Заточение

Сумерки стали сгущаться; безлюдные улицы покрыла тьма. Фонарные столбы едва освещали узкую тропинку. Вольное дуновение ветра засыпало дорогу листьями и прутьями деревьев. Тяжелый воздух сдавливал грудь. Я брела спокойным, размеренным шагом, предвкушая долгожданную встречу с Господином. Дабы развеять хлам мыслей и привести дыхание в норму, вслепую нащупала во внутреннем кармашке пачку ментоловых сигарет и лихо вытащила их. Скользкими пальцами выхватив «дозу», ловко вставила в зубы и зажала в поиске зажигалки. Я облапала себя всю, надеясь найти, но попытки оказались провальными. - Твою мать… - недовольно выдохнула я, понимая, что расслабиться не удастся. Слепая курица, неужели так трудно было уследить и не потерять чертову зажигалку? Скоро я все – таки дошла до дверей нашей заброшенной хижины. Ветхий, старый и до безобразия уродливый дом часто ходил ходуном. Мы моментально просыпались и в нелепой спешке выбегали на улицу, чтобы уберечь себя от проклятых завалов. Однажды он точно рухнет, и кто знает – с нами или без нас. Я перевела дух, немного успокоила бурю внутри и смело распахнула скрипучую входную дверь. Тишина. Мертвая, пугающая, какая бывает в самых жутких фильмах ужасов, тишина поселилась в доме. Я сделала неосторожный шаг, отчего половица заскрипела под ногами. Мысленно отругала себя, обсыпая самыми отборными «крепкими» словами, и остановилась, осматриваясь вокруг. В дальней комнате приглушенно отдавал оранжевым светом настенный светильник. - А вот и Мелисса, как живая, - знакомый, с особенной хрипотцой, иронично отозвался голос в одном из углов мрачного коридора. Ноги заметно подкосились; сердце забилось импульсивнее и быстрее; голова болезненно шла кругом. Я стояла как вкопанная, не смея зашевелиться. Уверена, мой безрассудный подвиг уже дошел до его ушей, и мне не стоит нарываться, если я еще хочу жить. Кресло шумно заскрипело – Том встал. Звонкие шаги, затмевающие своим шумом все остальное, подступали ближе. Каждый глухой скрип половицы, каждый ровный вздох, каждый уверенный шаг давали о себе знать. Ну, все, пиздец! - Я боялся упустить тебя, - шепотом произнёс кареглазый искуситель, мягко, с несвойственной ему осторожностью, выдыхая в мои приоткрытые губки. Я шумно сглотнула, смотря ему прямо в демонической жестокости глаза. Сейчас они блестели, как золотистые камешки на палящем солнце, но это отравляющий блеск – блеск сумасшедшего хищника, жаждущего крови и мести. Он тянется ко мне, мимолетно целуя в уголки искусанных губ, и заключает руки в наручники, обрамленные шипами и металлическими шариками. Ублюдская приторная улыбка прорезается на лице. Кромешная темнота нисколько не мешает видеть перед собой дьявола в человеческом обличии. Кажется, я и не дышу, замирая от незнания его следующих шагов и не владения ситуацией. - Делай все, что хочешь, - начинаю дерзить вопреки здравому смыслу. Инстинкт самосохранения на сегодня отключен. Черт, черт, черт! Лучше бы заткнулась навсегда. Разгневанный Том «подарил» мне звонкую, обжигающую пощечину и больно втащил по тормозам. Я с животным рыком и раздирающим стоном рухнула на леденящий пол, тем самым оказавшись у ног Тома, который бездушно вытирал подошву кожаных фирменных кросс о распущенные длинные волосы и, чуть ли не пританцовывая, нарочно оплевал их. Гнида, как же я ненавижу тебя... - Мэл, поцелуй мне ноги, - требовательным, но спокойным тоном, приказал он, подпирая левый кроссовок ближе к пересохшим губам, чуть ли не пихая грязную обувь мне в рот. - Да пошел к черту, хренов ублюдок, - я с отвращением отвернулась, демонстративно харкнув на пол, и истерично засмеялась. - Я сказал, целуй, мразь! – Господин грубо, как боксерскую грушу, схватил меня за напуганное лицо и носом, как облезлую дворовую собачонку, ткнул в кросс. Я пыталась отстраниться, но сильные руки, мощно обхватившие меня за горло, не позволяли и свободно дышать. Жадно и урывками хватая воздух, я упорно отпиралась и отрицательно мотала головой в знак протеста, за что получала безжалостное сдавливание глотки и больные удары по затылку. - Чертов сукин сын! – проорала я и бешено забарахталась на месте, пытаясь высвободить руки от железных оков. Том заливисто засмеялся, поднимая меня за шкирку и толкая вглубь комнаты. Я спотыкалась на ходу, с непосильным трудом приподнимаясь, но тот обрывал все попытки это сделать, с новой силой и властностью проталкивая вперед. Слезы практически заслонили изумлённые глаза, создавая неразрушимые преграды для ясного видения. Передо мной всё предательски расплывалось, я ползла буквально вслепую. Наконец, мы остановились. Он яростно вышиб с ноги дверь пустой, как больничные палаты, комнаты, и злостно пихнул меня внутрь. Я сощурилась, сквозь соленые капли осмотрев маленькое угрюмое помещение, захламленное толстыми серебряными цепями, складом различных наручников, собачьих кляпов и специальных креплений на стены. Предсказуемый придурок… - Встала! – кротко скомандовал Том, раздражительно схватив за локоть, и приподнял со сбитых в кровь коленей с пола. Я едва устояла на ватных ногах, в твердом желании опереться о голую стену и плавно скатиться по ней, приземлившись на твердую поверхность. В это время Господин сооружал целое орудие пыток, придирчиво копошась в давно запылившемся хламе БДСМ атрибутики. Скоро Том сверху и снизу закинул на огромные гвозди, торчащие на стене, наручные крепления с ржавыми цепями, позволяющие накрепко держать человека в заточении. Снова подойдя ко мне, невежественно прижал к бетонной, леденящей кожу, стене, и принялся агрессивно закреплять оттекшие конечности. Смысл противиться? Пусть. - И сколько прикажешь дохнуть здесь? – с насмешкой спросила я, провожая уже удаляющегося Тома безликим взглядом. - Сколько понадобится. Я же люблю тебя, малышка, - ответил Том и спокойно оставил меня подыхать и изнемогать от боли.