Узник разума / Prisoner of the Mind

Заметки Действие этой главы происходит во время 5 серии 8 сезона. Ками подошла к мужчине, облокотившемуся на низкий забор-цепь и рассматривавшему движение транспорта по Темзе. Хотя тёмный вязанный берет скрывал большую часть его кудрей, ветер играл с теми, что выглядывали по краю берета. Корабли осторожно лавировали по реке, а в доках было шумно из-за криков портовых грузчиков, в связи с тем что краны размещали грузовые контейнеры то на кораблях, то на земле. - Всё ещё думаешь сесть на такой корабль и сбежать? - Я смотрю на корабли и вижу свободу. Он повернулся к ней, и Ками словно заглянула в своё прошлое. Кожа его была всё такой же бледной, плечи слегка ссутулившимися из-за того, что этот шотландец всё время проводил, всматриваясь в экран компьютера, а пальцы скрюченными, словно он и сейчас печатал на клавиатуре. - Теперь я просто занимаюсь угрозами системе безопасности. Что у тебя для меня есть? Ками загрузила фотографии и протянула ему телефон. Он прищурился, пролистывая фотографии на экране своими длинными тонкими пальцами, а затем посмотрел на неё. - Во что ты себя втянула, Ками? - вокруг его морщинистого рта проявились глубокие линии и он уставился на неё пронзительным взглядом. Её кольнуло чувство вины, ибо она задалась вопросом: после её ухода из отдела хоть кто-нибудь отплатил ли ему за то, что использовали его как родителя, как священника и как лучшего друга. Ками отогнала воспоминания о тех годах и посмотрела на телефон, который он держал в руке. - Ты узнаёшь эти жучки? Он кивнул. - Второй раз их вижу за неделю. Первый раз их нашли в офисе Самуэля Уолкера во время расследования его предполагаемого самоубийства, и меня это не радует, моя девочка. Она уже и забыла привычку Финна всех женщин моложе шестидесяти называть “моя девочка”. - Самуэля Уолкера? Разве он не шеф ЦРУ? - Был. Похороны завтра утром. Он оставил предсмертную записку, в которой говорится, что ему диагностировали рак, но я чуть не поверил в это при условии, что мог бы сбросить его. Это, - принимая во внимание, что кто-то сбросил его с лестницы, - плохо подобранная фраза. Она пристально смотрела на воду и подняла ворот пальто из-за тумана, который угрожал снова перейти в дождь. Ветер вытягивал пряди из косы и развевал их. - Что мне делать, Финн? - Ты можешь вернуться. Позволь мне приложить все усилия, чтобы выяснить, почему к тебе кто-то пытается подкрасться. А ты вспоминай то время, когда нам было весело. Ей захотелось взъерошить ему волосы, как прелестному великовозрастному ребёнку, коим он и был. “Весело” не было первым словом, которое приходило на ум, когда она вспоминала о своих годах, проведённых там. - Формально я всё ещё действующий сотрудник. Но нет, мне нужно закончить то, чем я сейчас занимаюсь. Ты можешь немного порыться в базе данных? Поискать какие-нибудь связи между мной и Уолкером? Я не помню, чтобы когда-либо встречалась с ним, но это не означает, что мы не вращались в одних и тех же кругах. - Поищу. Что ты хочешь, чтобы я с этим сделал? - он помахал мобильником у неё перед носом. - Я пока оставлю их как есть, пока не выясню чуть больше. По всему моему дому их пять, но раз уж это просто аудиожучки, насколько я могу судить, - Финн кивнул, - то я пока оставлю их. Ни к чему выдавать свои тайны, когда я могу блефовать, правильно? - Я влезу в базу и начну её тщательно прочёсывать, - он перебросил фотографии на свой телефон и отдал ей её телефон. - И не лезь на рожон, Камвин. Если эти люди убрали шефа отдела ЦРУ, то у них не будет никаких сомнений, чтобы прийти за тобой. Он переживал за неё. Напряжение его плеч и едва заметные морщины вокруг глаз говорили громче слов. Раньше он бессчётное количество раз отсылал её, но Ками никогда не видела этих еле заметных признаков беспокойства за её благополучие. Она поборола видимые признаки собственного страха, но не могла остановить адреналин, несущийся по венам. Каждый фолликул на её голове ощущался так, словно он запитывался от независимого источника энергии с тех пор, как Ками обнаружила первый жучок, и не было похоже, что она вскоре успокоится. - У меня пистолет за поясом. Я в безопасности, - уверила она его, но слова прозвучали фальшиво даже для неё самой. *** Вечером вторника Ками встретила Джереми на крыльце. - Давайте прогуляемся. Она ещё ничего не слышала от Финна и не знала, преследуют ли неизвестные “они” её или Джереми, а может сам Джереми был тем, кто установил жучки, чтобы убедиться, что она не снабжала информацией кого-либо ещё. Пока она не понимала откуда взялись прослушивающие устройства, то не собиралась никому – кому она не могла бы доверить свою жизнь - позволять входить в дом. Они медленно бродили по окрестностям. Район был слишком старым, чтобы выглядеть новомодно, и слишком молодым, чтобы требовать реконструкции, в нём было много семей с детьми, учащимися в школе и университете. Всевозможные цветочные кадки и маленькие лоскутки бетона, которые раньше считались палисадниками, были заменены красивыми кованными железными заборчиками, окружающими искусно сделанные садики, что росли всецело в горшках. Один сосед даже карпов кои запустил в старую большущую бочку в своём палисаднике, довершив эту картину ивой, наклонившейся над бочкой. Прошёл месяц прежде, чем Ками решила, что хочет ручей и пруд в своём саду за домом. Быть на одном уровне с семейством Джонсов превратилось для неё в своего рода спортивное соревнование, как и со всеми семьями по соседству, но это было и одной из причин, по которой Ками выбрала этот дом: она могла рассчитывать на своих соседей, рассчитывать, что они заметят всё, что происходит на их маленькой извилистой улочке. Несколько вопросов пожилой даме из соседнего дома принесли свои плоды – Ками узнала, что на их улице то там то сям был на прошлой неделе припаркован чёрный автомобиль, и, да, в воскресенье после обеда он тоже здесь был. Ками это не помогло принять решение, – участвует в этом Джереми или нет, - так что они просто прогуливались. Ками заменила свой обычный яркий сине-зелёный пиджак на менее приметный чёрный, и они с Джереми были в тёмных джинсах и куртках с поднятыми воротниками, а руки засунули глубоко в карманы. Когда она удостоверилась, что за ними никто не идёт, то произнесла: - Ножи бросали? Он покачал головой. - Работа требовала много внимания последние несколько дней. А вы? Она мысленно нахмурилась. Ему нужно было избавиться от напряжения, с которым он сталкивался изо дня в день, вдобавок к плохо сдерживаемым эмоциям, прорывающимся на поверхность из его прошлого. - Я прошлым вечером заработала жёлтую карточку в матче, - созналась она. Краем глаза Ками заметила как сдвинулись его скулы, что означало, что Джереми улыбается, но его голова была всё ещё опущена, а рот спрятан в вороте куртки. - Что вы натворили? Ками ссутулилась, подняв плечи к ушам. - Я всё ещё придерживаюсь мнения, что это было абсолютно законное защитное движение на нападающего игрока. - Подкат? - Я шла за мячом, - Ками увидела как его губы сложились в сардоническую улыбку. - Вы каждый день уже можете душ принимать или всё ещё предпочитаете обтираться губкой? - Больше никаких обмываний губкой. Она спрятала улыбку в воротник. - Это хорошо. Вам трудно было заставить себя принять душ? На его щеках появился лёгкий румянец, но Ками не знала, из-за ветра или Джереми действительно покраснел. - Я открываю дверь в душевую кабину и если начинаю колебаться, то вспоминаю моего пса. Хитклифа. - И это помогает? Он кивнул. - Да. Только я и Хитклиф, попавшие под дождь, как уже было много раз. Она улыбнулась, мысленно представив Джереми с собакой бегущими под дождём. - Хорошо. А как вы спите? - Ночные кошмары уже не так часто случаются. Мне Конни уже неделю не снилась, да и Даршавин чуть менее недели. Ками повернула за угол на боковую улицу, которая была тупиковой и заканчивалась школой. В это время вечера улочка должна быть пустой и у Ками будет хороший обзор на случай, если кто-нибудь будет идти к ним навстречу. - Это тоже хорошо. - А есть способ предотвратить кошмары? Ками окинула его взглядом, удивившись, что он просит о помощи. - Вообще все? Или какие-то определённые? - Сегодня мы получили информацию, подтверждающую кое-что из того, что Даршавин мне сказал, когда был здесь. Когда он торговался со мной, чтобы я не отдавал его русским. Я думал, что он, возможно, играет мною, но он говорил правду. Ками оглянулась через плечо, чтобы проверить улицу, но та была пуста, а затем повела Джереми на школьный двор, они шли мимо забетонированной площадки, разленеенной краской для игр, о которых она уже давно забыла. - Вы теперь сожалеете, что вернули его русским? - Нет. Он это заслужил, - он поднял подбородок, ибо деревья, окружавшие школу, были преградой для ветра и создавали маленький оазис спокойствия. - Но я не мог отличить, когда он мне врал, а когда говорил правду. Джереми снова опустил подбородок за воротник. - Вас это беспокоит? - Я должен быть в состоянии доверять собственным инстинктам. Джереми сел на скамейку возле одного из круглых столов, которыми был усеян школьный двор, как разноцветными грибами. Он откинулся на спинку и уставился на качели, вхолостую раскачивающиеся на ветру. - Сара этим утром принесла информацию, и когда я попытался её поцеловать, она уклонилась. И я на неё разозлился. Я спрашивал себя: играла ли она мною; что, если всё, сказанное ею, просто для одурачивания меня как агента. Даршавин вынуждал меня сомневатся в себе самом, а вы вынуждаете меня сомневаться в Саре. Ками сидела на ярком багряном столе, положив ноги на красную скамью рядом с Джереми. - И как же я вынуждаю вас сомневаться в Саре? - Вы мне постоянно говорите, что мои отношения с ней это лишь зеркальное отображение моих отношений с Даршавиным. - Я этого не говорила, я сказала, что есть схожесть. Я вам могу сказать, что земля плоская, но есть достаточно свидетельств обратного, так что я не могу заставить вас сомневаться в том, что земля круглая. Если вы сомневаетесь в Саре, значит, есть что-то, что даёт вам основание для сомнений. Я не говорю, что это доказано. Я говорю, что есть вещи, открытые для всякой интерпретации, и ваш мозг замечает их и реагирует на них. Это хороший сигнал. Это означает, что ваши инстинкты работают. Джереми с минуту молча это обдумывал, а затем прищурился. - Но Даршавин, я не мог его предугадать. Ками не могла решить – хороший это знак или плохой, что он на самом деле обдумывает связь между Даршавиным и Сарой. Прямо сейчас он использовал эту связь, чтобы оправдать Сару: если его инстинкты ошиблись насчёт Даршавина, то точно так же они ошиблись на счёт Сары, и он мог бы игнорировать своё растущее сомнение насчёт неё. Наипервейшей заботой Ками прямо сейчас было – сломить власть Даршавина, которую он всё ещё имел над Джереми. - Он четыре года над вами издевался, Джереми. Он знает вас лучше, чем кто-либо ещё на этой планете. Я была бы гораздо больше удивлена, если бы вы могли его предугадать, чем если не могли бы. У Джереми было выражение лица потерявшегося ребёнка, который ищет кого-нибудь, кто его спасёт. - Так мне следует доверять Саре? Ками тихо ответила: - Это не то решение, которое я могу принять вместо вас. - Я люблю её. Это было что-то новенькое. Он не говорил в их предыдущих беседах, что любит Сару. Ками задалась вопросом: это его чувства так усилились, или он пытался убедить самого себя. - Мило. - Мило? - он выразительно поднял бровь в противоположность только что сказанным словам. Она поплотнее натянула куртку, ощущая, как ткань сильнее прижимает пистолет к пояснице. - Любовь это не доверие. И вы на самом деле не можете любить кого-то, кому вы не доверяете. Что бы под этим не подразумевалось. - Так вы говорите, что я её не люблю? Ками вошла в образ беспристрастного профессионала. - Вы ей доверяете? - Я хочу ей доверять, - он отковырнул отслоившийся кусок красной краски. - Меня раздражает, когда на работе меня спрашивают об информации, которую мне дала Сара. Она моя девушка, и я чувствую, что должен защищать её, но они все ведут себя так, словно я дурак, что доверяю ей, и это заставляет меня задаваться вопросом: может, они видят что-то, чего я не вижу. Она склонила голову набок, пока наблюдала, как он ковырял скамейку, на которой сидел. - Вы сами говорили, что больше всего она верна своей работе. Она же попыталась установить в вашей квартире прослушивающие устройства. Почему вы удивляетесь, что у них отсутствует вера в её безупречную правдивость по отношению к вам? Он стиснул челюсти и бросил отломанный кусочек краски. - Мы можем изменить тему разговора? Ками была счастлива вернуться к истоку проблемы. - Да. Давайте поговорим о ваших ночных кошмарах. Расскажите мне, где сейчас Даршавин. Джереми засунул руки в карманы. - В российском следственном изоляторе. Если не мёртв ещё. - У него есть теперь хоть какая-то возможность причинить вам вред? - Нет. Ками знала, что должна сейчас форсировать решение этой проблемы. - У него есть теперь хоть какая-то возможность причинить вам вред? - повторила она вопрос с большим нажимом. На его лице появилась и быстро исчезла злость. - Нет, - в этот раз его голос прозвучал более выразительно. Ками соскользнула со стола и села на скамью рядом с Джереми. - Я сейчас прикоснусь к вам, если вы не против, - он кивнул, она взяла его за руку и накрыла пальцами его запястье, проверяя пульс. - Когда вы думаете о Даршавине, то что представляете мысленно? Джереми сделал глубокий вдох и медленно выдохнул, а затем начал говорить и рассказал ей о годах, проведённых с Даршавиным. Картинка, что всплывала постоянно в памяти Джереми, - они вдвоём в камере Джереми, сам Джереми привязан ремнями к железному стулу, облит водой, в поту и слезах, и его бьют электрическим током. Он вернулся к тому воспоминанию, когда Даршавин раз за разом посылал сквозь тело Джереми раздирающую боль, а потом приводил его в чувство, чтобы он мог выдержать очередной раунд издевательств. - Я хочу зафиксировать эту картинку в вашей голове, Джереми, - тихо сказала она. - Я хочу, чтобы вы сконцентрировались на нём: он стоит у вас за спиной, а вы сидите на том стуле. Он кивнул. - Теперь встаньте. Джереми покачал головой. - Не могу. Я привязан к стулу. - Представьте, что верёвки спадают. Они слабеют и исчезают. Он дёрнул рукой и резко встал на ноги, повернувшись спиной к Ками. - Это глупо. Ками откинулась на спинку скамьи и продолжила делать то, что, как она знала, было либо наилучшей либо наиглупейшей вещью, которую она когда-либо делала в своей профессиональной жизни, и она не знала, во что это выльется в последующие десять минут. - Хорошо. Я хочу, чтобы вы представили, что пускаете пулю ему в голову. Джереми развернулся и уставился на неё так, словно у неё выросла вторая голова. - Что? Ками скрестила руки на груди и вздёрнула вверх подбородок. - Я собиралась провести милую визуализацию, где вы запираете его в камере, уничтожаете ключ и затем идёте и садитесь на удобный стул, где ничто не может причинить вам вред, но, очевидно, это глупо, - последние слова были приправлены сарказмом, но потом она жёстко произнесла: - Убейте его. - Нет. - Вы убивали раньше настоящих людей, почему бы сейчас это не сделать? Вы же просто представляете это. - Потому что я не такой, - он уставился на неё, словно она была бешеной собакой, которая укусит, как только он отвлечётся. - Я не убиваю людей без причины. - О, но у вас есть причина. Ками встала и медленно подошла к нему. Она, может, и была безрассудной, но не глупой. Она собиралась снова подтолкнуть его, но не собиралась при этом делать каких-либо резких движений. - Он годами издевался над вами. Он пропускал через вас электрический ток. Ему это нравилось. Вы знаете, что ему это нравилось, - она положила руку ему на грудь и стала играть пуговицей. - Вы всегда заканчиваете, используя язык любовников, чтобы описать, как он заботился о вас между допросами. Он наслаждался вашей болью. Эмоционально, не физически. Он зажмурился. - Зат-кни-тесь, - вырвавшееся слово было таким же колким, как рыболовный крючок. - Почему? Потому что то, что я говорю, правда? Потому что он наслаждался, да? - Ками выдохнула эти слова ему в щёку. - Ему нравилось причинять вам боль. Он мог играть вашим телом, вы давали ему то дополнительное возбуждение, которое он хотел. Она почувствовала, как он шевельнулся: странная комбинация из попытки стать в боевую стойку и свернуться клубком, как если бы он защищал свои внутренние органы от приближающегося удара, будучи не в силах его избежать. Джереми облизал губы. - Богом клянусь, если вы не заткнётесь, то я уйду. - Нет, не уйдёте, - Ками посмеялась над ним, как если бы посмеялась над ребёнком, угрожающим закатить истерику. - Вы даже представить не можете, что встаёте и уходите от стула. Вы не настолько сильны, чтобы уйти от меня. Он открыл глаза и посмотрел на неё, их лица были так близко, что Ками могла видеть тёмные крапинки в его радужке, которые она раньше не замечала. - Вы бросаете мне вызов? - Да, - это было подобно попытке объяснить чрезвычайно тупому ребёнку, как устроен мир. - Вы так привязаны к этому человеку, что не можете отойти от него даже в своём воображении, и неважно, что он с вами делал. Вот почему вам так сильно нравится Сара, и вы знаете это. Вот почему вы убеждаете себя, что любите её, потому что вы знаете, где-то в глубине души, где всё ещё живёт Даршавин, подлый секрет прячется в укромном уголке вашего сердца, вы знаете, что она предаст вас, что она просто использует вас. У него желваки заходили и он сглотнул. Ками видела, как ярость неслась по вздувшимся на его шее и лбу венам, которые теперь были гораздо более ярко выражены, чем несколько минут назад. - Нет, не предаст и не использует. Она любит меня. Она уже и забыла, как тяжело сломить агента МИ-5. - Так же как и Даршавин вас любит, - Ками ласково погладила его по щеке. - Он отказывал вам в расположении, когда что-то от вас хотел? Скажите, ваши наказания были более краткими, когда вы были с ним милы? Улыбка избавляла вас от дополнительного удара? Джереми отошёл от неё. - Вы не знаете о чём говорите, - его ноздри раздувались, втягивая кислород, в котором он так нуждался сейчас, чтобы держаться, ибо адреналин пожирал все резервы его организма. Ками подошла ближе, молясь, чтобы он поскорее сломался. Она ненавидела делать что-либо подобное, но его нужно было сломать поскорее и под контролем, либо же он причинит вред себе или кому-то ещё, когда он наконец сломается, особенно если Сара предаст его – это будет спусковым крючком для неизбежного взрыва. - У него были фотографии вас обнажённого, Джереми? У него есть фотографии, на которых вы обнажены и делаете кое-что для него? Или на которых он делает кое-что для вас? - Ками пыталась звучать максимально сладострастно, но и от одного этого у неё от тошноты скручивало живот. Его руки сжались в кулаки и он процедил сквозь стиснутые зубы: - Богом клянусь, что уйду, если вы не заткнётесь. - Есть у него фотографии, да? Фотографии, на которых вы ему отсасываете? Или на которых он вас трахает? - она снова провела рукой по его щеке, а пальцами прошлась по губам. - И те, и другие? Вот что держало вас там в живых так долго? Вы научились доставлять ему удовольствие. Не удивительно, что вы говорите о нём, как о любовнике. Он им и был. Он был вашим любовником, да, Джереми? - Он не был моим любовником! Она отошла из-за его вопля, предоставив ему пространство для выплеска гнева. - Он насиловал меня! Хотите знать, почему я в конце концов попытался покончить с собой? По этой причине. Он насиловал меня. Он не смог сломить мой разум, но он сломил моё тело. Удовлетворены? - он повернулся к ней, схватил её за плечи и встряхнул. - Вы это хотели услышать? Он насиловал меня. Снова и снова. Он встряхивал её на каждом слоге, его лицо было так близко, что она чувствовала его слюну на своих щеках. - И я попытался покончить с собой, и я даже тело своё не мог контролировать. Я даже умереть не мог, потому что он и это у меня отнял. Ничего из того, что я делал, не могло защищить меня, и вы со своими тупорылыми умственными образами не измените этого. - Вы правы, - Ками попыталась звучать как можно спокойнее, хоть и впилась ногтями в ладони, чтобы силой побороть дрожь. - Я ничего не могу сделать, чтобы изменить то, что произошло с вами. - Ничего. Ничего. Никто ничего не может сделать, - он поморщился, когда его гнев перешёл в досаду. - Никто ничего не может сделать. Она схватила его за грудки, ибо он споткнулся. - Я не могу изменить то, что с вами произошло, Джереми. Я могу лишь помочь вам излечиться. - Вы не можете это излечить. Никто не может. Ками держала его, а он плакал. - Да, мы можем. Мы излечим это, - она повторяла эти слова снова и снова, хоть и знала, что сейчас он им не верит. В итоге она привела его к себе домой, и чёрт с ними, с жучками. Она не собиралась отправлять его домой в таком разбитом состоянии. Ками отправила его вниз в спортзал прорабатывать его фрустрацию, пока она будет готовить ужин. Он поднялся наверх час спустя. Джереми полотенцем стирал пот с волос, но она не собиралась приставать к нему, чтобы он принял душ. Ками поставила перед ним тарелку с курицей, рисом и овощами, приготовленными на пару, и пиво. Он ел молча. - У вас есть выбор. Езжайте к Саре на ночь или спите в моей гостевой комнате. Я не хочу, чтобы этой ночью вы были в одиночестве. - Я не хочу, чтобы Сара видела меня в таком состоянии. Он произнёс это безэмоционально, - в данной ситуации Ками не беспокоило отсутствие у него эмоциональной реакции, - но ему нужно было, чтобы кто-то за ним присмотрел. - Давайте, я покажу, где находится комната. Она повела его вверх по лестнице и открыла дверь. Он заглянул в комнату и кивнул. - Санузел там, - она указала на противоположную дверь. - Новая зубная щётка в ящике. Он снова кивнул. - Я оставлю вас, чтобы вы ложились спать. Если понадобится что-то, то дайте мне знать. Спокойной ночи, Джереми. - Лукас, - он сглотнул ком в горле. - Меня зовут Лукас Норт. Ками улыбнулась. - Спокойной ночи, Лукас. Она слышала, как он несколько раз ночью плакал, ну и пусть. Плач был нормой, и она не беспокоила Лукаса. Ками уже нарушила так много этических руководств в общении с ним, что о том чтобы зайти в его комнату посреди ночи ради чего-то меньшего, чем крайняя необходимость, не могло быть и речи. Его уже не было, когда она проснулась. *** Лукас ответил на телефонный звонок, сидя за рабочим столом. - Это с проходной вам звонят. Женщина вам бандероль оставила. Мы её просканировали – она безопасна. Хотите, чтобы кто-нибудь вам её занёс? - Я как раз выхожу. Я заберу её. По пути в гараж он остановился на проходной и ему дали маленькую белую коробочку, подобно той, в которую упаковывают пироженое. Он открыл её и обнаружил фигурку маленького английского сеттера. Лукас открыл записку, что лежала в коробке, и улыбнулся, разбирая почти неразборчивый подчерк. “Вы думали, что лечение с помощью визуализации это глупость, и вы сочли его совершенно дебильным, но я увидела этого парня в маленьком магазинчике, в который заглянула, чтобы купить своему племяннику подарок ко дню рождения. Я не прошу вас спать с ним, я подумала, что этот миниатюрный Хитклиф мог бы стать добрым духом, охраняющим вашу квартиру и не подпускающим к вам ночные кошмары.” Лукас улыбнулся и заботливо засунул маленького пса во внутренний карман своей куртки. Не нужно, чтобы кто-нибудь из команды увидел этого маленького пёсика.