А тьма смертельно красива.Восстань.

      Темные коридоры тянулись бесконечной паутиной по всему замку, создавая непроходимый лабиринт. Через разбитые оконные рамы, в изящном танце, струились хрустальные снежинки. Зеркала страданий и мук отражались белой мглой.       Наконец-то, среди белого дыма, Киллиан, крепче прижимая Эмму, нашел чьи-то заброшенные покои. Выбив старую деревянную дверь ногой, он шагнул в комнату. На удивление, она выглядела оживленной в отличие от самого замка, будто кто-то недавно жил здесь. Так ли это было, Киллиана мало интересовало, поскольку сейчас было главное привести Эмму в чувство.       Аккуратно положив женщину на кровать, Крюк накрыл её шелковым одеялом, при этом не выпуская из хватки её ледяную руку. — Все обойдется, вот увидишь, Свон, — шепотом произнес он. — Ты же сам слышал, — тихим голосом отозвалась она. — Больше никаких «долго и счастливо». — Не верь этому безумцу, милая, он не сможет победить нас, — ответил капитан, поцеловав её запястье. — Мы уже проиграли… Никто не в силах остановить тьму, даже проклятье, даже смерть… — Что ж, ты ведь «погибла» у нас на глазах, — грустно усмехнулся он — Погибла, но не прошло и дня, как покинула.       На лице Эмму блеснула слабая ухмылка. — Почему ты это сделала? — серьезным тоном спросил Киллиан. — Хотела спасти нас… Наше будущее, — ответила она. — Но попала в тупик…снова.       Приподняв рукав платье, открывая запястье с меткой темного лебедя, Эмма лишь тихо произнесла: — Все ответы здесь. Будущее, которое могло быть, если бы не моя ошибка.       Неуверенно коснувшись метки, Киллиан тут же схватился за голову. Перед глазами все поплыло, превращая реальность в видение.       Волшебство таинственной ночи накрывало улицы Сторибрука шлейфом. Дождь стучался о металлическую крышу дома небесного цвета. Капли играли с красками уличных фонарей, отражаясь через оконное стекло радугой. В доме, на удивление, царила тишина, сопровождаясь лишь тихим сопением маленькой пиратки. Эмма, невольно заглядевшись на дочурку, не услышала, как входная дверь скрипнула. На улице раздался свирепый гром, от чего малышка Лив открыла свои изумрудные глазки, на которых навернулись маленькие слезинки. Девочка громко заплакала.       Взяв ребенка на руки, Эмма нежно провела своей ладонью по ее маленькому лобику, тихо напевая колыбельную. — Загляни ты в сердечко мне и скажи «уходи» зиме, — тихо напевала Эмма.       Малышка больше не плакала, а лишь заворожено смотрела на мать. — Ветер воет, а ты грей меня. Небо стонет, а у нас весна…       В дверном проеме за этой милой картиной наблюдал Киллиан, не сдерживая улыбку. — Попроси у облаков, подарить нам белых снов… Ночь плывет, и мы за ней, в мир таинственных огней, — все так же тихо пела Эмма.       Эмма вновь положила Лив в кроватку лазурного цвета, накрыв ножки мягким одеяльцем с мишками. — Спи, солнышко, — прошептала Эмма её на ушко. — Ты прекрасно поешь, Свон, — сказал, наконец, Киллиан.       От неожиданности женщина вздрогнула, но в следующую секунду расплылась в довольной улыбке. — И давно ты тут стоишь? — усмехнулась она. — Достаточно, милая, — он подошел ближе, подарив ей нежный поцелуй. — Почему так долго? Посмотри, ты весь промок! — заметила Эмма, положив руки на его мокрое пальто. — Много работы, да еще твой отец ушел пораньше, — ответил он. — Ох, да это же капитан Оливия, — усмехнулся он, подойдя к манежу с малышкой. — Привет, бандитка, — сказал Киллиан, слегка дернув малышку за крохотную ножку. — Скучала по папе-капитану?       Вместо ответа, девочка улыбнулась и потянула к нему свои ручки. Киллиан взял Лив на руки, кладя её головку к себе на грудь. — Так, где же моя принцесса научилась так прекрасно петь? — спросил Киллиан, повернувшись к Эмме. — О, капитан Джонс, это невероятная история, — прошептала Эмма, подойдя к мужу, который был весь во внимании. — Я не знаю. Конец. — Очень содержательно, миссис Джонс, — усмехнулся он, чмокнув её в щеку. — Люблю тебя, — прошептал Киллиан, вызвав на лице женщины улыбку. — Знаю, — ответила она. — И я тебя.       Киллиан загадочно посмотрел на картину «Навсегда утонем в нашем море». Именно в этот момент капитан Крюк понял, что уже утонул в нём. В этом бескрайнем море любви и счастья.       В одну секунду сознание вновь переносит его в серую комнату, окна которой распахнуты настежь. Перед ним — умирающая Эмма, чьи зеленые глаза наполнили слезы. Она пожертвовала этим будущим, растворяясь во тьме, в бесконечной мгле, из которой нет выхода. Ей пришлось это сделать, пришлось пронзить сердце стрелой потери, чтобы им было лучше. Сейчас в её взгляде — безысходность, ожидание своего близкого конца. — Теперь ты мне веришь? — сквозь слезы спросила она.       Ничего не ответив, Киллиан прижал ее к себе. Женщина уже не всхлипывала, а рыдала в грудь мужчине. — Прости меня, Киллиан, — дрожащим голосом сказала Эмма — Я разрушила твой счастливый конец… — Лапочка, мой счастливый конец — это находится рядом с тобой, до самой последней минуты, — ответил капитан — Я не отдам тебя в руки этим чудовищам! — Я умираю, Киллиан, — прошептала она, ослабляя хватку его руки. — Эмма, нет! — вскрикнул Киллиан. — Киллиан, — тихо прошептала она, когда её уст коснулась улыбка. — Отпусти меня…       Пять секунд. — Время тьмы на исходе! — вскрикнул голос Ротбарта.       Четыре. — Все что у тебя есть, Темная, все, что ты так любишь, станет моим!       Три. — Я знаю, что мы, где-то в пути, встретим себя…       Две. — Будущих лет, прошлого нет…       Одна. — Пока стучит мое сердце, я не перестану бороться! — вскрикнул Киллиан — Я не отдам свою девушку, свой счастливый конец, свою надежду…тьме. Ты говорил о битве, монстр? Что ж, я готов победить тебя!       Голоса мрака смолкли. Черная дымка перенесла Киллиана на Лебединое озеро. — Неправильный ответ, капитан, — прошептал Ротбарт.       Небо налилось красным отсветом, предвкушая разгар битвы. Фантом Ротбарта испарился в свете оранжевых молний, но на его месте стояло нечто похуже… Огромное чудовище с распахнутыми крыльями летучей мыши оглушительно вскрикнуло, заставляя нежную гладь озера вздрогнуть. Обезумевший взгляд зверя говорил сам за себя… Этот бой для кого-то из них будет последний.       Киллиан, не помедлив в действиях, обнажил свой меч, наступая первым. Заметив опасность со стороны противника, монстр повалил капитана на бетонные плиты. Киллиану резким толчком удалось ранить крыло чудовище, но это был напрасный труд. Монстр поднялся вверх и испарился в некуда. Киллиан оглянулся по сторонам, но средь лазурного озера наблюдался лишь порывистый ветер. Ротбарт атаковал сзади, схватив Клюка острыми лапами и поднимая вверх к огненному небу, но затем скинув капитана на жесткую землю.       Киллиан заприметил возле себя нечто, похожее на оружие. Сфокусировав взгляд, Крюку стало ясно: Это был лук и окровавленная стрела принца Дерека. Именно на этом месте он давным-давно сражался с Ротбартом за жизнь принцессы Одетт, только схватку принц проиграл.       Схватив лук, Киллиан прицелился в самую грудь монстра. Стрела с невероятной скоростью летела прямо на Ротбарта, который не успел увернуться. Стрела пронзила чудовища, и он упал на окровавленный бетон, приняв настоящий облик. Оранжевые молнии блеснули в раскат грома, когда над Лебединым озером прошлась магический выброс тьмы. — Если бы все было так просто, капитан, — прохрипел Ротбарт. — Люди бы потеряли смысл смерти… — О чем это ты?! — Видишь ли, я не управляю вендиго, и сегодня одна тёмная душа должна покинуть этот мир, — усмехнулся Ротбарт. — Ты ведь видел её клеймо на запястье, Джонс. Сегодня умрет она.       Но Киллиан не произносил ни слово с того момента, как сквозь ночной туман заметил горящие глаза вендиго, медленно приближающиеся к Ротбарту. — Боюсь тебя огорчить, — шепотом произнес Киллиан. — Эта ночь последняя для тебя.       В эту же секунду, как по приказу, вендиго бросились на чародея. Над гладью кристальной воды Лебединого озера появилась зеркальная дорога. Чудовища ночи истошно закричали, когда над темно-синим небосклоном появились очертания солнечных лучей. Безо всякой суматохи они утащили душу Ротбарта в мир горящих огней Преисподние, оставляя за собой осколки разбитых зеркал.       Спустя какое-то время туман рассеялся, позволяя солнечным лучам отразиться на кругах воды. Тьма навсегда повержена.       «Эмма» — промелькнуло в мыслях у Киллиана Джонса, после чего он бросил оружие и поспешил в замок Ротбарта. ***       Киллиан бежал по пустым заснеженным коридорам, вспоминая правильное направление. Он больше не слышал дрожащего голоса Эммы, отчего беспокойство все больше росло в его душе.       Но внезапно из-за спины послышались тихие шаги и шелест платья, словно чей-то подол касался мраморного пола.       Капитан обернулся и увидел ту, что постоянно занимала его мысли.       Перед ним, в легком голубом платье, стояла Эмма Свон, счастливо кивая улыбкой, которая предназначалась только ему.       Не теряя ни секунды, они кинулись навстречу друг другу. Киллиан кружил её в нежных объятьях, все еще не веря, что весь кошмар позади. — Киллиан, тьма повержена, — счастливо сказала она, смотря ему в глаза. — Я вернулась, наконец-то вернулась!       Эмма увлекла своего возлюбленного в трепетный поцелуй, в который вкладывала всю боль утраты и счастливое воссоединение.       Да, это была определенно его Свон, его без остатка. — Полагаю, наше будущее уже началось? — с надеждой спросил Киллиан, погладив её по щеке. — Для начала, давай вернемся домой, — ответила Свон, взяв его за руку. ***       Через несколько дней герои, вместе с Эммой, благополучно вернулись в Сторибрук.       Артур отказался покидать Камелот, предлагая Реджине остаться и править вместе с ним. Но королеве пришлось разорвать отношение с новым королем , поскольку она не могла отпустить свою семью.       Прекрасные были в не себя от счастья, когда заключили дочь в свои объятья, дав ей понять, что все обиды позади.       Генри, за год не оправившийся после смерти матери, снова улыбался, будто ничего не было.       Будто не было ужасного года борьбы со своей болью утраты, с горечью сожаления, и, наконец, с ужасной тёмной стороной. ***       Сразу после возвращения, Реджина изъявила желание повидаться с Зелиной, и отправилась в Нью-Йорк.       И вот сейчас она стояла у двери её квартиры, собираясь постучать в дверь. На протяжении всей поездки она задавалась вопросами: Правильно ли она поступает? Не совершает ли она очередную ошибку?       Мысли прерывают свой поток, когда Зелина открыла дверь.       Она выглядела рассеянной. Точнее сказать, измотанной. Темные круги под глазами сами за себя говорили, что ведьме трудно приходится в нашем мире без магии, способной восстанавливать силы.       Только как королева собиралась что-то сказать, старшая Миллс прервала её. — Можешь ничего не говорить, Реджина, я получила твое голосовое сообщение, — сказала Зелина. — Проходи.       Реджина зашла в квартиру и осмотрелась. Повсюду лежали погремушки и многочисленные плюшевые игрушки. Возле стены, где раньше был диван, сейчас стояла детская кроватка. — Так, о чем ты хотела поговорить? — спросила Зелина, заглянув к спящему сыну.— Мне кажется, мы уже обговорили все детали усыновления. — Об этом я и хотела поговорить, — сказала Реджина, и тогда её сестра удивленно посмотрела на неё. — За последние недели я много раз обдумывала свое решение, но потом, когда вновь увидела счастливого Генри с Эммой, я поняла простую истину: Ничто не заменит ребенку родную мать. Поэтому вчера я отказалась об усыновлении Джонатана.       Зелина не смогла скрыть свой счастливый взгляд. — Значит ли это, что… — Да, твоего ребенка оставят тебе, -сказала Реджина.       Старшая Миллс усмехнулась. — И почему же ты изменила свое решение? — поинтересовалась Зелина. — Я поняла, что семья превыше всего, что любовь к ребенку — самая Истинная из всех существующих, — ответила королева. — Что ж, я рада, что ты вовремя это осознала, — ответила Зелина, выключая кипящий чайник. — А что касается нас, Реджина? Мы ведь тоже, пусть и странная, но семья. — Думаю, нам нужно попробовать хоть раз в жизни стать настоящими сестрами, — усмехнулась Реджина. — Поэтому я предлагаю тебе вернуться с Джонатаном в Сторибрук. — Честно говоря, это заманчивое предложение, — сказала она, облокотившись о кухонную тумбочку. — Надо же с чего-то начинать, — усмехнулась Реджина, когда у неё с сестрой впервые появилось понимание друг к другу. «Это определенно хорошее начало…» ***       Эмма молча стояла у своей надгробной плиты, все еще не веря в достоверность всего происходящего.       Казалось бы, вот она, живая, стоит возле своей могилы, на которой лежат чьи-то любезно положенные розы.       Из мыслей женщину вывел родной голос за спиной. — Я знал, что найду тебя здесь, — сказал Киллиан, подходя ближе к ней. — Прости, что сбежала, — начала оправдываться Эмма. — Мне нужно было это увидеть, — она кивнула на надгробную плиту. — Ты не должна извиняться, — перебил её Киллиан. — Главное, что все благополучно закончилось. Пойми, милая, ты не должна чувствовать себя виноватой. — Но я не смогла совладать с тьмой, Киллиан! Это я виновата в смерти Робина, Утера, и еще множества людей! — Эмма, не смей так говорить! — Киллиан обхватил её лицо руками так, что она смотрела в его глаза. — Тьма тобой манипулировала, как и многими нами! Ты никогда не избавишься от этого чувства, но и не должна проходить через это в одиночку, Свон. Позволь мне быть рядом, — тихо прошептал он, поцеловав её запястье.       «Кажется, именно его она ждала всю жизнь...» — Ты всегда рядом, — прошептала она, не сдерживая улыбки. — Вообще-то, это мои слова, лапочка, — улыбнулся он. — Обещай мне, что больше мы не будем возвращаться к этому разговору, ладно? — Обещаю, Киллиан, — сказала Эмма, чмокнув его в щеку.       Один взмах руки, и надгробная плита исчезла вместе с алыми розами. — Итак, мисс Свон, — наигранным официальным видом произнес Киллиан, подавая ей руку. — Нам нужно оставить наше прошлое… -…Навстречу будущему, — закончила Эмма, переплетая их руки, когда они пошли по направлению к дому номер 710 по улице Мейн Роад.       «И все же нужно хорошенько подумать о малышке Оливии» — подумал Джонс, вспоминая видения их будущего. Тогда это казалось несбывшейся мечтой, но сейчас они вместе шли вперед, исключительно вперед к свету.

«I have died everyday waiting for you Darling donʼt be afraid, I have loved you For a thousand years Iʼll love you for a thousand more»

Конец.