может, Арчер не выглядел так же устрашающе, как мощные солдаты, затолкавшие его в треклятую камеру, но глаза его, похожие больше на змеиные, наводили ужас. Мягкий голос, почти переходящий на шёпот, вызывал панику и желание орать на всё помещение. Только вот, вряд ли под землёй услышит кто-нибудь. Словно прочитав чужие мысли, снайпер растянул тонкие губы в прохладной улыбке: — Кричать бесполезно, место допроса выбрано не случайно. Чем больше ты будешь надрываться, тем быстрее потеряешь сознание. А мне не нужно, чтобы ты его терял, понимаешь? Когда в комнате наступила относительная тишина, нарушаемая только ощутимой дрожью вспотевшего от волнения мужчины да шелест воды в канализационных трубах за стеной, Арчер обошёл крепкий стол в десяти сантиметрах от кресла, в котором расположилась его жертва, включая настольную лампу. Непривычно яркий свет резанул привыкшие к полумраку глаза, и обвиняемый тихо проскулил, пытаясь повернуть голову набок. Но Фрэнка, кажется, подобный расклад не устраивал совершенно, так что он тотчас устроил лампу на самом краю столешницы, направив в лицо убийце. — Что ты сделал с Асторией Арчер? — офицер не сводил прямого взгляда с лица мужчины, склонившись перед ним, — Как именно ты убил её? — Я её не убивал, — жалко отпираясь, юноша всхлипнул, до последнего пытаясь жмурить обожжённые ярким светом глаза, — У нас был…конфликт, мы переспали и… — Ты взял её силой? — Нет же, нет, она сама вертела передо мной хвостом. А потом перед другим, ну я и решил напомнить о себе, — затянутые ремнями руки дрожали всё сильнее. Арчер смотрел на них, представляя, как именно эти ухоженные пальцы сомкнулись на горле его сестры, выворачивая позвоночник, как кулак врезался в её перепуганное лицо, искажённое от страха. Как он рычал, возомнивший себя смелым, входя в её распятое на бетонном полу тело. — И это, по-твоему, достойное оправдание для насильника и убийцы? — холодно поинтересовался полковник. Он успел мимолётно изучить дело этого молодого человека, и точно знал, что вместе с ним обнаружили и окровавленную одежду, и тупой консервный нож, которым он, очевидно, выцарапывал жертве глаза. Чем, однако, преступник отрезал несчастной женщине пальцы, оставалось загадкой. Арчер не сомневался, что в скором времени где-нибудь неподалёку найдут секатор или что-то вроде этого. — Она мне не оставила выбора, — попытался в очередной раз оправдаться пленник, вжимаясь с ужасом в спинку кресла. Тело его сотрясала крупная дрожь, и он показался Фрэнку ещё более жалким, чем тогда, в камере, — Эта долбанная шлюха сама напросилась. Взгляд полковника оставался непоколебимо спокойным. Выслушав до конца, он, наконец, отвёл настольную лампу, и мужчина выдохнул с явным облегчением, не понимая до конца, что ждёт его дальше. — Эта долбанная шлюха — моя сестра, — мягко отозвался Фрэнк, голос его понизился до шёпота, когда он приблизил лицо почти вплотную к залитому слезами лицу преступника, — Ты трахнул и убил мою сестру, оправдывая это тем, что она отказалась встречаться с тобой. Наконец в серых глазах напротив мелькнул неподдельный ужас — не от раскаяния, но потому, что теперь не оставалось никаких сомнений в том, что Арчер не оставит его в живых до утра. — Это незаконно, — визгливо отозвался мужчина, дёргаясь в своём кресле, стоило полковнику отойти к массивному ящику, роясь в нём. С его стороны доносился зловещий грохот металла, не предвещавший ничего хорошего, — Ты не можешь мне ничего сделать без решения суда. Я буду жаловаться. — Ох, — с притворной жалостью, Арчер подошёл к нему, стягивая с себя форменный китель, оставаясь в плотно облегающей худое тело чёрной футболке. В руках его оказался мерзкого вида деревянный ящичек, отделанный металлом и такими же, как на подлокотниках, ремешками, — Я мог бы оставить тебя в живых до суда, но понимаешь, — снайпер пододвинул табурет к столу, садясь напротив пленника и взгромождая непонятное устройство с ним рядом, — Никто не знает, сколько ещё в этом мире людей, в том числе военных, которые сочтут твой поступок достойным оправдания. Никто не знает, найдутся ли среди твоих родственников желающие оплатить твою свободу. И если это действительно случится, ты и такие как ты останутся на воле. У многих из нас есть жёны, матери, дочери и сестры — что будет с этим миром, если по улицам станут разгуливать такие, как ты? Нет, я не могу тебя отпустить. Увидев немой вопрос в чужом взгляде, Арчер приоткрыл принесённый ящичек, демонстрируя заключённому его содержимое: — У меня есть для тебя хорошая новость, — полковник вытащил жуткого вида щипцы, оставляя те на столе, после продолжая разбирать оставшиеся инструменты, — Ты можешь искупить свою вину, для этого придётся, так сказать, уравновесить чаши. Я уже успел ознакомиться с подробностями твоего преступления. — Нет, — мужчина проскулил, забывая, что крепко прикован к стулу и совершая жалкую попытку опрокинуться с ним вместе, но Арчер поставил ногу на чужую, не давая тому двигаться. Хирургические щипцы, вновь оказавшиеся в его руках, опасливо сверкнули. — Знаешь, для чего это? — пленник помотал головой, на всякий случай вжав её в плечи, — Мне успела наскучить твоя болтовня. И так, как я уже услышал всё, что хотел, то язык тебе больше не нужен. В конце концов, от необходимости давать показания в суде я с радостью тебя избавлю. Что ты на это скажешь? Но добиться каких-либо внятных слов у полковника так и не получилось — только сдавленные всхлипы и причитания срывались с припухших от рыданий губ. Он был таким жалким, чёрт подери, и совсем не вызывал сочувствия. Этот человек, Фрэнк повторял себе каждую секунду, заслужил куда худшей участи, чем та, которая ему в конечном итоге уготована. К сожалению, в его арсенале просто не найдётся таких пыточных приспособлений, чтобы заставить убийцу пережить в десятикратном размере всё то, что испытала его погибшая сестра. — Ну же, — теряя терпение, снайпер постучал щипцами по чужой руке, и от соприкосновения холодного металла с кожей, пленник снова задрожал, как осиновый лист, — Не скупись на слова — это последнее, что ты вообще сможешь сказать. — Ублюдок больной, — простонал пленник. В следующее мгновение помимо скулежа, загнанного дыхания и стрекотания настольной лампы, добавилось отчётливое журчание, и Арчер, обнаружив источник звука, издевательски рассмеялся, опуская взгляд вниз. Штаны и стул под пленником становились предательски мокрыми. — Фу, какая гадость, — насмешливо пропел военный, подсаживаясь ближе к мужчине и зажимая тому нос свободной рукой, дожидаясь, пока тот, сопротивляясь из последних сил, не раскроет широко рот, жадно глотая воздух, — Вот и вся твоя смелость, надо же. А теперь не вертись, будь добр. Прежде чем пленник успел бы в очередной раз извергнуть грязное ругательство, Фрэнк сунул щипцы тому в рот, зажимая крепко кончик языка и вытягивая тот как можно дальше. Теперь, когда мужчина, громко мыча, побоялся шевельнуться, дабы не нанести себе больше увечий, полковник чиркнул лезвием хирургического скальпеля, взятого из ящика под самый корень. Кровь брызнула на воротник расстёгнутой рубашки, ещё больше — в рот, остальное же, вместе со слюной, стекало с гладко выбритого подбородка прямо на испачканные без того брюки. Оказалось, что вырывать языки не так сложно, если перед этим поддеть лезвием в нужных местах, и жалкий кусок плоти, с диким несвязным криком пострадавшего, остался свисать, зажатый между зазубренными концами кусачек. — Так-то лучше, — удовлетворённый, Арчер втянул шумно запах свежей крови. Теперь его не тошнило, как тогда, на месте преступления — кровь, пролитая во имя мести придала военному сил, и он теперь уже перестал сомневаться в правильности совершённого, — Жаль только, что теперь ты не сможешь рассказать мне, как именно отрывал ей пальцы. Мне придётся довольствоваться тем, что я смогу найти здесь. Поскольку пленник, едва не потерявший сознание от вспышки боли, теперь не мог вымолвить ни слова, только сплёвывая накопившуюся во рту кровь, Арчер не беспокоился о том, сколько ещё обвинений придётся услышать в свой адрес. Секатор в его руках, больше похожий на хорошо наточенные садовые ножницы, лёг на указательный палец правой руки, глаза мужчины плотно зажмурились, так что ему оставалось только слушать мерзкий хруст перекусанной кости, после издавая протяжный вой раненного животного. Лучше было бы потерять сознание в такой ситуации, и организм его в этом был солидарен с ним, но стоило мужчине закатить глаза, как полковник резко подскочил с насиженного места, пихая пленнику под нос нашатырь, предусмотрительно поставленный на стол рядом. — Нет-нет, — воскликнул он в непонятном возбуждении. Голубые глаза сверкали, от адреналина участилось биение сердца, — Все мои старания потеряют смысл, если ты отрубишься прямо сейчас, урод. Едва в глазах жертвы немного прояснилось, Арчер, не теряя даром времени, взялся за ампутацию среднего пальца, и, хотя на этот раз повозиться пришлось дольше, эффект того определённо стоил — вой сорвался на самый настоящий вопль. Пленник агонизировал, бился в силках и, очевидно, просил пощадить его, старательно двигая во рту тем, что осталось от его языка. — Пощады? — голубые глаза зло сощурились, — Разве ты пощадил её? Я уверен, она просила. Безымянный палец, отсечённый наточенными лезвиями ножниц, полетел на пол, глухо ударяясь об него. Кровь брызнула Арчеру на живот, и он с досадой потёр кровавое пятно на тёмной ткани майки, брезгливо фыркая. — На Востоке существует занятная практика. Насильникам и ворам отрубают орудия их преступления. Почему бы и мне не поступить с тобой подобным образом, м? Мужчина, едва живой, слабо дёрнулся в кресле. Сил кричать у него не оставалось больше, и Фрэнк отдавал себе отчёт в том, что принудительную кастрацию он вряд ли перенесёт сейчас. — Хорошо, — полковник, утерев выступивший на лбу пот, вновь потянулся за скальпелем. Чиркнул после отцовской зажигалкой, нагревая лезвие докрасна, - Мы поступим другим образом. Если бы пленник мог задать вопрос, то наверняка поинтересовался бы, что тот задумал, но из горла его доносилось лишь омерзительное бульканье. Опьянённый властью над попавшимся преступником, Арчер весь обратился вслух, ловил каждый стон, каждый загнанный вздох. Любовался тем, как корчилось в муках покрасневшее от натуги лицо. — Ты погрузил мою сестру во тьму, хотя она, я считаю, совершенно этого не заслужила, не находишь? — приблизившись вновь к лицу мужчины, Фрэнк почти любовно провёл по заплаканной, опухшей от слёз щеке подушечками прохладных пальцев, — Я обещал тебе быстрое избавление в обмен на сотрудничество. В отличие от остальных, ты вполне охотно отвечал на мои вопросы, так что я сдержу своё слово. Раскалённое лезвие без предупреждение пронзило левый глаз, широко раскрытый в ужасе. Визг вновь заполнил собой помещение, бил по барабанным перепонкам и отдавался в животе. Арчер, убедившись, что у него ещё достаточно времени, чтобы привести себя в порядок после произошедшего, выключил свет и отошёл к двери, делая вид, что уже собирается уходить. Едва со стороны пленного послышался облегчённый вздох, оружие выскользнуло из кобуры, щёлкнул затвор. Фрэнк Арчер выстрелил в упор, и пуля настолько стремительно прошла сквозь голову, что мужчина не успел издать даже писк. Тело его безжизненно обмякло в кресле, словно тряпичная кукла, когда военный, накидывая китель на плечи, приоткрыл ключом тяжёлую дверь. — Какая жалость. До утра оставалось несколько часов, и в штабе никто не мог услышать, как хлопнула дверь комнаты для допросов, как повернулся несколько раз ключ, после спрятанный в карман форменных брюк и как полковник Арчер скрылся в душевой кабине на втором этаже здания.