Point de suture

      Кёнсу уже изрядно запыхался, но все равно продолжал бежать, постоянно поглядывая на часы. Он опаздывал, и это вредило лишь ему. К тому же он был уверен, что Чонину уже обо всем рассказали, и сейчас ему нехило так достанется за акт смелости его нового друга.       Мальчик странно чувствовал себя после разговора с Бэкхёном. За последние три года своей сознательной жизни он впервые разговаривал с незнакомцем, и это отнюдь не преувеличение. Кай запрещал ему с кем-либо общаться, потому что каждого ждала нелегкая участь.       Он не помнит, когда именно это все началось. Просто однажды в его жизни появился вот этот парень, и все пошло под откос. Жизнь и так потрепала маленького Кёнсу, так еще и здесь, в детдоме, где он провел все свое детство, он не мог найти спокойствия. Чонин с самого начала невзлюбил его. Смотрел косо, постоянно пытался задеть, унизить, оскорбить. Мальчик сам по себе был неуверенным и робким: ему тяжело отвечать у доски, потому что на него смотрит большое количество людей, да и вообще смотреть на себя в зеркало он не любил. Ему казалось, что он просто уродец, у которого огромные глаза, как у гуманоида и губы, что похожи на две лепешки. Он был невысокого роста, худым и хилым. Совсем не похож на своих парней-ровесников. Ко всему прочему, учеба ему давалась с большим трудом. Он тратил на нее все свое свободное время, потому что ему нужно раза три прочитать параграф, чтобы хоть что-нибудь понять. Он с кропотливым трудом всегда делал домашнее задание, писал аккуратным почерком. Ему нравилось учиться и получать новые знания. Он сильно выделялся из толпы своих одноклассников. Его ненавидели за то, что он мог один быть готовым к уроку, и из-за этого им ставили плохую оценку. За то, что всегда хвалили только его, а их поливали грязью, как отбросов.       Все дети в детском доме жестокие и злые. А какими им еще быть, если в столь раннем возрасте им приходится выживать? Здесь жесткие правила, и хоть все стараются поддерживать отношения «семьи», все равно каждый хочет перегрызть друг другу глотку. Всегда находятся два или три человека сильнее остальных. Они и ведут всю эту толпу за собой. Таким был и Кай.       Его темная сутулая фигура виднелась за углом школы, где они все учились. Это их место. Там впервые Чонин избил Кёнсу и продолжает делать это до сих пор. Почему? До не знал ответа на этот вопрос, а спросить он бы и в жизни не решился. Многие пытались противостоять Каю, но это было безумством. Он превращал их жизнь в ад. Уничтожал. Растаптывал. Делал все то, что делает каждый день именно с ним. — И какого хера мы опаздываем? — сплюнул Чонин и выбросил докуренную сигарету. Он несколько раз кашлянул, а затем развернулся и внимательно посмотрел на Кёнсу, у которого задрожали коленки. — Прости, — тихо сказал мальчик и полез в карман. — Вот деньги.       Чонин небрежно вырвал из его рук все купюры и пересчитал, после чего засунул их в джинсы и за шкирку подволок Кёнсу к стене. — Я задал тебе вопрос, — грозно проговорил Кай и опустил свои руки на плечи мальчику. Он так сильно их сжал, что Кёнсу вскрикнул и зажмурился. — Я помогал в медпункте, — пролепетал он и получил звонкую пощечину. — Ты решил сегодня умереть? — усмехнулся парень. — Забыл, что я ненавижу вранье? — Раз ты все знаешь, зачем спрашивать… — У тебя забыл спросить, что мне делать, — перебил его Чонин. — На первый раз я прощу этого смельчака, но не тебя.       Точный удар по ногам, и Кёнсу уже лежит на полу. Он сразу же закрывает руками голову и пытается сгруппироваться, но не успевает. Ботинок парня попадает в солнечное сплетение, отчего у Кёнсу в глазах заплясали цветные пятна, а из груди вырвался истошный вздох. Он ртом хватал воздух, потому что внутри все сжалось, и кислород никак не мог пробраться в организм через легкие, а удары все продолжали сыпаться отовсюду. Чонин бил всегда по одним и тем же местам, никогда не давая синякам сойти с его тела. За что был Кёнсу «благодарен», так это за то, что он не трогал лицо. Но было у него одно место, которое Кай обожал до одури. — Вставай, — жестко приказал парень, и Кёнсу, не смея его ослушаться, тут же принялся постепенно подниматься, хоть и получалось у него с трудом. Голова гудела и кружилась, взгляд никак не мог сфокусироваться, а все тело ломило и бросало в жар. Но он все-таки встал на ноги, правда, сразу чуть при этом не упав. Его подхватил Чонин, который вдавил его все в ту же стену школы. Его рука медленно скользнула к тонкой шее, на которой виднелись еле заметные следы от его пальцев. Он с садистским наслаждением обхватил ее и провел большим пальцев по кадыку. До судорожно выдохнул и набрал полные легкие воздуха, после чего пальцы с силой сжали его горло. Он стойко терпел и старался не стонать, потому что Кая это раздражало. Ему было сложно подавить в себе инстинкт самосохранения, который так и призывал его вырываться¸, но он лишь с силой сжимал кулаки. Ему нужно просто подождать, пока Чонин наиграется. Обычно он доводил его до обморочного состояния и сразу отпускал, но сейчас пальцы все никак не хотели разжиматься. Он чувствовал, что на пределе, поэтому начал елозить, но Кай лишь усилил хватку, отчего Кёнсу вытаращил глаза и захрипел. — Я больше… не могу, — взмолился мальчик, но Чонин коленом ударил его по ноге, призывая замолчать. — Сегодня тебе придется немного поспать на земле, — засмеялся парень и, нажав на определенную точку на шее, резко выпустил мальчика из рук. Тот с глухим грохотом упал на траву и завалился на бок. Кай внимательно посмотрел на него и, напоследок специально вытерев подошву ботинка о кофту Кёнсу, спокойно развернулся и направился прочь от этого места. ***       Когда глаза Кёнсу распахнулись, на улице уже стояла непроглядная темнота. Осенью темнеет быстро и рано, хотя он, честно, не знает, сколько пролежал здесь. Он успел хорошенько замерзнуть, а еще все его лицо было мокрым и в грязи из-за разошедшегося дождя. Он осторожно встал с земли и чуть было не поскользнулся, потому что всю землю вокруг него размыло. Стараясь не упасть, он добрался до асфальтированной дорожки и зашагал в сторону общежития. Вытащив из кармана носовой платок, он вытер им лицо и руки. По щекам текли горячие слезы, но он отчаянно старался подавить их. Нижняя губа подрагивала, но он с силой закусывал ее с той стороны и глубоко вздыхал. Ему нельзя плакать. Сейчас все только и будут делать, что смотреть на него и смеяться, поэтому он должен выглядеть бесстрастно. Но именно в этот момент ему отчего-то было очень обидно и противно на душе.       Наверное, дело в Бэкхёне. Он не хотел, чтобы парень увидел его таким. А еще больше он не хотел переставать с ним общаться. Бён был таким открытым и добрым, что мальчику очень сильно хотелось стать его другом. Он не побоялся и защитил его от этих ублюдков. Такое было впервые. Но Чонин ни за что в жизни не позволит им дружить, и До понимал, что просто-напросто может подставить парня. И от этого в его душе было гадко.       Он зашел в здание с торца. Дверь располагалась под лестницей, что позволяло мальчику не появляться в главном холе. Там сейчас полно народу и, к тому же, его может увидеть директриса. Однажды она поймала его в таком виде и пригрозила занесением в личное дело. Почему? Потому что Чонин — ее племянник. И все. Кёнсу в такой безвыходной ситуации, что его постоянно накрывало отчаяние. Его раздражала собственная трусость. Он не мог дать отпор Каю, его парням. Даже пожаловаться кому-то не представлялось возможности. Учителя зависимы от директрисы, социальный работник и психолог тоже, а Ли Хеин никогда в жизни не сделает ничего такого, что бы опозорило ее. На Чонина ей было плевать. Они даже не здоровались, но она все равно позаботилась о том, чтобы у него было все самое лучшее. Отдельная комната, большие выплаты и отношение к нему, как к царю здесь. Но это все было неискренне, лишь формальность для других, что она заботится о сыне своей сестры. В их семье очень непростые отношения, но Кёнсу никогда не старался узнать причину.       Добравшись до своего этажа, он тихонько открыл дверь в блок, но в этом не было смысла. На диване в прихожей и так сидели люди, которые, завидев его, тут же громко засмеялись. Там были и парни, и девушки, но ни одного сочувствующего взгляда. Все наслаждались тем, что кому-то плохо.       Он быстро прошел в свою комнату, стараясь не слушать их гнусные слова и шутки. Но некоторые, особенно жестокие, все равно долетели до его ушей, и он, прикрыв рот рукой, громко хлопнул дверью. Вот теперь он мог выплеснуть все свои эмоции, не думая о том, что кто-нибудь также высмеет их. Он заходился глухими рыданиями, пока стаскивал с себя грязную одежду и, как ребенок, громко шмыгал носом. Свалив эту кучу в огромный жестяной таз, он повесил на плечо чистые вещи и направился в ванную. Первым делом он решил принять душ, а уж потом заняться стиркой, поэтому просто оставил его на стиральной машине. Мальчик морщился и стонал, потому что раны на теле и синяки от горячей воды лишь сильнее ощущались, но ему нужно было хорошо смыть с себя всю грязь. Не ту, что мог увидеть каждый, а ту, что чувствовал только он. С водой, ему казалось, он смывал с себя этот ужасный день. И хоть в его жизни их было более, чем просто достаточно, все равно ему хотелось назвать его самым мерзким.       Из душа он выходил в чуть приподнятом настроении, ощущая себя свежим и полностью очищенным. Но подойдя к своей одежде, он обнаружил ее в чем-то жирном и скользком. «Подсолнечное масло», — промелькнуло в голове у мальчика, а откуда-то сбоку послышался противный смех. Две девушки стояли в проходе и удовлетворенно смотрели на свою работу. — Идиотки, — бросил Кёнсу. — Следи за языком, сопляк, — вступилась одна из них. — Кёнсу? — послышался знакомый голос, и все разом обернулись. Позади них стоял Бэкхён и держал банные принадлежности. — О, дружок нарисовался. Он тебе поможет отстирать свое тряпье.       Они вышли из комнаты, позволив Бёну войти. Он тут же подошел к Кёнсу, который старался не смотреть на парня. — Что случилось?       Но До не хотел отвечать. Да и не было в этом необходимости, потому что Бэкхён увидел вещи и сразу обо всем догадался. — Это они сделали? — прищурил глаза Бён. — Ничего. Все нормально, — будто придя в себя тихо сказал Кёнсу и хотел было дотронуться до вещей, но Бэкхён остановил его и, схватив за руку, поволок за собой. — Я им сейчас устрою, — прошипел Бэкхён. — Ты чего? Не надо! — тут же стал вырываться мальчик, но не успел. Они быстро оказались в кухне, где стояли эти девушки и до сих пор обсуждали свою подлянку. Помимо них там сидела компания парней за столом и играла в карты, не стесняясь курить там, где все едят. Бэкхён схватил бутылку подсолнечного масла, что стояла на тумбе и, молниеносно оказавшись рядом с девушками, вылил остатки им на головы. Они оглушительно завизжали и разбежались в разные стороны. — Ты больной?! У меня все волосы в масле! — Да я его никогда в жизни не отмою! Кретин! — Еще раз подобное сделаете, я вас его выпить заставлю. Понятно?! — Ты кто такой, чтобы на меня орать? — не выдержала одна из девушек. — Чанёль, скажи ему что-нибудь!       Высокий парень, что стоял в это время у плиты, лениво посмотрел в их сторону и усмехнулся. — А что мне сказать? Получили по заслугам. — Что?! Да он… — Заткнись! — крикнул на нее парень. Его голос был хриплым и низким, отчего вся кухня моментально притихла. — Бесишь своим нытьем. Иди лучше башку свою мой, а потом вытрешь масло, которое с тебя тут накапало. — Но… — хотели было возразить девушки, но Чанёль резко оборвал их: — Живо!       Бэкхён с Кёнсу вышли из кухни и вернулись в ванную, куда следом за ними пришли обидчицы. Они одарили их полными презрения взглядами, а после скрылись в душевых. — Да уж, как это теперь все отстирать? — задумчиво протянул Бён. — Я… — Не начинай, — перебил его мальчик. — Я защищу тебя от них.       Кёнсу грустно улыбнулся. Ему так и хотелось спросить: «Зачем тебе это все?», но он не смог. Его слова так быстро запали в самое сердце, что Кенсу готов был расплакаться прямо здесь. Он не хотел терять этого человека, а почему — не понимал и сам. Может, он просто устал быть один?