Анимагия

- Малфой. – Обманчиво ласковый голос, а затем скомканная газета прямо в нос. Нос, конечно, не пострадал, в отличие от самолюбия волшебницы. - Что? Что ты на меня так смотришь? Сдерживать смех было очень трудно, но он держался. - Ничего! Запустив остатки газеты в веселящегося человека напротив, девушка обиженно отвернулась. Хотя повернулась обратно через пару секунд. - Бесишь ты меня! - Ты мне прям смысл жизни только что подарила. Так можно было продолжать еще долго, если бы они, в конце концов, не пошли на кухню, чтобы приготовить молоко. Эльфы домовики были немного удивлены увидев в своей святая святых хозяина. Да что там удивлены, они были просто в ужасе. А то, что вместе с ним зашла еще и магглорожденная волшебница, чуть не спровоцировало несколько сердечных приступов. Ошеломленные взгляды немного смущали Гермиону, и Малфою пришлось отправить домовиков найти себе занятие поинтереснее. Она действительно готовила его как-то по-другому. Смешивала сливки, добавляла пару палочек ванили, потом помешивала все на странной конструкции. Кастрюлю со смесью она положила в другую кастрюлю с водой и таким образом подогревала. Малфою были непонятны большинство этих махинаций. Ему, как волшебнику и человеку далекому от готовки, вообще казалось странным, что она не использует волшебную палочку, чтобы разогреть молоко, или размешать мед. Это ведь проще! Но он благоразумно не лез, так как был первым заинтересованным лицом на этой кухне. Получившийся напиток мягко перекатывался на языке и приятным теплом разливался внутри. Драко почти физически ощущал, как его внутренний зверь щурится от удовольствия. Он и сам готов был начать мурлыкать, но внешне лишь сосредоточенно поглощал глоток за глотком. Гермиона грела руки об свою кружку и с интересом оглядывалась. Кухня выглядела как на картинках из книжек про рыцарей и королевства. Простая деревянная мебель, немного скошенная, потертая от времени. Каменные стены, и печи из того же материала, выложенные разноцветными черепками с замысловатым рисунком и давно потерявшие задуманные очертания. Чугунные, железные, керамические и еще много какие кастрюли заполняли практически все свободные нижние полки. На верхних в пожелтевших и немного помятых банках покоились различные специи. Выцветшие, обветшалые занавески на шкафах небрежно заправлены и, кажется, вечность уже не менялись. Остальные продукты лежали в подвале и пространства не занимали. В целом, место было приятным, а главное, не таким холодным. Жар от печки помогал не окоченеть полностью, хотя уже в глубине комнаты сквозняк продувал все что можно и нельзя. - Спасибо. Тихий голос оторвал ее от размышлений. - Обращайся. - Серьезно? - Если ты завалишься ко мне домой в три часа ночи и потребуешь молока, то, конечно, рискнешь получить промеж глаз. Но в нормальной обстановке я могу угостить тебя, если захочешь. Он только неопределенно хмыкнул. - Знаешь, никогда бы не подумала, что мы так спокойно будем сидеть на кухне и пить молоко. - Поверь, не ты одна. - Так, ты все-таки отказался от своих убеждений относительно чистоты крови? - А разве то, что я предложил встретиться, пригласил тебя к себе домой и нормально разговариваю, не говорит тебе об этом? - Просто странно это все, - пропустив мимо ушей колкое замечание, ответила девушка. – Такие резкие перемены, это ведь было твоим главным жизненным кредо. Что с тобой случилось? И когда ты успел так измениться? - Война со мной случилась. И реальность случилась. А больше… ничего и не нужно было, чтобы понять весь идиотизм моего мировоззрения. Он сидел, оседлав подкосившуюся продолговатую скамейку, и крутил на столе пустую кружку. - Когда я перестал обращать внимание на чистоту крови? Когда мне стало плевать? Не знаю, может, когда на моих глазах корчились от боли магглорожденые, а через минуту могли так же страдать потомки древнейших и уважаемых родов? Или даже я сам. И знаешь, независимо от происхождения, боль все ощущали одинаково. И когда моя мама не смела произнести и звука, находясь под империо, а я просто стоял и смотрел на ее слезы, стоял и ничего не делал, потому что знал, что будет только хуже. А она даже взгляд не поднимала, не хотела, чтобы мы видели. Даже, когда утопала в море из собственного стыда и горечи, она думала о нас. Обо мне и отце. И, наверное, тогда, я понял. Что у меня есть? Что может дать мне мой род? Какие чертовы преимущества я имею с того, что мои предки просто избирательно сношались с такими же высокородными снобами? Что я могу? А нихрена я не могу. Я не могу даже за мать родную заступиться. Драко медленно отодвинул от себя кружку и сел нормально, лицом к огню. - И еще мне стало плевать. Абсолютно плевать на свою родословную и все, что с этим связано. Потому что женщина, что готова была терпеть на себе плохое настроение Темного Лорда ради убеждений моего отца, даже не ради себя! Любила меня, не потому что была урожденной Блэк, и занимала один из самых высоких статусов в магическом мире. Потому что, даже если бы она была полукровкой или магглорожденной, или даже магглой… я бы любил ее так же сильно. Тишина звенела после неожиданной проповеди. - Прости. - Ничего. – Слишком быстро. – У меня постоянно в голове эти мысли после ее смерти. То, что я просто говорю их вслух, не доставит больших неудобств. - И все-таки, прости. Я не подумала, что это… что твои изменения это… последствия таких ужасных событий. Они еще немного посидели, пока не решили отправиться обратно.