Can't Break the Silence

      Гарри подпер рукой голову. Ему было невыносимо скучно, но за этой скукой скрывалось нечто большее… похожее на страх. Он всегда, на протяжении всех шести лет учебы, на уроках Защиты от Темных Искусств чего-то подспудно опасался. И не было ни одного шанса избежать этих мучений, поскольку предмет был обязательным в течение всего времени обучения в Хогвартсе.       Не поймите его превратно, он не боялся профессора Риддла. Мерлин, вовсе нет, — он же не какой-нибудь хаффлпаффец. Просто он прекрасно знал, что собой представляет этот человек. Уже старик, а выглядит лет на тридцать. Девчонки просто сходят по нему с ума, млеют от счастья на его уроках. И что такого особенного они в нем нашли? Гарри бросил из-под густых ресниц оценивающий взгляд на профессора. Идеально уложенные иссиня-черные волосы. Острые скулы, яркие черты лица — и глубокие темные глаза.       Ничего особенного.       Гарри отдавал ему должное: в ораторском искусстве профессору не было равных. Риддл подчеркивал свою речь жестами и смотрел на собеседника так, словно кроме того никого не существовало. И к слову о взглядах — Гарри подавил дрожь — темные глаза уставились на него, точно желая вывернуть наизнанку душу и вынуждая отвернуться.       Том Риддл был фигурой весьма значимой в волшебном мире. Природное очарование и приобретенные с годами знания привели к тому, что этот человек в своей популярности мог поспорить с Министром. Многие, кстати, мечтали увидеть его в этой роли, но Риддл всегда отказывался от столь выгодного предложения — он предпочитал преподавать. Влиять на умы молодежи.       Хотя определение «промывка мозгов» тут подходило больше.       Гарри фыркнул, вспомнив, как Сириус отзывался о профессоре. Его опекун рассказывал о любви Риддла вести задушевные беседы со студентами, преимущественно чистокровными и слизеринцами, но делая исключения для тех, кто показывал исключительные способности. И хотя войны в волшебном мире не было с падения Гриндевальда, Сириус свято верил в появление нового Темного Лорда, и Риддл идеально подходил на эту роль. И Гарри не мог с ним не согласиться: Риддл действительно проявлял интерес и оказывал поддержку всем блестящим студентам, и был буквально окружен ореолом безумно притягательной силы, пред которой многие преклонялись.       Как ни странно, Риддл ничем не проявлял себя как Темного мага, напротив, его окружала невероятно яркая и могущественная аура светлой и опасной, но совсем не злой, магии. И уж тем более он не учил Темным Искусствам на своих уроках. Нет, Риддл просто промывал мозги студентам, и те во всем оказывали ему предпочтение, бежали к нему со своими проблемами, ну, и тому подобное. Но Гарри не собирался становиться очередной жертвой очарования профессора. Ни за что. Он знал, что было что-то еще, что объединяло волшебников и ведьм и заставляло их искать расположения Риддла. Что-то вроде культа…       Его родителям тоже никогда не нравился Риддл, и они не раз об этом упоминали, пока были живы. Они погибли, возвращаясь домой из Министерства. Позже авроры нашли и допросили их убийцу. Им оказался Питер Петтигрю, волшебник-психопат, убивающий на почве собственного безумия. Он был арестован и осужден на пожизненное заключение в Азкабане. Собственно, он до сих пор там гниет.       Случилось это все семь лет назад, еще до поступления Гарри в Хогвартс.       С тех пор о нем заботился Сириус Блэк — человек, может, и не сумевший заменить родителей, но ставший для Гарри кем-то вроде старшего брата. И Гарри это более чем устраивало.       Впрочем, его жизненные перипетии не имели для него большого значения, поскольку после своего выпуска он намеревался удрать от Хогвартса так далеко, как только сможет, и посвятить себя целиком и полностью профессиональному квиддичу. Он был поистине превосходным ловцом и уже успел получить несколько предложений о контрактах. Да, еще он был чертовски хорош в дуэлях и чароплетении, но его душа всегда принадлежала небу, плюс он не желал постоянно вращаться в волшебном сообществе. Он стремился находиться подальше от волшебников, с ревностью, завистью или подозрительностью относившихся ко всем, кто превосходит их по силе.       — Мистер Поттер? — Гарри моргнул и уставился на профессора Риддла. Тот явно что-то спросил и теперь смотрел выжидающе. Взгляд ярко-зеленых глаз остановился на доске, из-за плеча профессора были видны варианты ответов. Гарри решил, что именно это от него и хотят услышать.       — Эмм… ответ С, профессор, — по классу пошла волна хихиканий и усмешек. Сидящий рядом Рон сложился пополам от беззвучного хохота, а Гермиона, по обыкновению, закатила глаза.       Гарри ухмыльнулся, глядя на недовольного профессора. Эта его дерзость была одним из последствий так называемого воспитания Сириуса, секретом его безумной популярности в Хогвартсе. Его даже прозвали Золотым Мальчиком Гриффиндора. Он не жаловался — в конце концов, девчонкам нравятся наглецы: он неоднократно успел убедиться в этом. Не говоря уже о том, что вся школа приходила в восторг от невинных шалостей, что он устраивал с Роном и Джинни, — еще одна черта, унаследованная им от крестного.       — Задержитесь после урока, Поттер, — Гарри провел рукой по волосам, взлохматив их еще сильнее. Только этого ему не хватало… Риддл ему весь мозг вынесет. На одно долгое мгновение их взгляды встретились, и Гарри вздрогнул. Это можно было назвать паранойей, но ему все время казалось, что профессор наблюдает за ним, читает его мысли и видит его насквозь, выворачивая наизнанку душу.       Гермиона осуждающе покачала головой, а Рон подмигнул. Гарри ухмыльнулся. Ему казалось забавным, что он смог вызвать целую бурю эмоций одним своим ответом. В последний раз такое было, когда он подшутил в Большом Зале над Малфоем. Тогда ему рукоплескали в течение целой недели, и он до сих пор помнит, как болела его спина от постоянных похлопываний.       Гарри мельком взглянул на этого чертову выскочку. Тот, как всегда, сидел с напыщенно задранным носом. Заносчивый и высокомерный придурок… поговаривали, что он ходит к Риддлу на частные занятия. Это считалось огромной честью… но не в глазах Гарри.       Вздохнув, он вернулся к разработке на пергаменте квиддичной стратегии. Рон наклонился поближе и шепотом делился предложениями. Рыжик был капитаном сборной Гриффиндора и весьма неплохо разбирался в тонкостях игры. Оба злорадно хихикали, рисуя вечно прилизанного Малфоя со стоящими — Мерлин помоги! — дыбом волосами после удара молнии. Закончили они как раз к концу урока. Не скрывая улыбок до ушей, они превратили листок в бумажную птичку и отправили ее к Драко.       К сожалению, до блондинистого затылка птичка не долетела. Проходящий мимо к своей кафедре Риддл изящно выхватил ее прямо из воздуха.       — Поттер, — вкрадчиво прошипел профессор.       Рон нервно сглотнул и хлопнул Гарри по спине.       — Удачи, дружище.       Не двинувшись с места, Гарри смотрел вслед покидающим класс студентам. Затем он перевел взгляд на Риддла, стирающего материалы урока с доски.       — Мистер Поттер, будьте любезны, подойдите ближе.       У профессора был невероятно соблазнительный голос, с какими-то бархатными нотками. И нет, Гарри на него не повелся… Мерлин, да об этом даже думать было противно, Риддл же ему в деды годится.       Но неясная тревога не отступала.       Покидав вещи в сумку, он подошел к кафедре. Риддл, не вытаскивая палочки и ничуть не напрягаясь, призвал еще один стул.       — Сядьте, — скомандовал он, наконец-то поворачиваясь к Гарри.       Гарри плюхнулся на стул, небрежно откинулся на его спинку и расставил ноги, как это всегда делал Сириус. Рукава его рубашки были закатаны по локоть, не завязанный галстук небрежно болтался на шее, а на голове царил привычный шухер. Прекрасный контраст с безупречной внешностью профессора, как раз то, что надо.       — Я весь внимание, профессор, — чуть насмешливо произнес Гарри, наблюдая, с какой грацией двигается Риддл, с каким изяществом садится. Чистокровные снобы наверняка изнывали от зависти при виде таких манер, такой… утонченности. — Что на этот раз, отработка со Снейпом? Знаю я эту вашу привычку отсылать меня к нему… — он запнулся. — Это, часом, не из-за того, что вы оба ловите кайф от бессмысленной пытки чисткой котлов до крови на пальцах?       Риддл, опустив локти на стол и сцепив пальцы под подбородком, внимательно посмотрел на Гарри. Тот вернул взгляд.       Внезапно на столе появился чайный сервиз, и Гарри нахмурился. Глаза Риддла понимающе блеснули.       — Чаю? — профессор протянул руку и ловко подхватил заварочный чайник. Гарри мельком отметил тонкие сильные пальцы, маникюр… и, Мерлин трижды величайший, как же его бесил этот человек своей безупречностью. Другие боготворили его совершенство, а он — ненавидел.       — Позвольте, угадаю, — Риддл аккуратно взял чашку и налил в нее чай. — Вы кладете один кусочек сахара и добавляете сливки… много сливок.       Гарри, прикрыв глаза, наблюдал, как профессор добавляет в чай сливки.       — У меня такие же вкусы… удивительно, как мы похожи.       — Одинаковые предпочтения в чае не делают нас похожими, — окрысился Гарри, отказываясь притрагиваться к протянутой чашке. Риддл смерил его нечитаемым взглядом и молча поставил ее рядом с ним. Гарри прочистил горло и чуть наклонился вперед.       — Послушайте, профессор, спасибо вам за чай и все такое… но, может, вы мне уже назначите отработку, и я пойду отсюда? Не думаю, что для нас нормально столько… общаться.       Риддл, по-прежнему не сводя с него взгляда, помешал свой чай и аккуратно отложил ложечку на поднос.       — Почему нет, Гарри? — он вздрогнул, услышав обращение. — С директором Дамблдором ты «общаешься» довольно часто.       Гарри ухмыльнулся и расслабленно откинулся назад на спинку стула, болтая ногой.       — Сравнили тоже, сэр. Он был хорошим другом моих родителей, и он всегда мне о них рассказывает… и за ним не водится привычки ухаживать за студентами… — он осекся, припоминая: Риддл знал о его чайных вкусах и визитах к Дамблдору. — Вы что, следите за мной?       Риддл вопросительно изогнул брови.       — Это беспокоит тебя, Гарри? — Гарри замолк, возвращая лицу невозмутимое выражение. — Беспокоит, что я наблюдал за тобой, чтобы получше тебя узнать? — Гарри упорно молчал, уставившись поверх плеча профессора в окно. Это называлось преследованием, вторжением в личную жизнь. — Я вижу в тебе себя, Гарри. В глубине души… где-то очень глубоко ты такой же. Слизеринец.       Чудесно. И это ему говорит сам наследник Слизерина. И ведь об этом, кажется, не знал только ленивый, но почему-то это не мешало людям восхищаться им.       — Я гриффиндорец до мозга костей, профессор, — с гордостью и легкой горечью сказал Гарри. Он помнил, как Шляпа упорствовала в своем стремлении отправить его в Слизерин. Он тогда едва убедил ее исполнить волю его погибших родителей и отправить его на львиный факультет. — Мне вот интересно, вы это каждому студенту говорите? — тихо спросил Гарри, глядя прямо в удивленные и настороженные темные глаза. — Вы серьезно думаете, что каждый здесь желает быть похожим на вас? Я вот хочу быть вашей полной противоположностью, сэр.       Риддл усмехнулся и спокойно сделал глоток чая, совершенно не впечатленный пламенной речью Гарри.       — Ну, тогда мои поздравления, Поттер. Ты лентяй и дерзкий ублюдок, и постоянно ведешь себя как идиот.       Гарри скривился и еще сильнее развалился на стуле.       — К счастью для тебя, я вижу настоящего тебя, а не то, что ты из себя корчишь, подражая этому болвану Блэку.       — Сириус не болван, как и я!       Риддл продолжал, словно и не был прерван:       — Я знаю, что под этой наглой улыбкой и отвратительным поведением скрывается гениальный… могущественный волшебник, — Гарри опешил, увидев жадный, голодный взгляд профессора. — Ты настоящее сокровище, Поттер, почему ты не можешь отбросить свою грубую маску и стать тем, кто ты есть на самом деле? — Риддл отставил чашку и возбужденно подался вперед. — Это из-за крестного отца? Я уверен, несмотря на его провальное опекунство, ты очень сильно к нему привязан. Ты боишься, что он разочаруется в тебе, если ты предпочтешь книги метлам?       — Послушайте, сэр…       — Скажи мне, Поттер, какие у тебя планы на будущее после окончания Хогвартса? — полюбопытствовал Риддл. — Насколько я помню, Блэк, помимо службы в Аврорате, работает еще и на себя…       Гарри стиснул зубы.       — Я уеду из Великобритании как можно дальше и стану ловцом в профессиональной квиддичной команде.       Риддл ошеломленно уставился на него, моргнул, а затем рассмеялся.       — Какая бессмысленная трата таланта, — слова вызвали у Гарри усмешку. — Ты мог бы стать великим, Гарри. Великим и влиятельным волшебником.       — Я предпочитаю держаться подальше от политики, — Гарри встал и подхватил свою сумку. — Это все, сэр?       Риддл указал на стул:       — Сядь, Поттер, мы еще не закончили, — Гарри недовольно скривился, еле удержавшись от возражений, и неохотно вернулся на место. — Итак, выходит, у меня полтора года, чтобы изменить твое решение уехать из Британии, — Риддл откинулся на спинку кресла, окинув Гарри жадным, жаждущим взглядом. — Через год…       — О, это будет безумно долгий год, профессор, поскольку я определенно не намерен отказываться от квиддича и присоединяться к вашему культу.       Риддл прикрыл глаза, услышав о «культе», а его губы дернулись в подобии на улыбку.       — Похоже, ты забыл, что у меня есть на тебя управа, ребенок. Я профессор, а посему могу распоряжаться твоим временем и могу лишить тебя привилегий, если ты откажешься следовать установленным мною правилам, — в голосе Риддла скользило неприкрытое наслаждение. Гарри раздраженно взъерошил свои волосы и снова вскочил на ноги.       — А вы забываете, что у меня есть хороший друг в лице директора, профессор, — он обратил внимание, что Риддл не возразил ему ничего по поводу «культа». Напротив, он выглядел довольным.       Профессор вновь опустил локти на стол и устроил подбородок в переплетенных пальцах. Его темно-синие глаза удовлетворенно блеснули.       — Очень по-слизерински, — Гарри фыркнул. — Сядь, я еще с тобой не закончил.       Их взгляды вновь схлестнулись. Очень-очень медленно, не прерывая зрительного контакта, Гарри сел. Риддл отвернулся первым, копаясь в пергаментах на столе. Вытащив довольно длинный свиток, он развернул его и пробежал взглядом.       — Уверен, ты в курсе предстоящего Турнира, я прав? Участвовать могут все, начиная с четвертого курса.       Гарри коротко кивнул, опять болтая ногой в воздухе.       — Прекрати, — Риддл недовольно посмотрел на ногу поверх свитка. Гарри еще ниже сполз по стулу. — Регистрация участников завершилась вчера, и почему-то я не вижу в списках твоего имени.       — Ах, — Гарри чуть наклонился вперед, — это, наверное, потому, что я не подал заявку… сэр.       Он криво ухмыльнулся, глядя на нахмурившегося профессора.       — Подашь завтра. Я позволю тебе участвовать, несмотря на крайние сроки.       — Прошу прощения, профессор, похоже, вы меня не поняли, — улыбка Гарри растянулась до ушей, тогда как на скулах Риддла заиграли желваки. — Я не подал заявку не потому, что желал особого отношения к себе, а потому, что я не хочу в этом участвовать, — Гарри помолчал, а затем продолжил. — Хотя, конечно, я очень польщен вашим особым отношением к моей скромной персоне…       — Сто баллов с Гриффиндора, Поттер, и отработка с Филчем завтра вечером.       Гарри в ужасе уставился на профессора. Сто баллов? Гермиона оторвет ему голову. Риддл величественно встал и словно заполнил собою все пространство.       — Ты больше никогда не посмеешь вести себя так нагло в моем присутствии. Ты меня понял?       В глазах Риддла заплясали опасные искорки, и Гарри отвернулся, растеряв всю свою браваду.       — Да, профессор, — проскрежетал он зубами. — Вы хотите, чтобы я участвовал в Турнире, я угадал? — Гарри бросило в жар. — Но я не могу, профессор Риддл, я действительно не могу. Я ненавижу дуэли…       — Тогда это будет твоим наказанием, — Риддл сел, а его лицо вернуло спокойное выражение. — Я верну сто баллов Гриффиндору, если ты примешь участие, и заменю отработку у Филча на отработку со мной.       Гарри страдальчески уставился в потолок. Его трясло при одной мысли об участии в дуэлях — единственном, что он не мог позволить себе сделать. Просто не мог. Когда дело касалось поединков, он вспоминал, что он чертов выродок…       — Нет, профессор, — он твердо посмотрел на Риддла. Тот приподнял бровь. — Я действительно не могу сражаться на дуэли.       Темно-синие глаза скептически посмотрели на него.       — Не можешь сражаться на дуэли, Поттер? Мы проходили технику боя на уроке, и я знаю, что ты тогда уделил этому внимание.       Гарри яростно покачал головой: он не мог рассказать профессору о своей странной… способности.       — Нет, сэр… пожалуйста. Я не хочу драться. Я согласен на снятие баллов и отработку у Филча.       Он вновь поднялся, и на этот раз Риддл не стал его останавливать. Но когда он выходил из комнаты, он спиной чувствовал внимательный и понимающий взгляд.       — Гарри, — он на миг замер на пороге, и не думая повернуться к профессору. — Я буду ждать тебя завтра.       Гарри молча закрыл за собой дверь.       — Не могу дождаться начала состязаний…       — Профессор Риддл лучший из профессоров Хогвартса… поразительно, он проделал такую работу по организации Турнира… — девушка захихикала. — Я надеюсь, мне повезет сойтись с ним один на один…       Гарри едва удерживался от комментариев, глядя, как народ толпами валит в Большой Зал. Долгожданный день Турнира настал. Гермиона и Джинни убежали в числе первых, хихикая и обсуждая, каков Риддл в бою. Жалкое зрелище, в самом-то деле, Рон вот полностью был с ним согласен.       Несколько минут назад закончилась квиддичная тренировка, и вся команда Гриффиндора отправилась в душевые. И только Гарри, как был — взъерошенный, в квиддичной форме, — приперся в Большой Зал. Он таращился на закрытые двери и недоумевал, что он тут забыл.       В глубине души он понимал, что хочет доказать Риддлу, что он… обычный. Вчерашний неловкий разговор с профессором сегодня казался сном. Но его по-прежнему раздражало, что тот свято уверен, что видит его насквозь. Гарри усмехнулся. Он не слизеринец…       Однако кое в чем Риддл был прав. Он сознательно выбрал путь своих родителей и крестного. Он хотел, чтобы они им гордились… хотел быть Золотым гриффиндорским мальчиком… популярным… привлекательным… дружелюбным… шутником… звездой квиддича… Хотел быть — ради них. Потому что его родителей убили из-за зависти к их магической силе. И он боялся своих ненормальных способностей, которые ярче всего раскрывались именно во время дуэлей. Мерлин, он не страшился смерти, но ведь когда-нибудь у него тоже будет семья, и он совсем не желал однажды оставить своих детей так, как его родители оставили его.       Закусив губу, он тихо приоткрыл двери в Большой Зал и проскользнул внутрь. Хотя мог бы хоть с пинка их распахнуть — до него никому не было дела. Риддл стоял в центре платформы для дуэлинга, дьявольски прекрасный в дуэльной мантии с высоким воротником. Каждое его движение завораживало пластикой и грацией.       Он резко прервал свою речь, заметив мнущегося в дверях Гарри.       — О, мистер Поттер… я знал, что вы присоединитесь к нам.       Гарри натянуто улыбнулся и встал рядом с нахмурившимися Гермионой и Джинни. Они тут же подхватили его под руки.       — Я думала, ты не подавал заявку.       Гарри, игнорируя любопытные взгляды студентов, посмотрел на Джинни.       — Как я понял, это моя отработка у Риддла, — и он повернулся к профессору, объяснявшему правила Турнира.       Первоначально определялись победители среди однокурсников, рассказывал он, а затем эти победители должны были сражаться за право зваться чемпионом Хогвартса.       Гарри старательно игнорировал преисполненные самодовольства взгляды Риддла, думая о своем проклятом даре. Он взмок, в его воображении студенты уже смотрели на него со страхом и отвращением. Даже Рон и Гермиона ничего не знали о его… таланте. Мерлин, да какой это, нафиг, «талант»? Это уродская болезнь, еще хуже, чем парселтанг, каким он, к слову, тоже владел и какой скрывал ото всех. Во всяком случае, мир знал людей, владеющих змеиным языком — тот же Риддл, например.       Но он никогда не слышал о людях, которые «больны» так же, как и он.       Он мог драться на дуэли без малейших усилий. Ему не нужно было кидать заклятия или ставить щиты, его манера боя ничем не напоминала сражения Риддла и Дамблдора. По большому счету, он даже заклинаний-то толком не знал. Помнил только Риктусемпру и Алохомору… смешно, правда? Все знания ему заменил его странный дар: ему достаточно было просто о чем-то подумать, и это осуществлялось.       На Трансфигурации он просто представлял конечный результат и стучал палочкой по трансфигурируемому объекту. На Чарах он выполнял заклинания одной силой мысли. На Защите от Темных Искусств или дуэли он мог просто взмахнуть палочкой и заставить своего оппонента танцевать джигу… или что похуже, например, выкачать весь воздух из легких. Да все, что угодно, любое колдовство — и без малейших усилий. Ему даже не нужно было проговаривать про себя заклинания, как делали другие, пользуясь невербальной беспалочковой магией.       Он был Мордредовым выродком. То, чего другие добивались упорным трудом, Гарри делал так же легко и естественно, как дышал. Поначалу он грешил на палочку, но позже понял, что ему она не особо-то и нужна. Да, он мог творить только слабые чары без нее, и после еще мучился от головной боли, но факт оставался фактом — дело было не в палочке.       Дело было в нем.       Он был выродком, который предпочел подставлять всю жизнь голову под бладжеры, нежели изучаться под микроскопом в лаборатории.       — Поттер и Малфой, — Гарри моргнул, с усилием возвращаясь в реальность.       Студенты вокруг с злорадными и предвкушающими ухмылками перешептывались, обсуждая названную пару. Гермиона фыркнула, разглядывая профессора.       — Он сделал это нарочно, — тихо сказала она, толкая ошеломленного друга вперед. — Давай, Гарри, покажи Малфою, что ты не боишься.       Даже Гермиона нисколько не сомневалась, что он сольет дуэль. В конце концов, Гарри никогда не интересовался подобными вещами и — ни словом, ни делом — не давал понять, на что способен. Только подруга даже не догадывалась, почему он так поступает.       Он в полнейшей прострации подошел к помосту, полностью игнорируя Риддла и Малфоя. Профессор точно сделал это специально. Разве не он сам обучал этого белобрысого задаваку драться на дуэлях?       Мерлин, он полагал, что у него будет больше времени, чтобы подготовиться и придумать, как скрыть свой странный талант. Он шел сюда, надеясь, что в противники ему достанется кто-то другой, но явно не Малфой, и он благополучно проиграет дуэль и выбудет из соревнования. Это было бы идеальным решением, быстрым и безболезненным, он бы показал Риддлу, что не боится драться на дуэлях, однако его навыки, увы и ах, оставляют желать всего наилучшего. Но его оппонентом был Малфой, и это полностью меняло дело.       Этот мерзавец был его врагом. Да одной его ухмылки хватило, чтобы Гарри передумал «проигрывать».       Он взошел на помост и остановился рядом с Малфоем и Риддлом.       — Где ваша палочка, Поттер? — мягко поинтересовался профессор. Гарри недоуменно моргнул, вызвав бурю издевательского хохота со стороны Слизерина. Ох, его палочка…       Мерлин. Он полный придурок.       Он похлопал по карманам мантии, уверенный, что точно положил в один из них этот кусок дерева. Хохот усилился, и Гарри ухмыльнулся, заметив, что гриффиндорцы тоже посмеиваются, слегка поддразнивая его. Риддл мрачно смотрел, как Гарри выуживает палочку, заткнутую за пояс брюк.       — О, а вот и она, — он послал профессору нахальную улыбку.       — Поттер, ты абсолютный идиот, — Малфой с усмешкой поднял свою палочку наизготовку. — Похоже, твоя дурная голова постоянно витает в облаках.       — На свою голову смотри, этот гель в волосах делает тебя похожим на девчонку, Малфой, — гриффиндорцы рассмеялись, подбадривая Гарри. Он поднял палочку, направив ее в лоб Малфою и сопротивляясь желанию немедленно окрасить белесые волосы в красно-золотой цвет. Хотя дуэль еще впереди, а идея неплоха.       — Поклонитесь друг другу, — прервал их Риддл. — Ваша пикировка жалка.       Малфой побледнел и поспешно поклонился. Увы, он не обратил внимание, что Гарри в тот момент тоже делал приветственный поклон, и врезался головой в его лицо.       Гарри вскрикнул, зажав нос. Он тут же оттолкнул от себя пунцового от стыда слизеринца.       — И это еще меня называют идиотом…       Он повернулся спиной к Малфою и гордо прошествовал на край помоста. Там он принял, как ему казалось, дуэльную стойку, но один взгляд на недовольную Гермиону разубедил его.       Малфой расставил широко ноги и присел, готовясь нанести удар.       Гарри лихорадочно соображал, что ему делать.       — Раз, — начал отсчет Риддл, отступая в безопасную зону. — Два…       Ему ведь необязательно выкрикивать заклинания. В конце концов, многие маги колдуют невербально. Достаточно будет просто шевелить губами, словно что-то произнося. Или не достаточно?       — Три.       Гарри не успел моргнуть, как в него прилетело заклятие. Удивление тут же сменилось весельем: Малфой промазал, и луч развеялся где-то позади него.       Он покрутил палочку в пальцах и сощурился, глядя на своего закипающего врага. Тот кинул еще одно заклинание, едва коснувшееся мантии Гарри.       — Делай уже что-нибудь, Поттер, — выплюнул Малфой, багровея.       — С какой стати? Ты и так прекрасно колдуешь прямо мимо цели, — съязвил Гарри, широко ухмыляясь. А он еще полагал, что занятия у Риддла чему-то научили его белобрысое высочество.       Зал наполнился смешками, и Малфой зарычал, сделал резкое, замысловатое движение кистью и начал произносить незнакомое Гарри заклинание. Желание шутить резко отпало, когда он понял, что на этот раз Малфой точно попадет по нему. Взмахнув своей палочкой, он инстинктивно выставил перед собой мощный щит, пробормотав под нос нечто, похожее на «квиддич». Мерлин, если бы он не собирался посвятить себя целиком спорту, он бы выучил несколько необходимых заклинаний. Но учеба никогда не давалась ему легко, да и нужды в зубрежке заклятий не было: он все равно мог сделать что угодно одной лишь силой мысли.       Краем глаза он заметил, как пристально за ним наблюдает Риддл. Стараясь не зацикливаться на этом неприятном внимании, Гарри представил, как заклятие отражается от его щита и летит в обратном направлении, разбивая вдребезги щит Малфоя и относя того назад.       Конечно, именно это и произошло. Он с затаенной горечью наблюдал, как Малфоя провезло по полу. Его тошнило от собственных действий, и он проклинал про себя эту глупую дуэль и свое намерение в ней участвовать. Ровно до тех пор, пока Малфой, не поднимаясь, не послал в него очередное заклятие. Гарри не стал его блокировать, решив, что хотя бы половину дуэли он должен провести нормально и естественно. Но чего он не ожидал, так это того, что это будет режущее проклятие, которое заденет его руку.       Заклинание рассекло рукав мантии и кожу под ним, и через некоторое время на пол закапала медленно стекавшая по ладони и пальцам кровь. Гарри скривился, разглядывая оживившегося, возбужденного Малфоя. Гнев затопил разум, и, уже ни о чем не думая, Гарри ударил в ответ. Он хотел, чтобы Малфой ощущал себя балансирующим на тонком канате над пропастью.       Да, лицо Малфоя было презабавным.       Оно искривилось от ужаса, рот открылся в отчаянном крике. Он попятился назад на цыпочках, раскинув руки в попытке удержать равновесие. Смех прогремел по всему залу, но Гарри это не удовлетворило. Снова взмахнув палочкой и пробормотав очередную белиберду, он заставил канат раскачиваться.       Драко закричал, широко распахнув глаза. Он уронил палочку и начал крениться вперед. Он уже не кричал, он орал в ужасе, срывая горло. Впереди на его штанах расползлось мокрое пятно, и Гарри очнулся, осознав наконец насколько жестоким было то, что он сделал. Жестоким, безжалостным и злым. Студенты, притихнув, не сводили с него потрясенных и таких знакомых взглядов…       — Мерлин, — прошептал Гарри и обернулся на Риддла. И то, что он увидел, заставило его отшатнуться.       Профессор смотрел на него жадно, алчно, с неприкрытым вожделением в жутких рубиновых глазах. Гарри сглотнул, понимая, что все же умудрился сотворить нечто из ряда вон выходящее.       Ему надо это исправить… просто пожелать…       Гарри направил кончик палочки в потолок, представляя, как застывает время. Он сморгнул выступившие слезы и закрыл глаза, искренне надеясь, что треклятый дар хоть на что-то путное сгодится, и у него все получится. Палочка дрожала в руках, теплея, а затем все замерло.       Он сам не поверил в то, что сотворил, когда открыл глаза. Малфой застыл в нескольких дюймах от пола как был: с остекленевшими от ужаса глазами и мокрыми штанами. Взгляды большинства замерших студентов были прикованы к слизеринцу, ошеломленные или напуганные. Гермиона была одной из немногих, кого интересовал именно Гарри, и она смотрела на него с непередаваемым выражением на лице. Нечто среднее между неуверенностью и разочарованием.       Гарри не мог этого вынести.       Быстрыми взмахами палочки он привел Малфоя в нормальное стоячее положение и высушил ему штаны. Перенес Гермиону на другой край помоста, придавая ей вид сражающегося человека, словно именно она участвовала в дуэли. Медленно спустившись вниз, Гарри глубоко вздохнул и оценивающе глянул на свою работу. Интересно, у него получится задуманное? Ему не приходилось еще изменять память, тем более такой прорве народу. Забудут ли они о его присутствии здесь и об этом неприятном инциденте? Поверят ли, что Малфой и Гермиона были первыми дуэлянтами Турнира?       Его желудок скрутило, и он поклялся больше никогда не использовать этот гребаный дар. Никогда в жизни.       Подняв палочку высоко над головой, Гарри стер инцидент из памяти всех присутствующих, вплоть до профессора Риддла. Он мог только гадать, получилось у него все или нет, но попытаться в любом случае стоило.       Гарри смешался с толпой, желая лично убедиться в успехе или провале затеянного предприятия. Про себя он пообещал, что, если все сработает как надо, он исполнит данную себе клятву… но если его ждет провал, то он воспользуется своим гребаным даром еще раз, чтобы свалить ко всем чертям из волшебного мира. Что волшебники подумали бы, раскройся его секрет? Что его ждало бы? Покушения из зависти, вереница ухажеров, фальшивые друзья, целый сонм врагов… да нахрен ему оно надо?       Он был так поглощен своими переживаниями, что совсем не обратил внимания на рубиновые глаза, следящие за каждым его шагом. Риддл подвергся заморозке, как и все остальные, но его разум оставался абсолютно ясным…       Гарри, прикусив губу, спрятался в тени и разморозил время. Зал мгновенно оживился, наполнился светом и голосами. Гарри даже зажмурился от неожиданности. А когда он открыл глаза, увидел, как Малфой и Гермиона обмениваются заклятиями под восхищенные и уважительные комментарии студентов.       Его по-прежнему тошнило, и он, тихо приоткрыв двери, выскользнул из Большого Зала.       Взгляд рубиновых глаз проводил его.