Just Married / Просто женаты

– Я у Хичоля. А ты куда? В больницу? Нет, я сам доберусь. Купить что-нибудь на ужин? – болтал с мужем совершенно счастливый Хёкджэ. За ним с нескрываемым удовольствием наблюдал и умилялся развалившийся на диване Хичоль, который впервые спустя три месяца после дебюта мог позволить себе такую роскошь, как выходной, и просто проваляться целый день на диване без макияжа, отключив телефон и наслаждаясь общением с лучшим другом, с которым они не виделись очень и очень давно. Кажется, с Нового года? Чертов сумасшедший график. Конечно, Хичоль ворчал и ныл, как он устал и как его достали эти концерты, съемки, переезды, выступления, фанаты, журналисты, но на самом деле он получал от происходящего такой нереальный кайф, что был готов работать даже по 23 часа в сутки семь дней в неделю. Но час, хотя бы один час он все равно оставлял для себя и Хангёна, потому что без любимого мужчины вся эта мишура была уже не так красива и не так важна. – Йа, хомяк, заканчивай трепаться, вечером намилуетесь! А я не видел тебя два месяца! – возмущенно крикнул Хичоль, видя, что Хёкджэ не собирается закруглять свою болтовню с мужем, отношения с которым (на радость ликующему от того, что его предположения оказались верны, а план удался, Хичолю) у него вышли на совсем другой уровень. И, кажется, этот брак имел все шансы превратиться из просто брака по расчету в совершенно обычный счастливый брак по любви, хотя если судить по сияющей мордашке Хёкджэ, то… уже превратился. – Донхэ тоже передает тебе привет, – хмыкнул Хёкджэ, оставляя телефон на подоконнике и возвращаясь на диван к Хичолю, позволяя недовольно фыркнувшему другу устроить голову у себя на коленях. – Уси-пуси, какие нежности, с каких пор мой хомяк превратился в хлюпающую розовую лужу? – не удержался и ехидно рассмеялся Хичоль, видя, как Хёкджэ вспыхивает до корней волос. – А ведь вы еще так и не переспали, ведь так? – не мог уняться он, смущая и раздражая Хёкджэ. – Иди к черту, – пробурчал Хёкджэ, делая вид, что хочет спихнуть Хичоля, но он так соскучился по другу и так мало уделял ему времени в последние пару месяцев, увлекшись самым настоящим романом с Донхэ, что чувствовал себя жутко виноватым перед Хичолем. Впрочем, тот был так занят, что все, что им удавалось, – это перекинуться парочкой фраз по телефону, не больше. – Ну… – отсмеявшись, Хичоль сделал драматичную паузу и торжественно произнес: – Рассказывай. – Что? – насмешливо посмотрел на друга Хёкджэ, немного дразнясь и ерзая, чтобы усесться поудобнее. – Конечно, все, – фыркнул Хичоль, беря с журнального столика вазочку с жевательным мармеладом и готовясь к увлекательнейшему рассказу, но Хёкджэ и правда не знал, о чем рассказать другу. Впервые в жизни ему не хотелось выставлять личную жизнь напоказ и делиться тем, что происходило между ними с Донхэ, даже с Хичолем, потому что это было чем-то настолько личным и сокровенным, настолько непредназначенным для чужих глаз и ушей, что рассказывать об этом казалось Хёкджэ самым настоящим кощунством. Нет, на самом деле в их отношениях не было ничего прямо такого особенного. Просто куча удачных и не очень свиданий, совместных завтраков, обедов и ужинов, вечерней болтовни, сообщений, случайных и не очень поцелуев и воспоминаний, которые они начали создавать вместе. Хёкджэ таскал Донхэ по выставкам странных художников и учил водить мотоцикл, уговорил его прыгнуть с парашютом и провести целый день в парке развлечений, а на следующий день потащил в клуб боев без правил и сразу после этого в консерваторию, ехидно хихикая и поясняя Донхэ, что нужно быть разносторонним человеком. А Донхэ, увлеченный порывами своего мужа, учил того стрелять из настоящего боевого оружия, а потом кормил в Центральном парке сладкой ватой, позабыв о жутко важном совещании и едва не доведя до нервного срыва совет директоров полным составом, которые решили, что с президентом что-то случилось. Совершенно точно случилось. Они вели себя как дети, когда оставались наедине, дурачились и не боялись говорить напрямую, что чувствуют, что им нравится, а что – нет. Сначала это было очень неловко, но потом… Кажется, они смогли выйти на тот уровень отношений и тот уровень доверия, что воцарился между ними, только благодаря этому. В один прекрасный вечер, когда после тяжелой недели они отправились в самый настоящий загул по фешенебельным барам Манхэттена, планируя напиться до того состояния, чтобы не помнить даже собственных имен, Хёкджэ заставил Донхэ рассказать о всех его пассиях и изменах и ничуть не был удивлен, узнав, что муж не помнит имен даже трети своих любовников. Конечно, слушать это было омерзительно¸но Хёкджэ был слишком пьян, и у него было слишком хорошее настроение, чтобы он сильно переживал из-за этого. В конце концов, это был брак по расчету, и они всего лишь подписали контракт без всяких там клятв быть вместе, пока смерть не разлучит их, и никто не заставлял Хёкджэ свято хранить верность своему мужу, поэтому он старался относиться к этому проще, тем более что Донхэ поклялся, что после того случая с помадой у него больше никого не было. И… Хёкджэ решил поверить ему. Да, это было вовсе не так просто, как бывает в книгах и кино, но он твердо решил наладить отношения, а для этого все, что было в прошлом, следовало там и оставить. К тому же после этого разговора ему словно стало легче дышать рядом с Донхэ, а может быть, после серии унизительных расспросов уже Донхэ о любовниках Хёкджэ, когда ему, едва выдавливавшему из себя от смущения слова, пришлось признаться своему мужу в том, что парни у него были, и даже пару раз какое-то подобие отношений, но все это было очень давно, еще до брака, и до секса дело ни разу так и не дошло… Признаваясь в этом, Хёкджэ ждал любой реакции, напрягшись как струна: от смеха и подколов до откровенного недоумения, но точно не восторженно-восхищенного «Ты самый потрясающий из всех, кого я знаю» и сумасшедших пьяных поцелуев прямо в баре под восхищенный свист его завсегдатаев. С тех самых пор их отношения стали словно еще более хрупкими и трепетными, а Донхэ стал относиться к нему так бережно, что Хёкджэ приходилось периодически напоминать своему мужу, что он не девчонка и даже не дорогая хрустальная коллекционная ваза, поэтому Донхэ может вести себя с ним нормально. Но его муж, в некоторых вещах до ужаса грубый и высокомерный, лишь хмыкал, щелкал недовольно щурившегося Хёкджэ по носу и говорил, что он сам может решить, как вести себя, без советов всяких мелких вредных супругов, после чего привычным движением уворачивался от болезненных тычков под ребра, виртуозно овладев техникой уклонения. – Йа, хомяк, ты где летаешь? – Раздраженный невниманием к собственной персоне Хичоль пощелкал пальцами перед лицом зависшего с блаженной улыбкой Хёкджэ, возвращая друга в реальность. – Опять погрузился в свои ванильные фантазии? – Да нет, просто задумался, – передернул плечами Хёкджэ, отгоняя приятные и не очень воспоминания. – Так о чем мы? – Он бесцеремонно украл из уже наполовину пустой вазочки мармеладку и отправил ее в рот, в очередной раз поражаясь тому, как можно считать вкусной эту сладкую химикозную гадость. – О вашей первой брачной ночи? Когда планируется это счастливое событие? – ухмыльнулся Хичоль. – Я смотрю, тебе наша сексуальная жизнь прямо не дает покоя, – фыркнул Хёкджэ, скрещивая на груди руки. Его всегда немного нервировал интерес Хичоля к этой теме, но сейчас… он начал откровенно раздражать. – Мне не дает покоя ТВОЯ сексуальная жизнь, хомяк. Вернее, ее отсутствие при наличии живого и здорового мужа, с которым вы бегаете на свиданки и обжимаетесь по углам почти полгода. Он, случайно, не импотент? Это бы объяснило его скверный характер… – Ничего он не импотент! – обиженно насупился Хёкджэ, снова заставляя Хичоля рассмеяться. – И вообще, не полгода, а всего четыре месяца… – И за эти эти четыре месяца у вас ни разу не было секса, да что там секса – даже петтинга. У вас проблемы, милый. Ладно, ты еще просто не имеешь понятия, что теряешь, но чтобы здоровый нормальный мужик отказывался от секса столько времени?.. Нет, хомяк, ты точно должен сводить его к врачу. Не переживай, это в наше время лечится, попьет таблеточек – и все у вас будет хорошо, – не мог перестать хохотать Хичоль, которого до ужаса веселил обиженный вид Хёкджэ, не понимая, что он уже слишком перегибает палку и говорит то, чего говорить бы не стоило. – Нет у нас никаких проблем. И вообще, если ты намерен обсуждать только это, то я, пожалуй, поеду домой, – пробормотал раздраженный Хёкджэ, пытаясь убрать голову друга со своих коленей, но Хичоль не дал ему встать, поднимая руки в знак поражения: – Все-все-все, молчу, – скривился он, мысленно ликуя, ведь нужный крючок уже заброшен. Жаль только, что этого никто не сможет оценить, даже Ханни почему-то уже раздражался всякий раз, когда Хичоль начинал разговор про Донхэ и Хёкджэ, прося своего парня уняться и дать им самим разобраться в своих отношениях. Но эти два идиота будут разбираться в своих чувствах еще десяток лет, пока не состарятся, а Хичоль слишком любил Хёкджэ, чтобы позволить ему потерять столько времени. – О чем тогда поговорим? Ты знаешь, что в агентстве все в восторге от песен для моего нового альбома, особенно от «Притяжения»? Все говорят, что она будет стопроцентным хитом… – начал щебетать Хичоль, пытаясь отвлечь и растормошить своего надувшегося хомяка, но тот снова нахмурившись размышлял о чем-то, совершенно не слушая своего друга.

***

– Нокаут, да! – восхищенно выкрикнул Хёкджэ, не отлипая от телевизора и отправляя в рот очередную порцию честно отвоеванных у Донхэ чипсов. Китайская еда и куча точно такой же вредной дряни, бокс, пиво и Донхэ рядом – этот вечер обещал быть идеальным во всех смыслах этого слова. Еще и Котто, за которого они искренне болели, подтвердил свой статус действующего чемпиона мира в среднем весе, просто раскатав проклятого русского по рингу. – Я же говорил, что Котто сделает этого русского, говорил! – не мог успокоиться Хёкджэ, разворачиваясь к Донхэ и глядя на мужа горящими от восторга глазами. – А я разве спорил? – улыбнулся Донхэ, которого не очень интересовал бокс, но ему нравилось сидеть вот так с Хёкджэ вечером перед телевизором, пить пиво и украдкой любоваться своим мужем, а еще лучше – обнять его покрепче, притянуть к себе и затянуть в странный горьковатый поцелуй с привкусом пива, чипсов и острой китайской еды, лишь добавляющим этому поцелую особую пикантность. Это было так невероятно приятно и… возбуждающе лежать на раскрасневшемся, тяжело дышащем и сверкающим глазами из-под кроваво-красной челки Хёкджэ и целовать, целовать, целовать его. До одурения и головокружения. Гладить кончиками пальцев его невероятные скулы, задирать футболку, пробираясь под нее руками, и гладить теплую шелковистую кожу, чувствуя, как по ней бегут мурашки, заставляя Хёкджэ прогибаться навстречу себе и своим рукам, моля о большем, и чувствовать его возбуждение, которое еще сильнее сводило с ума Донхэ. – Давай сделаем это? – неожиданный хриплый вопрос заставил Донхэ оторваться от белоснежной шеи, вкус которой так нравился ему, и недоуменно посмотреть на своего мужа. – Что сделаем? – Как же сложно думать плавящимся от желания мозгом о чем-то, кроме своего жутко сексуального мужа. – Займемся сексом. Сейчас, – хрипло выдохнул Хёкджэ и, не дождавшись ответа Донхэ, стянул с себя футболку, притягивая к себе дрожащими руками все еще пребывающего в ступоре мужа для очередного поцелуя. – Ты уверен? – глупо хлопая глазами, переспросил Донхэ, на которого вдруг накатила странная робость. Нет, он до безумия хотел заняться сексом с Хёкджэ и порой едва сдерживал себя, но мысль о том, что он будет у него первым и что это такой важный и ответственный шаг для них, заставляла его переживать. Слишком переживать, потому что Хёкджэ за последние месяцы стал настолько важным человеком в жизни Донхэ, что он панически боялся испортить те хрупкие отношения и то хрупкое доверие, что начало выстраиваться между ними, и… потерять Хёкджэ. Из-за собственной глупости и торопливости. Поэтому Донхэ не торопил его с сексом, вообще ни с чем не торопил, предпочитая, чтобы все шло своим чередом, только вот, кажется, одну маленькую вредину такой подход совершенно не устраивал. – Конечно, я уверен, – выдохнул Хёкджэ, обнимая Донхэ и впиваясь в его губы поцелуем, прижимаясь к нему так близко, насколько это возможно, и ловко начиная расправляться с пуговицами на рубашке Донхэ, который жадно отвечал ему, пытаясь справиться с замудренной пряжкой ремня Хёкджэ и напряженно размышляя о том, не перебраться ли им в спальню. Донхэ уже справился с проклятым ремнем и, разорвав поцелуй, спустился губами к так волнующим его острым выступающим ключицам Хёкджэ, осторожно поглаживая свой самый главный фетиш – россыпь звездочек внизу живота, распаляя Хёкджэ все сильнее и сильнее, когда чертов мобильный Хёкджэ, лежащий на журнальном столике, разразился громкой пронзительной мелодией. – Мама, черт, – пробормотал Хёкджэ, резко отстраняясь от мужа и пытаясь одновременно сесть и на ощупь найти свой верещащий мобильный на журнальном столике. – Нужно ответить… – Хёкджэ с отчаянием посмотрел на отстранившегося от него Донхэ. – Конечно, – кивнул парень, прекрасно зная, что на звонки их родителей лучше отвечать сразу во избежание всякого… – Да, мамочка, привет. Прости, что долго не брал трубку, забыл телефон в гостиной… – прощебетал в трубку Хёкджэ, пристально глядя на Донхэ, который, игриво подмигнув своему мужу, не удержался и поцеловал Хёкджэ в подбородок, затем аккуратно спускаясь губами все ниже и ниже, пока Хёкджэ отчаянно пытался сохранить самообладание и нормально поговорить со своей матерью, но сделать это было очень и очень сложно, когда самый сексуальный и самый любимый в мире мужчина осыпает легкими, едва ощутимыми поцелуями твою шею, плечи, ключицы, грудь, спускаясь все ниже и ниже, обдавая обжигающим дыханием живот и заставляя дрожать от предвкушения и наслаждения. – Что? Какой сегодня день? Пятница… Сегодня же пятница? – Хёкджэ изо всех сил пытался сконцентрироваться на разговоре и на том, что говорит ему мать, но это сейчас было так сложно. – Что? Сегодня? Прости… Мы совершенно забыли. Нет-нет-нет, мы еще можем приехать, конечно, через час будем, – кивал как болванчик Хёкджэ, слушая нотацию матери под удивленным взглядом Донхэ, который даже позволил себе оторваться от татуировки, когда услышал, что через час им нужно где-то быть. – Что случилось? – нахмурившись спросил он, когда Хёкджэ сбросил вызов и виновато посмотрел на супруга. – Прием в посольстве, сегодня. Мы обещали быть… – пробормотал Хёкджэ, готовый заплакать от отчаяния – вовсе не потому, что они пообещали приехать на этот дурацкий прием еще месяц назад и совершенно забыли про него, а потому… потому, что им нужно было вставать, одеваться и ехать туда вместо того, чтобы закончить начатое, ведь он же не мог подвести маму, которая так ждала их и уже сообщила об их визите прессе. К тому же Хёкджэ обещал сыграть… – Ну, раз обещали, то будем, – тяжело вздохнул Донхэ, осторожно поднимаясь с дивана и награждая своего расстроенного мужа легким поцелуем во влажный от пота висок. В конце концов, на диване, в окружении пустых коробок от еды и бутылок, под шум телевизора может получиться не самый лучший первый секс, а Донхэ хотелось, чтобы первый раз Хёкджэ был более запоминающимся, поэтому, может, даже хорошо, что им пришлось отложить это. Хотя кого он обманывает? Полнейший идиотизм. Можно ведь было соврать что-нибудь и не идти сейчас никуда, но когда Хёкджэ уже пообещал, что они будут через час, то… – У нас с тобой еще полно времени, закончим чуть позже, – хитро улыбнулся Донхэ и позорно ретировался из гостиной. Потому что еще пара секунд созерцания такого Хёкджэ – разгоряченного, полуобнаженного и виноватого, – и они точно не поедут ни на какой прием, да и гостиная их дома на самом деле не такое уж и плохое место для первого раза. Но вместо этого они оба влезут в жутко дорогие и жутко неудобные костюмы, вызовут такси и поедут в посольство на благотворительный прием, организованный матерью Хёкджэ, едва сдерживаясь, чтобы не наброситься друг на друга прямо под объективами камер, и ограничиваясь лишь целомудренными поцелуями в щеку, ведь им не нужна еще лавина статей и обвинения в нарушении общественного порядка. Ведь так? Хотя Донхэ, в общем-то, было плевать на это, но вот Хёкджэ… Он слишком переживал из-за этих ядовитых статеек и слишком серьезно воспринимал нотации родителей, и Донхэ не хотел расстраивать его, поэтому изо всех сил держал себя в руках, не позволяя себе ничего интимнее объятий и легких, едва ощутимых поцелуев в щеку и висок, но даже они были настолько возбуждающими сейчас, что оба парня едва могли сдержать дрожь и продолжать натянуто улыбаться в камеры, отвечая на волну вопросов репортеров, которые в последнее время очень сильно интересовались этой семейной парой – такой красивой, влюбленной и искрящейся, и к тому же так сильно полюбившейся публике, что папарацци буквально носом рыли землю, чтобы раскопать хоть какой-то компромат на этих двоих и организовать грандиозный скандал, на котором можно ну очень хорошо заработать, и глупо было бы упустить такой шанс. А даже если компромата и нет, то его всегда можно придумать, сославшись на какой-нибудь анонимный источник, приближенный к этим двоим.