На мне нет трусиков

Она полулежала передо мной на столе. Ее полная грудь с розовым соском вывалилась из белоснежной рубашки, ноги она положила мне на плечи, а строгую юбку задрала почти до талии. Трусов на ней не было. — Аннет, ты же знаешь, что мне надо работать, — два пальца одной руки я засунул ей в ее раскрывшуюся алую вагину. Она явно забавлялась, когда выбривала у себя на лобке то сердечко, то мои инициалы, а то и просто полоску волос оставляла, которую я называл Гитлером. Иногда вслух. Другой рукой я потянул за сигаретами. Крепкие, дорогие — как раз для меня. Я прикурил, а потом дал затянуться Аннет. Она закашляла и фыркнула, устроившись на важных документах. Я начал двигать пальцами быстрее, и она шумно задышала. Потом зазвонил мой мобильник, я сморщился, перекатил сигарету в уголок губ и нажал на прием звонка. Визгливый голосок мой матушки заполнил помещение. — Эрик, дорогуша! — Матушка, она же Лиззи, как просила меня называть ее, в прошлом была малоизвестной актрисой, чьи роли, как мне кажется, ограничивались ролью третьей девушкой в групповушках. Она желала быть молодой и успешно таковой казалась. Аннет застонала, а я шлепнул ее по бедру, а потом стряхнул пепел с сигареты в бронзовую пепельницу в виде льва. Причудливая тяжелая штуковина — венец безвкусия матушки. — Ты там не один? — Лиззи затихла на секунду, а потом продолжила щебетать, — тут я познакомилась с таким юношей. Под два метра, волевой подбородок. А пресс крепче твоего черепа. Он такой чудесный. Его, кстати, Ганс зовут. Немец. Я оставил окурок у льва, прижал телефон к уху плечом и вытащил пальцы из Аннет. Она показала мне синий блестящий квадратик и игриво улыбнулась. — Ты меня слушаешь, Эрик? — Голос матушки, как игла, впивался в голову. — Конечно. Ганс, немец, пресс. — Под конец мой голос чуть сорвался, я сжал столешницу пальцами. Одно из достоинств Аннет — она делает шикарный минет. — Что ты делаешь? — Удивительно, что мама вообще что-то заметила. Кроме фигуры двадцатилетней девушки, ей досталось внимание пятилетки. Хотя иногда она замечала даже крошечные детали. — Я сейчас на работе, Лиззи. Дел по горло. Аннет тихо хохотнула. Даже с членом во рту она умудрялась участвовать в разговорах. Я положил руку ей на голову, перебирая пальцами светлые, русые волосы. Аннет, двадцать восемь лет. Любит красные платья, арт-хаусные фильмы, немецкую философию и меня. Эрик, тридцать девять. Любит музыку шестидесятых годов, курить и скрипку. Лиззи, пятьдесят шесть. Любит немцев, активный отдых и золото. Компания, которая дружит уже несколько лет и будто созданная для дерьмового арт-хауса. Мама щебечет мне в ухо, Аннет садиться мне на колени и член, она обнимает меня за шею и зажигает новую сигарету. Я выдыхаю дым в ее висок, Аннет склоняется и шепчет на ухо: — Спалишь хоть один волосок — я вырву твои яйца, — она улыбается и начинает быстрее двигать бедрами. — Все, прости, Эрик, мне пора бежать, — Лиззи наконец отключается. Я сижу в кресле, от меня пахнет табаком и французскими духами Аннет, которая придирчиво осматривает себя в зеркале. Она не желает, чтобы моя сперма оставляла следы на ее черной юбке. — Я домой, — я застегиваю ширинку. Презерватив сняла Аннет. — А фирма? — Она хмыкает и стирает остатки помады с пухлых губ. Она умудрятся даже макияж поправлять сексуально. Каждый раз, когда я смотрю на нее, мне жутко хочется ее трахнуть. Я рассмеялся и развел руками. — Ты видишь здесь хотя бы одного клиента? — Ты просто бездельник. Я сегодня не приду к тебе, у меня офисная вечеринка. Одна девушка замуж выходит. В первое время она приглашала меня на свои вечеринки, но я всегда был затворником. В обществе молодых и амбициозных мое настроение катилось по наклонной. Решить эту проблему мог только алкоголь, а пить я не умел. Девушка выскользнула за дверь. — Адьес, амиго. — Склонность к иностранным языкам у нее проявлялась только в минуты прекраснейшего настроения. Я закурил и тоже пошел к своей машине, застав как раз, как маленькая красная машинка Аннет, в которой очень неудобно заниматься сексом, выскользнула из подземной парковки. Было четыре часа дня, летнее голубое чистое небо начало затягиваться тяжелыми тучами. Вечером будет гроза. Мой мустанг семидесятого гора рычал и фыркал и даже жалобно стонал, но со своими обязанностями справлялся. В такие одинокие вечера я любил сидеть, пить яблочный сидр и думать о самоубийстве. Думать о нем — мое хобби, вроде собирания марок или гонок на картах по выходным. Аннет называла это старческим маразмом. Шутить о моем возрасте — ее хобби. Ночь наступила мягко, она обволакивала город, заставляя меня зевать и курить сигарету одну за другой. Телефон пискнул. СМС, а точнее ММС, от Аннет. «эй, старик-отшельник. я на вечеринке. тут немного скучно. смотри, сквозь ткань этого платья видны мои соски» Я улыбнулся. Синий ей шел, я любил это платье. «а еще на мне нет трусиков: з» «я предлагаю тебе отрясти песок, замазать пигментные пятна и заняться со мной виртом» «Ты пьяна. Я согласен.»