Темная сторона любви

Оби-Ван отступал. Атаки Энакина были слишком мощные, чтобы им противостоять, но было кое-что еще, еще одна причина, по которой Кеноби не мог перейти в наступление – он не хотел сражаться. «Энни. Это же мой Энни. Я не могу». Он знал, что от прежнего мальчика, которого он взял на воспитание и обучение, уже нет, а тот, кто сейчас со всей яростью пытался его уничтожить – совершенно другой человек и имя ему Дарт Вейдер. «Мальчика, что учил ты, уже нет», - бились в голове слова великого мастера. Как быстро он, однако, смирился с этим. А что еще оставалось? Они собственными глазами видели, как Энакин убивал юнлингов. Этот поступок нельзя было объяснить иначе и тем более оправдать. В тот момент в душе Кеноби что-то надломилось. Он не хотел верить своим глазам. Его Энакин убивал детей. Как такое возможно? Как и когда учитель проглядел эту часть его, что теперь руководила им? «Моя вина. Не заметил, не прислушался, не понял», - понимал он теперь, парируя удары. Он прекрасно понимал, что по силе они равны. Он – учитель, а Энакин – его ученик. Они сражались между собой множество раз, но исключительно на тренировках в обучающих целях. А теперь все происходило по настоящему, словно какой-то кошмарный сон, от которого нельзя проснуться, не досмотрев до конца. «Ты должен убить Вейдера». «Но это же Энакин!» «Уже нет». Как это уже нет? Это Энакин, Оби-Ван не мог пойти на такое, даже с осознанием всего, что сделал его бывший ученик. Он предал их, всех джедаев, совет, республику, свою любимую, своего учителя, всех, кто верил в него и доверял ему свои жизни. Он предал всех. «Может его заставили?» По своей воле или против нее, но Вейдер запятнал себя, измазав руки в крови невинных детей. Казалось, уже ничто не может добить Кеноби окончательно. Ничего, кроме приказа покарать убийцу. «Он мне словно брат. Я не стану». Брат. Он больше, чем брат. Больше, чем напарник. Он больше, чем кто-либо другой, просто больше, потому что это Энакин – мальчик, в которого так верил Квай-Гон, мальчик, который был Избранным, мальчик, которого полюбил Оби-Ван. «Первое правило джедаев – никаких привязанностей». «Похоже, я и сам не заметил, как перестал ему следовать». Оби-Ван не просто был привязан к своему ученику, он прикипел к нему всею душой и всем сердцем. Да, они не были откровенны друг с другом, чтобы делиться самым сокровенным, но они были близки. Вероятно, недостаточно. Может именно поэтому Энакин и доверился тому, кто стал для него более близким другом. «Как я мог это допустить? Почему не забил тревогу раньше? Почему не досмотрел?» Теперь было уже поздно задаваться этими вопросам. Кеноби понял, что все это время на самом деле так и не смог понять своего ученика, даже не попытался. Видимо, он вообще не знал его, хотя был уверен наверняка, что когда Энакин злился, он хмурился, его взгляд становился холодным, и только сомкнутые напряженные губы выдавали его эмоции; он знал, что когда Энакин терпит неудачу, он винит в этом себя и в такие минуты его тянет разобрать очередного дроида; он знал, что Энакин никогда ни на кого не смотрел так, как смотрел на Падмэ. Оби-Ван думал, что знал о своем ученике все, что мог, а теперь выяснил, что это далеко не так. Тьма охватила юного Скайуокера. Оби-Ван чувствовал это, но больше всего он чувствовал гнев. Гнев, что копился в юноше долгие годы, гнев, который не удалось выплеснуть в битве, гнев, который съедал его изнутри. Энакин применял крайне агрессивный метод ведения боя, но Кеноби не сдавался. Они, как братья, и они равны. Может, лет через пять-десять мощь Энакина возросла бы до такой степени, что он бы с легкостью сразил учителя, но не сейчас. Оби-Ван не поддавался ему, но и не прибегал к полной силе, а ведь мог бы. В таком случае он бы легко одержал победу над своим учеником, но ему не нужна такая победа. Если уж ему предназначено убить Энакина, то пусть это произойдет не так. Он предпочел бы умереть вместе с ним и никак иначе. Энакин не хочет ничего слушать. Он твердит о предательстве джедаев так, будто его запрограммировали. А может так и есть? Тринадцать лет Палпатин терся возле Энакина, промывая ему мозги. Кто знает, о чем они говорили, важно то, к чему это все привело. Энакин был озлоблен и сам себе не рад. Его глаза больше не излучали тепла, в них была только тьма и злость. «Это не мой Энакин. Больше не мой». Это была всего лишь тень, некто с до боли знакомым лицом, но уже не Энакин. Кажется, что все очевидно. Перед Кеноби стоял ситх, который должен был умереть, но… от чего-то сердце жалобно сжималось от одной только мысли об этом. «Он все еще где-то там. До него еще можно достучаться. Еще не поздно вернуть его назад». «Уже слишком поздно. Иного выхода нет». «Тогда давай, действуй! Ты сможешь?» «… нет…» Сердце не могло простить предательство, разум выстраивал суровые аргументы в пользу уничтожения ситха, а в душе все еще теплился огонек надежды. Нет, Оби-Ван не может простить ему детей, но для него Энакин – тот же самый ребенок, мальчик, которого надо спасти. «Уже достаточно детей погибло. Я больше никого не хочу терять». «В тебе говорит привязанность. Заглуши ее. Она мешает тебе думать здраво, увидеть правду…» «Правда в том, что это – мой Энни. И я его люблю». «Джедаям не положено любить. Любовь это привязанность согласно кодексу джедаев». «Это уже не важно. Нет кодекса, нет джедаев. Есть только чувство. Это все, что у меня осталось». «Она уже угасает». «Напротив, она печет, и чем ближе, тем сильнее» «У тебя есть долг. Сделай это!» «Я никогда себе не прощу». «А его простишь?» «Может быть. Со временем. Перед самой смертью». Энакин хочет во чтобы то ни стало достать учителя, как будто от этого зависит его будущее, как будто, позволив Кеноби жить, он поставит под удар свою Империю. Он знал, Оби-Ван ни за что не примет его сторону, и от этого было больно на душе, но иного выхода нет. Император дал ему цель, Оби-Ван стоит на пути к ней, а значит должен быть устранен. А как же все то, что они пережили вместе? Воспоминания заглушал голос темной стороны, заставляя забыть Скайуокера обо всем светлом, что у него когда-либо было. С каждым ударом он приближался к тому, чтобы уничтожить свое прошлое в лице учителя, наставника и друга. Прошлое должно быть уничтожено, словно его никогда и не было, и Оби-Ван играл в нем решающую роль. Пока Оби-Ван жив, он не даст Вейдеру утонуть во тьме, а это было просто недопустимо. Энакин знал только одно – уничтожить, убить, растоптать. Он смотрел на своего учителя, как на врага номер один, словно при взгляде на него, у юноши не возникало ни малейшего сомнения в его действиях, как будто учитель больше ничего для него не значил, словно он чужой. Не правда, конечно, он помнил, он помнил и любил его, но тьма взяла над ним контроль, управляя телом павшего джедая, как марионеткой, дергая за ниточки, которые Оби-Ван пытался перерезать. Но какой кукольник захочет расставаться со своей игрушкой. Именно с игрушкой, потому что тьма не подчиняется, она сама подчиняет себе все, до чего может дотянуться. С каждой минутой Оби-Ван с тяжелым сердцем понимал – он потерял Энакина. Мальчика, которого клялся беречь, он потерял. Его больше нет. Что бы сказал Квай-Гон? О, если бы он был здесь, если бы был жив и обучал Энакина сам, этого бы не случилось. У мальчика был бы человек, которого он смог бы сравнить с отцом, которого у него никогда не было. Оби-Ван был другом, братом, но никак не отцом. А Энакину был нужен отец, наставник, куда старше и мудрее, чем учитель. И если бы им был Квай-Гон, ничего бы этого не было. Оби-Ван поклялся, а в итоге подвел учителя. Он не справился. Если кто и виноват в стольких смертях и падении республики, то только он. Не Энакин, а он. Энакин всего лишь оружие, а Оби-Ван тот, кто оставил его без присмотра и позволил воспользоваться против себя самого. Он все еще верит, что сможет достучаться до воспитанника. Верит из последних сил. Продолжает надеяться, что в его душе еще осталась крупица доброты. Но Энакин показывает обратное. Он разбивает ему сердце. Раз и навсегда. Это конец. Каким бы ни был исход этого боя, это конец. Один из них убьет другого, но если падет Оби-Ван, вся галактика будет обречена. А если падет Энакин… то галактика перестанет существовать для Кеноби, потому что он не представляет ее без него. - Все кончено, Энакин. Я стою выше тебя, - как бы он хотел надеяться, что после этих слов Энакин сложит оружие и раздумает продолжать сражаться, но ситх только снова подтвердил, что запрограммирован только на одну цель, и она еще не достигнута. - Ты недооцениваешь мою мощь, - голос чужой, как будто принадлежал вовсе не Энакину, а кому-то другому. Каждый раз, когда Энакин говорил с ним, Оби-Ван чувствовал, как внутри все разрывает от боли. «Что с тобой сделали, Энакин? Что он сделал с тобой?..» - Не пытайся, - это не приказ, не предупреждение, это просьба. Если Энакин прыгнет и нанесет удар, Оби-Ван отразит его, и все начнется снова. Он этого не хотел, но выбирать не ему. Как и ожидалось, Энакин прыгнул. Оби-Ван отразил удар, но он оказался таким сильным, что выбил меч из рук Скайуокера. Сам же Скайуокер отлетел к камням и приложился головой о землю. «Это твой шанс!» Это не по джедайски – убивать, пока Энакин не пришел в себя, пока стонет от боли и пытается поднять голову, пока безоружен и слаб. Это минутная слабость. Оби-Ван был уверен, стоит ему замахнуться, как Энакин притянет свой меч и отразит удар. Наверное, так бы он хотел, потому что рубить того, кого любишь всем сердцем – слишком жестоко. Для них обоих. «Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста». Лучше бы он зажмурился, когда заносил меч над еще ни о чем не подозревающим Энакином, потому что когда тот смог открыть глаза, те наполнились ужасом. Он не притянул свой меч, чтобы защититься, как ожидал Кеноби. То ли не успел сообразить, что это нужно сделать, то ли не собирался, ожидая, когда Оби-Ван сокрушит его. Но всего лишь на миг, всего на один недолгий миг Оби-Ван увидел в ситхе своего Энни. Его глаза, были глазами мальчишки, которого когда-то мучили кошмары, который прибегал к учителю среди ночи, в поисках защиты. Оби-Ван не мог ударить по нему, не мог позволить этим глазам навечно закрыться. Этим минутным промедлением и воспользовался Вейдер. Он подсек и сбил учителя с ног. Меч выпал из его руки и откатился куда-то в сторону. Ситх запрыгнул на джедая сверху и принялся наносить ему удары один за другим, вымещая на нем все свои обиды. - Ты никогда меня не понимал! – кричал Энакин. – Все твердил о правилах и не мог понять, что я не могу по ним жить. Ты установил этот барьер между нами. Ты никогда меня не слышал, слушал, но не слышал. Иногда мне казалось, что ты не человек, а лишь – собрание всех правил и нравственностей, какие только можно придумать, чтобы удержать меня в рамках! Ты не представляешь, каково мне было с тобой. Я сходил с ума, пока ты читал мне лекции о правилах поведения. Даже не смей теперь это отрицать! - Я не буду, - прохрипел Оби-Ван, когда ему дали передышку. Он сплюнул кровь и тяжело дышал. – Это я виноват. Прости меня… - Слишком поздно, учитель. Я ненавижу тебя! – Энакин снова замахнулся, но на этот раз Кеноби перехватил его руку, не дав нанести по себе очередной удар. - Неправда. Ты любишь меня. Возможно, еще где-то очень глубоко внутри. По крайней мере, любил, так же как и я тебя. Ты был мне братом, Энакин. Я не верю, что Палпатин выжег это из тебя. Все добро, что мы сделали… Энакин… прошу. - Да что ты можешь знать о любви? – Энакин попытался вырвать руку из хватки учителя, но тут Оби-Ван совершил маневр таким образом, что они поменялись местами. Теперь Энакин был прижат к земле, а Оби-Ван удерживал его руки над его головой. - Кое-что мне известно, - только что казалось, что у джедая больше не осталось сил для борьбы, но теперь он снова был полон ими чрезмерно. – Ведь я любил. Любил и люблю. Энакин, ради всего святого, одумайся! Что ты доказал этим? Чего ты добился? Там лежит женщина, которая любит тебя, которая ждет от тебя ребенка и возможно умирает! – Оби-Ван сорвался на крик. Он должен был убить, но вместо этого пытался достучаться, хоть надежды были крайне малы. – Ты счастлив, Энакин? Скажи мне, счастлив ли ты, зная, что совершил ужасные вещи? Принесло это покой твоей душе? Энакин стиснул зубы. Нет, не принесло. И нет, он не счастлив. Более того, ему больно, но тьма заглушала эту боль, маскируя ее так, чтобы Энакин думал, что ее нет. Он с глубокой ненавистью смотрел на Оби-Вана, а тот не понимал, чем он это заслужил. - Знаю, я должен был быть внимательнее к тебе, должен был быть рядом. Прости! – голос джедая сорвался. Всегда так умело сдерживаемые эмоции Кеноби прорвались наружу. – Я ничего не могу исправить, но Энакин, еще не поздно. Вернись обратно! В глазах Энакина отчаяние. Он понимал, что ему уже нет пути назад. Он слишком далеко зашел, его уже не примут обратно и наверняка казнят. От этого ярость только сильнее захлестнула его. Ему нет пощады, нет мира, ничего нет. Энакин начал усиленно дергаться, но Оби-Ван был сильнее. Энакин применил силу, притягивая свой меч, но и этот ход Кеноби вовремя пресек. Он перехватил его руки и сплел свои пальцы и пальцы Энакина. Теперь он не сможет вырваться и схватить меч, хотя это не исключало тот вариант, при котором Вейдер, используя силу, мог обрушить на него скалу. Энакин не перестал бороться. Он дергался изо всех сил и пытался скинуть с себя учителя. Сдерживать Энакина стало совсем непросто. Оби-Ван навалился на него всем телом, надежно фиксируя в таком положении. Это позволило ему опуститься ниже, и теперь их разделяло не больше пяти сантиметров. - Я знаю, я виноват. Исправлять все уже поздно, но дай мне шанс, - теперь в нем заговорило отчаяние. Потому что если сейчас его слова не помогут, ему придется убить ситха. – Я не хочу с тобой драться, Энакин. Я просто хочу, чтобы ты вернулся! - Зачем тебе это? – ледяной и надменный совершенно не свойственный для Энакина голос резал, как ножом по сердцу. – Зачем ты просишь об этом? – он действительно не понимал. Они оба знали, что сражение – единственный выход, и он был готов сражаться до последнего, даже если придется умереть вместе с противником. - Потому что ты нужен мне, Энакин. Ты мне нужен, - Оби-Ван уже не кричал. Не было необходимости. Они были достаточно близко, чтобы Энакин мог его слышать. Вопрос в том, сможет ли он его услышать? – Я люблю тебя. Я не хочу убить тебя. Должен, но не могу. - Привязанность, учитель, - сарказм. Ядовитая усмешка исказила красивое лицо юноши. – Первое правило джедаев. Вы помните? – Энакин намеренно назвал учителя на «вы» как будто тот по-прежнему его учитель, и ученик нашел, чем уязвить его. – Строгий самоконтроль. - Да, я помню, - выдохнул Оби-Ван побежденно. Если эта была эмоциональная война, и он ее проиграл еще очень и очень давно, задолго до ее начала. Кеноби усмехнулся. – И я не справился. Попрекал тебя, и не справился сам, - это было поражение, даже не перед Энакином или императором, а перед ним самим. – Похоже, что я так же не безгрешен, как и ты. Они смотрели друг другу в глаза и пытались понять друг друга. Запоздало, однако. Им давно следовало бы поговорить, открыться друг другу, но вместо этого один усиленно прятал чувства за равнодушием, а другой, видя это самое равнодушие, искал утешение в другом человеке, который всегда был готов выслушать и поддержать. Недосказанность. Куча недосказанностей привела их к этому моменту, когда уже слишком поздно пытаться друг друга понять. Каждый толковал свою правду, и каждый опровергал правду друг друга. Но в какой-то миг, Энакин начал кое-что понимать. Усмешка сошла с его лица, и то приобрело серьезное вдумчивое выражение. Энакин слегка нахмурил брови. В его глазах уже не читалась та лютая ненависть ко всем джедайским отродьям, включая бывшего учителя. В голове шел мыслительный процесс. То, как Оби-Ван так усердно пытается образумить его, то в каком положении они оказались, то с какой нежностью, любовью и надеждой, в контрасте с отчаянием, он смотрел на бывшего ученика. - О, так вот оно что, - изрек, наконец, Энакин. Его губы растянулись в едкой саркастической улыбке, а в глазах заплясали нехорошие огоньки. – Я все понял. Великий магистр-джедай, так упорно следовавший всем заповедям и правилам, позволил себе одно нарушить, - непонимание в глазах Оби-Вана только позабавило Вейдера. – Любовь, - подсказал он, смакуя это слово. – Любовь порождает привязанность. Привязанность порождает страх, ревность, смятение. Вот почему ты не можешь убить меня, Оби-Ван. Ты совершил ошибку. Очень серьезную непростительную ошибку, - Энакин подался вперед приближая лицо ближе к лицу учителя так, что касался носом его щеки, и прошептал. – Ты влюбился. Оби-Ван ощутил, будто его накрыло волной холодного пота. Его дыхание сбилось, и Энакин это почувствовал. Он попал прямо в точку. Когда Кеноби говорил: «Я люблю тебя», он не имел в виду того, о чем подумал Энакин. Но не иметь, не значит не испытывать. Не так давно Падмэ спросила его: «Ты тоже его любишь, верно?» Он не ответил. Просто не знал, что ответить, потому что знал, что любил, но пытался оградить себя от этого чувства, пусть и неудачно, и уж тем более никогда не задумывался насколько сильно он мог любить своего бывшего падавана.. Энакин отстранился, чтобы заглянуть учителю в глаза, и победно рассмеялся. О да, он нашел его слабое место, уязвимую точку и ею был он – Энакин. То, как Оби-Ван побледнел, только подтверждало его догадку. Учитель был растерян. Напуган и растерян, словно был нашкодившим школьником, которого поймали за руку во время очередной проказы. Учитель тайно влюблен в своего ученика. Причем тайно даже от себя самого. Нет, это не вызвало у Энакина волну отвращения или пренебрежения, а только ликование. Ура! Всегда равнодушный Кеноби открыл свое сердце как раз тогда, когда должен был спрятать его куда подальше. Теперь Вейдер мог пользоваться этим в свое удовольствие. Оби-Ван закрыл глаза и тяжело выдохнул. Не вовремя чувства взяли над ним контроль, очень не вовремя. Это означало, что бой будет проигран до тех пор, пока Кеноби не отпустит это чувство и не убьет юношу, которого каким-то образом сумел так сильно полюбить. Но сейчас, когда Энакин был так близко, ощущая его дыхание на своей щеке, он не мог себя заставить отказаться от него. Энакин усмехнулся тому, как напряжен был его учитель. Он чувствовал колебания силы в нем, чьи нити были натянуты, как струна. Он провел носом по его колючей щеке, чуть отстраняясь, но только для того, чтобы снова податься вперед и прильнуть губами к его губам. Словно от удара электротоком Оби-Ван тут же отпрянул назад, но из хватки ситха не выпустил, а только уставился на него так, будто видел в первый раз. «Это не Энакин. Это не Энакин. Энакин бы так не поступил». Внушить себе это было еще труднее, чем принять как данность. Довольная злорадная улыбка была Скайуокеру совсем не свойственна. Он наслаждался сложившейся ситуацией, растерянностью учителя и собственной неприкосновенностью, в которой был уверен на все сто. - К чему столько стеснения? Только не говори, что никогда не хотел этого, - Энакин вздернул бровь. Конечно, Оби-Ван не хотел этого, по крайней мере, осознанно. Он был слишком хорошо воспитан, а еще он слишком любил и уважал ученика, чтобы позволить себе даже помыслить о подобном, но это не исключало того факта, что Кеноби ревновал его к Падмэ, и это что-то, да значило. Молча, но ревновал. - Прекрати, - прошипел Оби-Ван, как будто надеясь, что став ситхом, Энакин вдруг изменит своей привычке не выполнять приказы. - А что будет? Ты меня накажешь? – Вейдер играл с ним, играл на его чувствах, и ему это нравилось, вот только джедаю эти игры были совсем не по душе. Энакин улыбался, глядя как напряжено лицо бывшего учителя. – Да брось. Никогда не поверю, что ты ни разу не хотел. Колено Скайуокера уперлось учителю между ног. Энакин точно знал, на что должен среагировать его учитель. Он успел его изучить достаточно хорошо, чтобы предугадать его реакцию даже в таком неловком положении, в котором они не раз оказывались. Как и ожидалось, Оби-Ван среагировал моментально. Его мышцы напряглись, по телу прошла трепетная дрожь и обжигающее желание податься вперед и ощутить больше, но стыд вовремя ударил по голове, отрезвляя джедая и прогоняя неприличный мысли. Однако, Энакин только шире улыбнулся. - Оби-Ван, - томно протянул имя наставника Вейдер, коленом надавливая на пах и наблюдая, как меняется в лице его учитель. – Ты весь, как на ладони. Можешь пытаться скрыть это, но я тебя чувствую, - выражение лица Оби-Вана в этот момент было бесценно. Внутренняя борьба отражалась в каждом напряженном мускуле. – Признайся, - продолжал Энакин сладко тянуть слова. - В каких позах ты представлял меня? Тут уже не выдержал Кеноби. Слова Вейдера были как ножом по сердцу. Они очерняли и опошляли то единственное светлое запретное чувство, которое он испытывал к кому-либо. Внезапная вспышка гнева одержала верх. Оби-Ван отпустил руки Энакина и со всей силы ударил его по лицу. - Замолчи! – Кеноби замахнулся еще раз, но во время остановил себя. Он испугался. В нем закипал гнев, такого прежде не было, и причиной его был Энакин. Он ударил его, но стало только хуже. Боль от удара была ничто по сравнению с тем чувством, когда понимаешь, что победил. Энакин поморщился, а потом рассмеялся громко и надменно, откинув голову жесткую поверхность земли. Он победил. Оби-Ван тоже ощутил это. Их нити силы были прочно переплетены, и теперь их нельзя уже обрезать. Их можно только порвать. Больно и мучительно. - Ох, учитель, не думал, что в вас заложено столько гнева. А всегда казался джедаем до мозга костей, - Энакин лежал под ним так свободно и безмятежно, как будто они сейчас они не были врагами, а это была просто тренировка и они просто дурачились. - Я никогда не отрекусь от того, кем являюсь, - заявление было наполнено решимостью, но никак не уверенностью. Оби-Ван еще никогда не чувствовал, чтобы ему доводилось злиться настолько, чтобы ударить, тем более Энакина, что бы тот ни натворил. - Звучит не убедительно, - хмыкнул ситх, глядя на учителя снизу вверх. Странным образом желание убить его куда-то пропало. Вместо него разгорелся интерес к новым ощущениям и желание их получить во что бы то ни стало. Энакин поднялся на руках, сокращая расстояние между ним и Кеноби, и тем самым оказываясь с ним нос к носу. – Я знаю, что ты сейчас чувствуешь, - по его тону можно было бы подумать, что ему действительно жаль, но это не так. Или так?.. – То же самое я чувствовал, когда потерял Асоку. Пустота, верно? Бесконечная пустота от осознания, что все кончено, что уже никогда не будет так, как раньше. Ты чувствуешь это, учитель? – Энакин всматривался в его глаза и по глазам Оби-Вана понимал, что прав. – Ужасно, не правда ли? Осознавать, что потерял любимого ученика. - Нет! – Оби-Ван захватил его голову рукам, заставляя Скайуокера смотреть себе в глаза. Расстояние между ними сократилось до предела так, что они едва не касались носами друг друга. В глазах Энакина отразилось удивление. В глазах Оби-Вана – отчаяние. – Тебя я не потеряю! Всего несколько секунд затуманенным неясным взглядом Энакин пытливо вглядывался в глаза бывшего учителя, будто пытаясь осознать сказанное, а после неожиданно подался навстречу и прильнул губами к губам Оби-Вана. Кеноби не ожидал ничего подобного. Он интуитивно подался назад, но тут пальцы Энакина вцепились в его одежду на груди, не позволяя джедаю отстраниться. Энакин всегда был настырным, упертым, привыкшим добиваться поставленной цели и не терпящим отказа. Это проявлялось во всем: в работе, на тренировках, и даже в отношении. Своеволие – его второе я. Если и было что-то, чего он жгуче пожелает, это должно было стать его. Юноша не стал размениваться на любезности и сразу в наглую углубил поцелуй, проскользнув языком в рот учителя. Вялые попытки Оби-Вана разорвать поцелуй мастерки блокировались Скайуокером. Энакин прижимался к Кеноби грудью и не собирался отпускать его. Юноша целовал его страстно, уверенно, требовательно. Поначалу Кеноби не отвечал на нахальный поцелуй, пытался игнорировать собственные ощущения, но потом они взяли над ним контроль. В какой-то момент он поймал себя на мысли, что ему это нравится, и с охотой подался вперед. У Энакина мягкие губы, к ним приятно прикасаться, скользить языком. Вихри различных эмоций и чувств закружили в груди Оби-Вана. Уже давно он мог только представлять себе, каково это – целовать собственного ученика, каковы на вкус его губы, но он никогда не надеялся и даже не думал ощутить это наяву по-настоящему. Он не мог поверить в происходящее, что казалось ему ожившим сном. И только голос разума запоздало попытался пробиться сквозь стену затуманенного эмоциями сознания. «Нельзя! Остановись, это неправильно! Опомнись!» Но Оби-Ван был слишком поглощен своими ощущениями. Он уже почти забыл, что целует мальчишку, которого взялся обучать, которого вырастил и оберегал больше десяти лет. Сейчас он был желанен совсем в другом смысле. Джедаю должно было быть стыдно, и ему будет, обязательно, но не сейчас. А пока губы Энакина больно и несдержанно впиваются в его собственные губы, Оби-Ван наслаждался моментом. Энакин всегда был особенно чувствителен даже к малейшим колебаниям силы. Он мог чувствовать эмоции других и скрывать собственные. Но сейчас оба – и ситх и джедай, - были открыты друг другу. Это был своего рода эксперимент для Вейдера, и он наслаждался им, не столько физическим, сколько эмоционально. Он ощущал запретное желание Кеноби, жар, одолевающий его тело, и окружившая их лава была вовсе не при чем. Все это он чувствовал словно на себе, как будто сам хотел повалить учителя на землю и сорвать с него одежду. Слишком запретные мысли, прежде недозволенные, не познанные, скрытые, о которых никто из них не смел даже помыслить, теперь охватили их обоих. Учитель всегда скрывал от ученика свои же собственные чувства, даже от самого себя, потому что считал, что так будет правильно. Он прежде всего джедай и наставник. Он не может позволить себе показать слабину, дать юному Энакину понять, что каждый может быть уязвимым, даже его учитель, который всегда казался ему непобедимым в схватке. Однако сам Энакин всегда расценивал это как признак безразличия. Оби-Ван никогда не интересовался им настолько глубоко, как это делал верховный канцлер. Кеноби держал его в строгости, как когда-то держали его, не понимая, что Скайуокер устроен иначе. Мальчишка не мог сосуществовать в жестких джедайских рамках. Он всегда хотел большего. И больше всего ему хотелось понимания, интереса к своей персоне, но смог получить это только от того, кто теперь подчинил его разум и сознание. Энакин больше не принадлежал себе. Теперь его хозяином был владыка ситх. Теперь, но не сейчас. Не в данный момент. Сейчас Энакин нарушал его приказ: «Убить всех джедаев, до единого». Энакин не мог исполнить его, пока был жив Кеноби. Уловка джедая ли это или стечение обстоятельств, юноша не понимал, да и не хотел понимать. Именно сейчас его разум был отдельно от разума Императора. Сейчас его разум был с Оби-Ваном, как и тело, которое охватывало огнем все сильнее, сам не зная, почему. Это были не его эмоции. Поначалу… Скайуокер сам не заметил, как эксперимент перестал быть таковым. Всегда сдержанный и равнодушный мастер-джедай сейчас открылся своим чувствам и упивался ими. Это заставило Скайуокера на миг усмехнуться, не отрываясь от поцелуя. Насколько же сильно учитель любил его, раз в нем скопилось столько запрещенного желания? Руки Энакина легли на плечи Оби-Вана. Юноша льнул к нему, не заметив, как сам начал увлекаться. Это было не так, как когда он целовал Падмэ или любую другую женщину, коих было не так уж и много. Запретный плод всегда сладок. Сладок для них обоих. - Энакин… - успел лишь выдохнуть Кеноби в перерыве между поцелуями, когда в легких закончился воздух, и ему позволили вдохнуть. – Нет, Энак… Рот ему снова заткнул жадный глубокий поцелуй. Обе руки Энакина мгновенно оказались на шее Оби-Вана. Кеноби мог лишь хвататься за плечи Энакина и неразборчивых попытках, то ли оттолкнуть от себя парня, то ли напротив, сильнее прижать к себе. Скайуокер не собирался останавливаться. Светлое чувство какого-то детского восторга, что Оби-Ван только что ощущал в своем бывшем ученике, превратилось в темное чувство, жаждущее поглощать все, до чего можно дотянуться. Теперь Энакин не экспериментировал, не пытался прочувствовать новые ощущения, и даже не наслаждался процессом. Теперь он пытался поработить. Тьма внутри юноши росла. Теперь, разобравшись в своих ощущениях, он хотел только одного: чтобы это принадлежало ему. Неважно, что речь шла о его учителе, неважно, что Император приказал ему убить, и тем более неважно, что сам Оби-Ван думает по этому поводу. Сейчас Энакин чувствует, что доминирует, подавляет, завладевает желанным для него сейчас человеком, и он хотел большего. Вейдер хотел владеть им, не принимая во внимание никакие отказы. Поток темной силы накрыл Кеноби с головой, словно его на голову обрушилась волна ледяной воды, что пробиралась внутрь через нескончаемый поцелуй. Энакин не собирался его отпускать. Теперь он хотел, чтобы бывший учитель оказался в его власти, на что Оби-Ван ответил отказом. В какой-то момент он понял, что тьма внутри Энакина сгущается и вот-вот готова поглотить и его самого. Джедай резким толчком оттолкнул Вейдера и вскочил на ноги, глядя на него так, будто видел впервые в жизни. - Это не ты… - задыхаясь, произнес он, и уже громче добавил. – Это не ты. Энакин не ответил. Он остался сидеть на земле в том положении, в котором его оставил джедай, и пытался осмыслить произошедшее. Юноша провел пальцами своей настоящей руки по своим губам. Да, это ему определенно нравилось. Вейдер поднял на Кеноби кровожадный взгляд потемневших от страсти и безумия глаз. Губы скривила улыбка, большее похожая на оскал маньяка, который вот-вот дотянется до своей невинной жертвы. - Браво, учитель. Вы превзошли самого себя, - издевательский тон и аплодисменты от поднимающегося с земли Вейдера разрывали душу Кеноби на части. – Это было… горячо. Не думал, что в Вас столько огня. - Что с тобой стало? Ты не был таким. Что теперь происходит у тебя в голове? - Ясность. Впервые в жизни я вижу мир таким, каков он есть. - Нет. Ты видишь какую-то искаженную, извращенную его версию, навязанную Палпатином. Ты больше не тот Энакин, которого я знал. - Верно, - Скайуокер нахальной походкой наступал на бывшего учителя, а тот пятился назад, пытаясь сохранить дистанцию. – Я новый. Теперь я другой человек. И ты подчинишься мне или умрешь. - Сколько же ненависти в твоем голосе, - Оби-Ван не хотел верить. Как будто несколько минут приятных ощущения заставили его забыть обо всем, что сотворил его бывший ученик, который теперь заново открывался для него во всей красе ситха. – Сколько же всего ты прятал от меня. - Я прятал, потому что ты не хотел понять меня, - насмешка сошла с лица Вейдера, и лицо снова залилось гримасой лютой ненависти. – Ты хотел подавить меня! Никогда не принимал таким, каким я был. Тебе было мало. Тебе хотелось получить идеального ученика, который бы слушался тебя во всем! - Неправда, - Кеноби покачал головой. – Я всегда гордился тобой, Энакин. Гордился тем, что ты стал моим учеником. Я так боялся сделать что-то неправильно. Пытался сделать тебя лучшим и всех. Ты стал. Лучшим из всех, кого я знал. Я гордился тобой… - Так может, стоило говорить мне об этом чаще?! – голос трансформировался в рев. Резкий взмах рукой, и волна Силы отбросила Кеноби на достаточное расстояние, чтобы тот ощутил болезненный удар, встретившись спиной со скалой. Голову пронзила боль, мир перед глазами слегка расплылся. Лишь сила воли и стремление оставаться в сознании не дали джедаю упасть в забвение. Оби-Ван заставил себя встать, пока Вейдер не приблизился настолько, чтобы нанести по нему сокрушающий удар. Первые несколько минут Кеноби не видел своего противника, но четко ощущал его по темной энергии, что поглотила юношу. - Тебе стоило убить меня еще раньше, - голос Энакина… нет. Вейдера. Был совсем близко. Оби-Ван уже мог различить его фигуру среди размытости общей картины. - Думаешь, не смогу? – сам того не зная, Кеноби бросал ему вызов. Он-то знал, что не сможет. Не сможет его убить. Это знал и Вейдер, который принял потенциальную угрозу за шутку, и рассмеялся. - Ты уже пытался. Получилось? Оби-Ван ощутил клинок меча возле своей шеи. Перед глазами начало проясняться. Теперь он мог различить черты лица Энакина, его безумный взгляд и хищную улыбку, больше похожую на оскал. Оби-Ван никогда не видел его таким, и не хотел бы видеть. Это было похоже на страшный сон. - Ну, давай, - Кеноби бросил вызов. Игра началась. - Ты этого хочешь? – в глаза Вейдера огонь и безумие. Вот-вот он был готов надавить на рукоять и отсечь учителю голову, но что-то его останавливало. Сначала Оби-Ван думал, что ситх не наигрался с ним, но после понял, что промахнулся с выводами. - Мне больше нечего терять, - в глаза джедая Вейдер не увидел ничего кроме глубокой боли и сожаления. Ему действительно больше нечего терять. Почти все джедаи мертвы, а Энакин… Что-то вдруг изменилось. Глаза Вейдера угасли, в них теперь отражалось что-то помимо гнева и безумия. Что-то отдаленно знакомое. Что-то, что Кеноби уже видел прежде. Энакин. Он все еще там, он все еще боролся, и судьба бывшего учителя была ему не безразлична, и теперь перед ним стоял выбор – убить его или нет. Глаза юноши подводили его. Лицо было напряжено, как и все другие мышцы молодого тела. Пальцы сильнее сжали рукоять меча, в ожидании команды. Оби-Ван был готов умереть, даже от руки собственного ученика, раз уж на то воля силы, но в какой-то момент в нем зародилась надежда, что Вейдер не убьет его. Энакин не позволит. - Ну же. Чего ты ждешь? – нужно было что-то сказать, либо подтолкнуть его к действиям, либо наоборот. Хватка ослабла. Взгляд потускнел и, кажется, даже слегка прояснился. Теперь он больше был похож на взгляд Энакина, и держать с ним зрительный контакт становилось проще, как будто не было ничего из того, что обрушилось на их головы. Энакин медлил, думая, делая выбор. А Оби-Ван уже был уверен в своей догадке, которая подтвердилась сразу, как только погас луч светового меча Скайуокера. Юноша подался вперед и прижал Кеноби к каменной стене. Рука ситха сомкнулась на шее джедая, но не спешила сдавливать его. Юноша прижался к нему всем телом, словно умоляя его о помощи, будто Энакин тем самым пытался показать, что все еще жив, что он на стороне учителя. Энакин закрыл глаза, выравнивая дыхание, и прислонился лбом к виску Оби-Вана. - Идем со мной, - тон Вейдера не был приказательным или угрожающим. Он просил и просил так отчаянно, что едва не срывался от напряжения. – Покорись мне. Император не причинит тебе вреда, если ты отрешишься от своего прошлого и вступишь на темную сторону. - Я не верю своим ушам, - все это казалось абсурдом и немыслимой бессмыслицей. Отрешиться от прошлого. От всей жизни ради… чего?.. - Будь со мной, Оби-Ван. И я обещаю тебе неприкосновенность. В противном случае, я все равно получу тебя. - Это говоришь не ты. Энакин, прошу, одумайся или убей меня, потому что ты знаешь мой ответ. Я никогда не перейду на темную сторону. - Я даю тебе последний шанс, - теперь они смотрели в глаза друг другу, едва соприкасаясь носами. Пальцы Вейдера сжались вокруг шеи Оби-Вана, создавая ощущения легкого удушья, но не более. Пугающий жест, как знак, что закончить начатое ситх не сможет. Он подался вперед, как будто собирался поймать губы джедая, но вовремя остановился. - Ты можешь уйти, перечеркнув все, что было и навсегда забыть о том, кем был, и это твой выбор. Я останусь верен себе и своему долгу. И не смотри на меня как на предателя. Это не я ополчился против нас. - Я хотел спасти ее! – гнев мгновенно вырвался на волю. Пальцы тут же сомкнулись на шее наставника. Тот схватился за нее руками, хватая ртом воздух. – Это все ради нее! Она должна была умереть, я пытался ее спасти! – продолжал рычать Вейдер. От Энакина не осталось и следа. - Она… умирает…прямо… сейчас, - задыхаясь, с трудом выдавил Кеноби. – Или уже мертва. Ты… убил ее… - Я не мог! – Вейдер отдернул руку и отшатнулся на пару шагов. Кеноби согнулся пополам, пытаясь отдышаться. Энакин смотрел на него, как на прокаженного, как на того, кому верил и при этом боялся поверить. Вейдер был растерян, но несколько минутное промедление быстро прошло, когда их накрыла тень пролетающего над ними корабля. Широкая безумная улыбка расцвела на лице Скайуокера. - Прибыл Император, - сообщил он, провожая взглядом звездолет. – Думаю, он будет рад узнать, что генерал Кеноби пал от моей руки, - меч снова активировался. Теперь в глазах Вейдера не было сомнений на счет бывшего учителя. Теперь он был готов расправиться с ним, что совсем не входило в планы джедая. Два ситха на одного. Даже если Император не будет участвовать в бою, Оби-Ван не выстоит против Энакина. Не сможет убить так же, как и достучаться до него. Если сейчас он еще мог ощущать отголоски света в своем бывшем ученике, а вместе с ними и смятение, то теперь его не было. Хозяин прибыл на помощь ученику, и уверенность последнего вознеслась до неслыханных границ. Пока Император рядом, Оби-Вану не достучаться до Энакина. Ему не справиться с Императором. Был только один путь. Бежать! Кеноби выбросил руку вперед, Силой сбивая Вейдера с ног, и тот отлетел на приличное расстояние. Подобрав свой меч, джедай бросился в сторону Нубиана. Нужно уносить ноги и главное Падмэ. Возможно, она еще жива. У них нет шансов, если они не улетят сейчас. К тому времени, как Энакин пришел в себя и бросился следом, Нубиан уже взлетел. Досада и ярость должны были охватить ситха, но вместо этого в груди вспыхнуло пламя. Юноша снова дотронулся до своих губ. Ощущение поцелуя почти стерлось, но еще не забылось. «Я хочу это повторить», - понял он, когда глаза наливались ядовитой жаждой власти. - Я найду тебя, Оби-Ван. Где бы ты ни был, знай, ты будешь моим. Я заставлю тебя подчиниться мне. Я облечу всю галактику, и где бы ты ни скрылся, я везде тебя найду. Тебе не спрятаться от меня, учитель. Я за тобой приду. Оби-Ван доставил Падмэ в медицинский центр. Сейчас все, что произошло между ним и Энакином, должно было отойти на второй план. Падмэ и ребенок Энакина – самое важное в данный момент. Но мысли не шли из его головы. Кеноби предстояло предстать перед Йодой и отчитаться о своем поражении. Хотя если посудить, то великий мастер и сам его потерпел, если позволил Императору прибыть на Мустафар. Неужели в этой войне, которую джедаи так долго вели, так или иначе, победили ситхи?.. Падмэ испустила последний вздох, и жизнь покинула ее. Оби-Ван держал на руках ребенка, когда ощутил свою ответственность за его жизнь, как будто та легла на его плечи в тот момент, когда малыша передали в руки джедаю. Люк излучал тепло и свет, Сила в нем сейчас едва ли ощущалась, но Оби-Ван чувствовал ее. Она была схожа с Силой, что питала когда-то Энакина, когда он еще был им. Связь между Кеноби и Скайуокером оказалась неразрушимой. Так или иначе все пути Оби-Вана вели к семье Скайуокеров, которая не смотря на все запреты о привязанностях не была ему безразличной. «Я сохраню его. Сберегу ради Энакина». Решение о разделении близнецов показалось единственно верным. Ни Император, ни Дарт Вейдер не должны были узнать об их существовании. И лишь трое хранили этот секрет. Кеноби поручено доставить мальчика на Татуин – родную планету его отца. Планету, где Оби-Ван впервые встретил Энакина, а теперь он будет присматривать там за его сыном. Эти дети – последняя надежда на победу, но пока они всего лишь дети. Когда Бейл Органа покинул двух джедаев, Кеноби стало не по себе. Трагическая смерть Падмэ и тягостные мысли об истреблении джедаев не давали ему покоя и терзали душу, но, по крайней мере, позволили ему хоть немного и ненадолго отвлечься от мыслей об Энакине. Но, оказавшись наедине с Йодой, Оби-Ван почувствовал, будто тот видит его насквозь, видит все, что произошло на Мустафаре, что уже знает – Оби-Ван не справился с поставленной задачей. - Магистр… - начал было Кеноби, виновато склонив голову. Он знал, объясняться придется, а если он получит в ответ строгое порицание, то заслуженно. - Я… - Не должен говорить мне ничего ты, - оборвал его Йода. В его голосе Оби-Ван не мог не услышать осуждение. – Не ты один поражение потерпел в битве этой. Сам я повержен был. Но ты эмоциям поддался. Спрячь подальше их. Почуять их он может. Оби-Ван кивнул, но поднять взгляд на мастера-джедая не нашел в себе мужества. Как он и думал, Йода уже все понял. Понял, что Вейдер жив, что Оби-Ван не смог убить своего ученика, и на то были свои причины. - В нем еще есть добро, - сказал он негромко, таки посмотрев на мастера. – Я чувствовал это, - Йода хотел уже что-то сказать, но Оби-Ван не позволил ему, прекрасно зная, что это могло бы быть. – Он Избранник. В том, что его совратили, есть и моя вина. Я не досмотрел. Энакин еще жив. Вейдер не поработил его окончательно, - Кеноби говорил это с такой искренней надеждой, как будто пытался убедить в этом не столько Йоду, сколько себя самого. - Вернуть его ты хочешь, правильно ли понял я тебя? – Йода прищурился. - Да, - выдохнул Оби-Ван. – Если это еще возможно. Я хочу попытаться. - Любишь ты его, - это был даже не вопрос, а утверждение. Оби-Ван опустил взгляд, как будто так он мог спрятать от внимательного взгляда свои чувства. И это стало ответом. – Любишь, - мастер-джедай кивнул самому себе. Он ощутил стыд, который одолевал Кеноби. Нет, он не мог знать, как именно учитель любил своего ученика, но знал точно, что очень сильно. - Он – все для меня, - подавленно произнес Оби-Ван. – Император прекрасно знал, кто он, и вместо того, чтобы убить, он переманил Энакина на свою сторону, но Энакин по-прежнему Избранный. Разве за него не стоит бороться? - А мальчик что? – Йода наклонил голову. – Без присмотра оставишь его? - Я сберегу его. Даю слово. Только… - Забудь о Скайуокере. На младшего теперь вся надежда. Оби-Ван опустил голову. Забыть. Просто взять и забыть. Конечно. С самого детства им в голову вбивали уставы и правила, которыми живут джедаи, словно дроидов программировали на определенные действия. Оби-Ван никогда не позволял эмоциям взять над собой контроль. Никогда. До этого момента. Энакин. Что-то колоссально изменилось с тех пор, как мальчик стал его падаваном. Энакин открыл Кеноби иной взгляд на мир, только учитель наотрез отказывался от своих принципов вплоть до того момента, пока эти самые принципы не вынудили его пойти против ученика. Видимо это стало последнем рубежом, который джедайство не смогло преодолеть. Йода понимал это. Он почувствовал, желание Кеноби во что бы то ни стало вернуть Скайуокера назад на светлую сторону силы, но вслух сказал совсем другое. - Доверься Силе. Она приведет тебя к тому, что ты достичь желаешь. Оби-Ван удивленно посмотрел на магистра. Значат ли его слова, что он желает ему удачи? - Я не стану намеренно искать его, - пообещал Оби-Ван. - Но и не отступишься тоже. - Я не могу. - Что ж, тогда терпения наберись. Встреча с Вейдером многое открыла как для тебя, так и для него. Искать тебя он будет. - Я знаю. Я справлюсь. - Да прибудет с тобой Сила. Сила – то, что связывает джедаев воедино. То, чему они обучались долгие и долгие годы, и которая никак не смогла защитить их от неминуемой гибели. Сила – то, что питает и возносит выше остальных. Но может Энакин был прав. Джедайство требовало от него слишком много. Энакин был избранным, он был достоин большего, он не мог жить в строгих рамках кодекса. Неудивительно, что эмоции копились в нем, ожидая своего часа выйти наружу. Ведь если зверя долго удерживать на цепи, рано или поздно он сорвется и прежде всего укусит своего хозяина. Тьма дала Энакину возможность ощутить свободу. Какой ценой теперь уже неважно. Пытаться укротить его бесполезно. Зверь не вернется назад в клетку, но его можно попытаться приручить. Сейчас вовсе не сила связывала учителя и его бывшего падавана, далеко не сила. Общее прошлое, общая история, общая боль – вот, что у них осталось. Если Энакин все еще жив, он поймет это. Возможно, но уже начал понимать. Не будь это так, он бы позволил Вейдеру убить Кеноби тогда на Мустафаре. Энакин жив и он продолжает бороться, но он не справится в одиночку. «Кем я буду, если не выполню обещания, данного самого себе? Когда-то я сказал себе, что помогу Энакину исполнить его предназначение. Я дал слово, и должен его исполнить».