Can't Break the Silence

      Мальчишка совершенно точно был не в себе.       Том разглядывал свое уснувшее сокровище и гадал, что, Мордред подери, только что произошло. Вне сомнений, Гарри хотел получить утешение, и он выманил его у Тома единственным известным ему способом. Сексом.       Неделю назад Гарри сам предупреждал Тома, чтобы тот не давил на него в отношении постели. И кто же нарушил условие? Тот, кто его установил. Том подсознательно понимал, что Гарри наверняка не готов к следующему шагу в их отношениях. У мальчишки просто не выдержала психика. Он стал слабым и уязвимым. Но вины за то, что воспользовался его состоянием, Том не испытывал. Да, он повел себя как последняя скотина, но, как выяснилось, его желание было сильнее, чем он привык считать.       И это было…       На самом деле, не хватало слов, чтобы описать то, как это было.       Том моргнул, а потом откинулся на спину и уставился в потолок. Тело до сих пор потряхивало мелкой дрожью, и сейчас он даже был рад, что Гарри отключился. Дрожало все: руки, ноги, грудь, живот… Он не мог отдышаться от схлынувшего жгучего вожделения и страсти. Даже сегодняшняя битва не вымотала его так сильно…       Тяжело сглотнув, Том встал с кровати и неспешно направился в ванную. Задержал на несколько мгновений пальцы на мягком полотенце, прежде чем обернуть его вокруг бедер.       Подойдя к раковине, он положил руки на прохладную столешницу и наклонился к зеркалу. Тот, кто смотрел из отражения, и близко не был Темным Лордом. Потерянный, сбитый с толку, уставший человек. Ну, этого следовало ожидать после секса с Гарри. Еще никто не доводил Тома до такого состояния в постели.       Гарри просто воспользовался немалым опытом Тома на максимум.       Неловкие прикосновения, которые дарил мальчишка, распаляли невинностью пожар желания. И с каждым касанием Том ощущал мощный ток магии Гарри, порождавшей безумную, болезненную страсть. Том едва мог с ней справиться. Оргазм накрыл волной слишком быстро и оглушающе сильно. Как девственника! Ничто не могло подготовить его к влиянию силы Гарри.       Том словно занимался любовью с самой магией.       – Проблемы?       Том прищурился на картину, появившуюся на стене ванной. Портрет Салазара мог перемещаться к своему потомку, где бы тот ни находился. Это и было полезно, и сильно раздражало.       – В ванной твоему напыщенному портрету точно не место.       Салазар насмешливо сверкнул зелеными глазами. Нарочито медленно посмотрел в сторону спальни, где сейчас отдыхал Гарри, вновь перевел внимание на Тома…       – Я заглянул к тебе вечером, чтобы расспросить о битве, но появился не в самое… подходящее время. Зато сейчас, я смотрю, тебе очень хорошо, – и Салазар лукаво улыбнулся.       Том проигнорировал укол и выпрямился, по-прежнему смотря на портрет в отражении в зеркале. Зеленые глаза Салазара живо напомнили об удивительном взгляде Гарри, который, казалось, пронзал насквозь.       – Все прошло успешно. Жертвы тоже были, но значительно меньше, чем у Светлой стороны, – Том усмехнулся, вспоминая о сражении. – Гарри подарил нам колоссальное преимущество. Удар по Свету был сокрушителен. Мои сторонники сейчас восстанавливаются в убежище, а репортеры готовят оглушающие новости на передовицы газет, – он сделал паузу. – Вероятно, удар по Министерству придется нанести раньше, чем я планировал. Но я не позволю Министерству выдвигать ультиматумы, когда правда станет достоянием общественности.       Салазар одобрительно хмыкнул и неспешно осмотрел влажное, исцарапанное тело Тома.       – Смотрю, свою личную победу ты уже одержал.       Том сощурился, отвернулся от зеркала, посмотрел на портрет прямо и прошипел:       – Не твое дело.       Слизерин приподнял брови.       – Ты сияешь так, что смотреть тошно, но при этом я хорошо вижу в тебе сомнения. Откуда бы им взяться при связи с Волхвом?       Том с шипением выдохнул и отвернулся от Салазара. Стиснув зубы, попытался понять, когда он успел привязаться к портрету.       – Это непросто, – мягко ответил Том, сперва посмотрев на свои руки, а потом все же вернувшись взглядом к предку. – Рядом с Гарри я ощущаю себя иначе. Он вообще не похож ни на кого из тех, с кем я раньше спал. Такое чувство, словно он мой сын…       Салазар задрал брови еще выше. Но прежде, чем он успел прокомментировать признание, Том добил:       – Но я испытываю к нему сексуальное влечение, – Том усмехнулся и сверкнул глазами. – Сегодняшняя ночь не утолила мой голод, только распалила его.       Салазар изучал Тома краткое мгновение, а потом заявил:       – Дорогой мой, ты наконец открыл для себя любовь.       Том отпрянул, скривился в отвращении.       – Любовь? – протянул он. – Я не люблю, не способен любить. Меня зачали по принуждению, мать использовала любовное зелье, чтобы влюбить в себя моего папашу-маггла.       Он глубоко вздохнул, успокаивая себя и выкидывая из головы все мысли о своих никчемных родителях.       – Из любого правила есть исключения, Том. Что удивительного в том, что именно Волхв доказал тебе твою неправоту? – Салазар склонил голову вбок, разглядывая Тома. – Ты заботишься о мальчишке, как отец о сыне. При этом ты желаешь его, желаешь секса с ним. Но в этот раз, Том, ты можешь принять любовь. Гарри не станет слабостью. Он Волхв.       Том промолчал.       – Подумай об этом. И поздравляю с победой, уверен, так же ты победишь и в войне.       С этими словами портрет исчез, оставив Тома в глубокой задумчивости и безмолвии.              Он застонал.       Мордред, он чувствовал себя выжатым досуха.       Гарри повернулся и уткнулся лицом в подушку. Он прекрасно помнил тепло рядом, и то, что Том остался с ним рядом после секса, порядком удивляло. Гарри ожидал, что тот исчезнет сразу после того, как… все кончится.       Воспоминания о ночи заставили Гарри вспыхнуть как спичку. Все было как в тумане, но Гарри хорошо помнил нежные и жадные, собственнические прикосновения Тома. Помнил, как тот разжигал по телу вулканы, отыскивая самые чувствительные точки, помнил соблазняющий шепот и признания на парселтанге. Помнил удовольствие, которое разделил пополам с болью.       Над ухом хмыкнули, матрас прогнулся под весом еще одного тела.       – Я знаю, что ты проснулся. И точно выспался.       Гарри приоткрыл глаза и посмотрел на Тома. Тот не замкнулся, как того опасался Гарри, даже наоборот, стал еще более самодовольным. И это о чем-то, да говорило.       – Сожалеешь? – небрежно поинтересовался Том. Взгляд кроваво-красных глаз неспешно скользил по лицу Гарри.       Гарри сел, позволив одеялу скользнуть по торсу и собраться у талии, обнажив его. Вздернул подбородок и посмотрел прямо и твердо.       – Не больше твоего.       То есть, нисколько. Том был его якорем, и Гарри желал быть как можно ближе к нему.       И глядя на Темного лорда сейчас, он понимал, что его желание нисколько не изменилось. Хотел быть рядом и все еще хочет.       – Прекрасно, – довольно сказал Том. – Мне не терпится продолжить.       Гарри изумленно вытаращился, когда Том потянулся и поднял с тумбочки…       – Я хочу, чтобы ты поел. Ты слишком много сил оставил в боях и на тренировках.       – Завтрак в постель, – Гарри ярко улыбнулся, чувствуя себя абсолютно свободно: ни смущения, ни неловкости после проведенной вместе ночи. – Это уже слишком…       Том прищурился:       – Не вздумай привыкать, Поттер.       Гарри мельком взглянул на молоко и панкейки, прикипев к газетам.       – Это то, о чем я думаю? – он с удивлением посмотрел на Тома, широко распахнув глаза, и Том самодовольно усмехнулся. Отвечать он не стал, да в этом и не было необходимости. Гарри схватил верхнюю газету и развернул ее.       Ею оказался «Пророк», на передовице которого… Гарри уставился на колдофото, сгорая от переполнявших эмоций. В кадре был он сам, и к нему в объятия бросался ребенок-заключенный. На лице мальчика отчетливо читались облегчение и благодарность – чистые, незамутненные.       Гарри не нужно было даже читать статью, чтобы понять, о чем в ней шла речь. Он бросился на Тома, опрокинув стакан и залив молоком их тела и кровать.       – Ты сделал это! – прошептал Гарри, задыхаясь, и неловко коснулся губами челюсти Тома, компенсируя неопытность энтузиазмом.       Том довольно выдохнул и обхватил длинными, холодными пальцами подбородок Гарри.       – Мы сделали, мое сокровище.       И уверенно поцеловал Гарри, заставив его забыть обо всем.       Завтрак был окончательно забыт.              Усталые и измученные студенты встретили новое утро в Хогвартсе. Среди них не было никого, кто бы выспался. Никто не поглощал с аппетитом завтрак. И даже особо одаренные со знаком минус в зельеварении студенты не тряслись перед утренним уроком у Снейпа.       Никто не гремел посудой, не болтал. Школа погрузилась в мрачную тишину. Буквально у каждого студента в руках шелестели страницы волшебных газет, от популярного «Пророка» до мало кому известного «Эксельсиора». Школьников завалило корреспонденцией: с утра даже те, кто не был подписан ни на одно периодическое издание, обнаружили у постелей не менее десятка многотиражек. И в каждой – одна и та же история.       Она раскрывала правду об одном хорошо знакомом профессоре и о противостоянии с Министерством. Она доказывала каждое напечатанное слово об экспериментах Невыразимцев колдографиями. Она делилась надеждой, что новый Темный лорд восстановит справедливый баланс между Светом и Тьмой и покончит с прогнившим правительством. И она называла имя главного союзника Тома Риддла, лорда Волдеморта.       – Гарри Поттер?       Имя шепотом витало над школой, над группами студентов, которые кучковались по углам, над одинокими учениками, застывавшими в коридорах соляными столпами. И все больше газет сминалось в напряженных до белизны пальцах.       Мнения о статьях расходились. Нашлись те, кто не поверил, выкинул макулатуру и спокойно продолжил завтрак. Но большинство недоумевали. Нашлись даже те, кого колдофото довели до беспокойства, жалости и слез.       А старшекурсники, преимущественно слизеринцы, под предводительством Драко Малфоя разгуливали по школе, распрямив плечи, и молчали. Не задирали, не насмехались, понимая, что сейчас было не время для насмешек. Родители этих старшекурсников сражались рядом с Темным лордом, отдавали себя всецело борьбе, о которой говорилось в газетах. И школьники старались ни словом, ни делом не уронить репутацию семей, стороны, общего дела. Вместо этого они тоже собирались вместе и обсуждали новое правительство.       И была еще одна группа, укрывшаяся в дальнем уголке Хогвартса. И все ее внимание было приковано к колдофото, на котором Гарри Поттер обнимал заключенного.       – Ты веришь в это? – спросил Рон, внимательно следя за своей лучшей подругой, которую не видел пару месяцев. – Темный лорд… Он на самом деле хочет чего-то хорошего для нас?..       В его голосе не было отвращения, только неверие, растерянность.       Гермиона неуверенно посмотрела на Рона.       – Не думаю, что Темный лорд сумеет причинить больше вреда, чем Министерство. И Гарри никогда бы не поддержал того, кто хочет навредить, – Гермиона запнулась, тяжело вздохнула. – Но они еще не победили. Им предстоит еще одно сражение, чтобы взять Министерство под полный контроль, иначе все это окажется зря.       Рыжеволосая девушка, сидящая рядом, нервно выдохнула и покосилась на «Пророк», лежащий у ног.       – Не волнуйся, Джинни, Гарри точно справится.       И все трое обнялись, разделяя тревоги.       Но была одна вещь, которая пересуд о правдивости не вызывала.       Альбуса Дамблдора не оказалось в школе в самый ответственный момент.              Гарри, хмурясь, расхаживал по устроенному в пещере лазарету. Шагал медленно и размеренно, внимательно разглядывая бывших заключенных, которым сейчас оказывали медицинскую помощь. Большинство уже спало лечебным сном, так нужным истощенным организмам. Но периодически взгляд натыкался на тела, укрытые белыми простынями как саваном. Это взвинчивало и без того расшатанные нервы.       – Мистер Поттер, – мягко позвали его с порога помещения.       Гарри обернулся и посмотрел на главного целителя Кормака, того самого, кто лечил его. Бросив последний взгляд на пациентов, Гарри вышел прочь.       Убежище Темной стороны располагалось в пещере высоко в горах. Две большие полости, одну из которых преобразовали в лазарет, поделив его на две части: для людей и волшебных существ. Деление было специальным, безопасности ради – внутренние звери могли выйти наружу от стресса.       Другое помещение в пещере предназначалось под штаб Пожирателей, где те ели, отдыхали и общались.       Покинув лазарет, Гарри посмотрел на них. Они читали газеты, и открытая радость отражалась на каждом лице. Лорд Волдеморт, находившийся среди остальных, приблизился, сосредоточившись на поникшем Гарри.       Именно Том предложил поискать Ремуса Люпина среди спасенных.       – Ты кого-то искал, да? – заговорил Кормак, наклонившись к Гарри, чтобы их лица оказались на одном уровне. – Может, я смогу помочь?       Гарри поджал губы, его глаза потускнели.       – Ремус Люпин, – хрипло ответил он. – Он оборотень. – Том поравнялся с ними, прислушиваясь к разговору. – Вы его видели? Слышали о нем что-нибудь?       Гарри мог расспросить других оборотней в лазарете, но остановился при виде их бледных лиц и лихорадочных взглядов. Вряд ли оборотни смогли бы дать правдивые ответы, будучи в бреду.       Вид Кормака тоже не обнадеживал, и сердце Гарри провалилось куда-то в пятки.       – Не видел такого, – отрицательно покачал головой Кормак. – Но среди оборотней слишком мало тех, кто мог представиться. – Взгляд целителя метнулся к Тому. – Боюсь, слишком многие будут страдать от психологических проблем. Безумие, замкнутость в себе. Для жертв такие состояния обычны.        – Этого следовало ожидать, – заверил Том обеспокоенного целителя. – Их разум повредился за годы, проведенные в лаборатории.       Гарри пристально посмотрел на Кормака, отмечая напряженную челюсть и потемневшие глаза. Целителю, должно быть, трудно было видеть столько страданий.       – Это ведь не все, верно? – прошептал Гарри, привлекая к себе внимание обоих мужчин. Обычно Кормак был суров и бесстрастен. Когда он лечил изувеченную руку Гарри, он не проявлял ни жалости, ни каких-то еще эмоций. Но теперь он выглядел измученным.       Кормак вздохнул, на его лице появилось болезненное выражение. Он устало провел рукой по седым волосам.       – Выживут лишь единицы. Несмотря на все мои обширные познания, мне не удалось обнаружить яды и выявить заклинания, которые Невыразимцы использовали на своих жертвах. Кого-то даже сейчас мучает боль, пока мы тут разговариваем… – Кормак запнулся, посерьезнев. – Возможно, нам придется совершить coup de grâce и сделать эвтаназию…       Гарри резко стало тошно. Он посмотрел сперва на Тома и целителя, а потом на стену, за которой прятался лазарет. Отчаяние вернулось вместе с чувством собственной беспомощности. Почему Гарри всегда казалось, что ему нужно всех спасти? Почему люди всегда гибли по его вине?       – Я дам вам на это разрешение, руководствуйтесь здравым смыслом, – сдержанно ответил Том, возможно, скрыв, что на самом деле чувствует.       – Нет, – тихо прорычал Гарри.       Он повернулся и в упор уставился на двух волшебников, которые теперь сосредоточили на нем все внимание. Том даже поморщился – он не терпел, когда ему перечили.       – Ты хочешь, чтобы они страдали, Гарри? – также тихо прошептал Том, сузив багровые глаза. – Убийства из милосердия обсуждаются уже давно. Что человечнее: позволить обреченному пациенту страдать от сильной боли или убить его, чтобы прервать мучения?       – Я позабочусь о том, чтобы это было быстро и безболезненно, – заверил Кормак.       – Нет, – вновь покачал головой Гарри, не желая подчиняться мнению Тома. – Вы можете связаться с их семьями. Их семьи имеют право знать, что их близкий был жив все это время. И ваши пациенты имеют право увидеть свою семью до того, как они умрут. Если получится, пусть они сами выберут свою судьбу. А если нет, тогда решение должны принять их семьи.       Кормак повернулся к Тому.       – Мой лорд? – спросил он.       Гарри тоже уставился на Тома, не желая отступать от своих слов. Том вздохнул и кивнул целителю:       – Ты слышал его, Кормак.       – Да, милорд, – главный целитель поклонился в пояс, прежде чем повернуться и снова скрыться в лазарете.       – Спасибо, – пробормотал Гарри. Он до последнего ожидал, что Том отвергнет его предложение и устроит выговор за то, что осмелился спорить. Но Том тонко улыбнулся и провел указательным пальцем по щеке Гарри.       – Должно быть, тебе сейчас тяжело из-за того, что ты не нашел здесь своего оборотня. Но я надеюсь, что ты сражаешься на этой войне не только из-за своих погибших родителей и их друзей. Я надеюсь, что ты сражаешься из-за себя, по собственным причинам, потому что только тогда ты добьешься успеха.       Гарри обхватил пальцами руку Тома, удерживая ладонь на своей щеке.       – Сначала, я правда боролся ради памяти своих родителей и Сириуса. Но после того, как я побывал в лабораториях Невыразимцев, увидел заключенных, столкнулся с предубеждением против Темных волшебников, мои причины изменились. Я хочу сделать все, что в моих силах, чтобы помочь.       Том искренне улыбнулся.       – Трудно представить тебя тем непослушным и ленивым учеником, которого я учил пять лет. Ты значительно вырос, Гарри, и значительно повзрослел. Твои родители могли бы тобою гордиться.       Гарри усмехнулся.       – Хотелось бы верить, что так и было бы.       А потом Том удивил: наклонился к Гарри и на глазах у всей своей армии коснулся губами его виска. Приглушенный смех и одобрительные комментарии стали ответом на демонстрацию отношений. Гарри был уверен, что его лицо сравнялось с главным цветом Гриффиндора, и уткнулся в шею Тома, дожидаясь, пока предательская краснота спадет.       – Пусть знают, что ты принадлежишь мне, – прошипел Том на парселтанге Гарри в ухо.       Гарри вздрогнул, когда Том отстранился и повернулся к своей армии.       – Готовьтесь, – громко и жестко сказал уже лорд Волдеморт, привлекая внимание каждого Пожирателя смерти. – Вчера мы одержали победу, но сегодня уже новый день. И мы должны нанести последний удар в ближайшее время, пока Министерство уязвимо. Завтра на рассвете будет наша последняя атака. У вас есть остаток дня, чтобы собрать свои силы.       Он сделал паузу, но Гарри и остальные знали, что это еще не все. Гарри, внимательно следя за лицом Тома, заметил, насколько оно было в этот момент безэмоциональным. У Темного Лорда было несколько масок. Все же он был сильным лидером, не терпящим неповиновения. Могущественным, непоколебимым. Никто не смог бы бросить ему вызов из-за его силы и жестокости.       – Хотя последняя битва принесла нам победу, я недоволен ее итогами. Многие из вас расслабились и сражались вполсилы. Возможно, мне стоит напоминать вам, за что мы сражаемся? – Том приподнял брови и едва уловимым кивком головы указал в сторону лазарета. – Загляните в ту комнату и освежите воспоминания. Министерство должно пасть и восстать обновленным на собственных руинах. Каждый из вас станет частью новой империи, но ради этого вам придется прекратить упиваться жалостью к себе и отдать все ресурсы! Сражения вполсилы неприемлемы, и я их не потерплю. Если я увижу, что завтра вы не отдаете себя бою полностью, я лично убью вас. Мы шли к этому моменту долгие годы не для того, чтобы в решающем бою вы решили позволить себе поблажки и отдых.       Одни Пожиратели Смерти побледнели, сглотнули и сделались какими-то больными. Другие подняли подбородок, глядя на Волдеморта с благоговением и восхищением.       И хотя Гарри не до конца был согласен с позицией Тома, он предпочел промолчать.       – В моих рядах не место трусам и слабакам. И я не допущу, чтобы из-за вашей слабости мы проиграли, – Том внимательно посмотрел на каждого Пожирателя Смерти в зале. – Готовьтесь.       Слова веско упали в тишине. Том повернулся и обхватил Гарри за талию.       Тот позволил увести себя прочь, отчетливо ощущая небывалый прилив сил и воодушевление Пожирателей перед предстоящим боем. Речь Тома зажгла их еще сильнее. Сейчас они были на эмоциях после победы, и их самоуверенность могла обернуться завтра поражением. Но Том спустил их с небес на землю.       – Надеюсь, завтра будет наша последняя битва в этой войне, – начал Том, как только они оказались под покровом темноты вдали от Пожирателей Смерти. Том взял правую руку Гарри и осторожно помассировал ее через перчатку. – Тебе стало лучше?       – Я не чувствую твоих пальцев, – негромко ответил Гарри, наблюдая за движениями ловких пальцев Тома. Печальная правда: боль и онемение пропали, и теперь рука была как будто просто парализована. – Если честно, я даже не пытался вылечить ее. Не успел. Возможно, когда война закончится, у меня будет на это побольше времени.       Взгляд Тома переместился с руки на лицо Гарри. Все невысказанные слова повисли между ними. Это был их последний разговор перед битвой, перед неизвестностью ее исхода.       – Нам повезло вчера, – начал Гарри. – И не только потому, что репортеры смогли получить доказательства, как прогнило Министерство, но и потому, что Его вчера не было.       Том отпустил его руку и недовольно посмотрел на него. Но прежде чем успел произнести очередные едкие слова, Гарри прижал пальцы к его губам.       – Пожалуйста, я не хочу ссориться с тобой. Не сегодня.       – Ты столь же силен, как и он, почему ты его боишься?       – У него десятилетия форы, вот почему. И мы оба бессмертны, – прошептал Гарри.       – При чем тут бессмертие, Гарри?       Гарри опустил глаза, пытаясь подобрать правильные слова.       – Я боюсь быть бессмертным, Том. А он единственный, кто может убить меня… я… не знаю, – он замолчал, в мыслях воцарился хаос. Если он убьет того Волхва, то потеряет единственный шанс умереть. Потому что не найдется больше никого могущественнее, чтобы убить Гарри. Завтра он получит шанс спокойно уйти из жизни, шанс избежать вечности во мраке одиночества.       Раздалось гневное шипение. Тени вокруг Гарри сгустились, а багровые глаза Тома, казалось, вспыхнули еще ярче. Гарри изо всех сил пытался остаться на месте, но все, что ему хотелось сейчас – это отскочить подальше.       – Хочешь сказать, что все еще думаешь о самоубийствах? Хочешь сказать, что предпочел бы позволить Волхву убить себя вместо того, чтобы увидеть, как после стольких твоих же усилий строится новый мир после войны? Боишься бессмертия?       – Я никогда не говорил, что хочу покончить с собой, – зарычал Гарри. – И я никогда не говорил, что хочу, чтобы Он меня убил!       – Неужели? А прозвучало именно так, – лицо Тома исказила гримаса отвращения. – Я полагал, ты уже понял, кто я и на что способен, – Гарри прищурился в замешательстве. – Ты действительно думаешь, что я позволю тебе так легко убить себя? Я желаю видеть тебя рядом после войны.       Гарри молчал. Остаться рядом с Томом было бы здорово. Но привязаться к Тому еще сильнее, чтобы потом смотреть, как тот стареет и умирает… Нет, такое он вряд ли выдержит.       – Я тоже бессмертен, мое сокровище. У нас впереди вся вечность, и мы еще поговорим с тобой эту тему. Завтра ты убьешь Волхва. А послезавтра мы подумаем о том, как построить наше будущее, – прошипел Том на парселтанге, вырвав Гарри из размышлений. – Но я могу гарантировать: я еще не готов покинуть этот мир, и я не готов к тому, чтобы этот мир покинул ты.       Гарри знал, что в Томе было что-то особенное. Ведь он не старел, словно застрял в своих тридцати с хвостиком. Теперь это обрело смысл, но… как?       – Как? – выпалил он вслух, желая узнать, как Том смог заполучить бессмертие.       Улыбка не желала сходить с губ. Слышать то, что сказал Том, было чистым удовольствием.       Вечная жизнь больше не казалась одинокой и страшной, как раньше.       – Об этом я расскажу тебе позже, Гарри, – Том вытянул руку и невесомо коснулся кончиками пальцев кожи на шее Гарри. – Но я хочу жить с тобой вечно. Возможно, через десяток лет мы станем заклятыми врагами. И знаешь, идея сражаться с тобой меня возбуждает, – Том наклонился ближе, его дыхание коснулось ошеломленного лица Гарри. – А следующий десяток мы проведем в постели. И если это будет похоже на прошлую ночь, я от этого никогда не устану.       Холодные губы прижались в поцелуе к шее Гарри.       Дрожа от удовольствия из-за признания Тома, Гарри крепко обнял его за плечи и вынудил наклониться. А затем уверенно и яростно поцеловал его, наслаждаясь страстным откликом.       И да, даже вечности было бы мало, чтобы пресытиться этим удовольствием.