Дочь Посейдона.

*** Люди, на самом-то деле, очень примитивны. Они повторяют из дня в день один и тот же утренний ритуал, ездят в одни и те же магазины, паркуются на одних и тех же местах, покупают одежду одного и того же бренда. Лучший способ влиться в их среду — стать невидимкой, придумать свои «правила». В моем же случае, это имело некоторые осложнения — у меня, прямо скажем, очень сложные взаимоотношения с водой, но за свою сознательную жизнь я привыкла, и уже семнадцать лет успешно изображаю из себя человека. — Мюриэль! Спускайся завтракать! — как обычно, в семь утра я слышу голос своей «псевдо-матери», зовущей меня к столу. Обычно, в понедельник Эмма готовила оладьи с джемом. Мы вместе выпивали по чашечке кофе, после чего я шла в школу, а она на работу. Но в это утро все пошло не так с самого начала. Когда я спустилась вниз, с кухни тянулся запах вовсе не кофе, а… — Это что, чай? — против воли я поморщилась. — Прости, детка, вчера не успела зайти в магазин. Садись, если не хочешь, чтобы завтрак остыл. Проглотив язвительное замечание, вертевшееся на языке, я села, и взяла ложку, став рассматривать свое отражение. Я практически похожа на человека, насколько это вообще возможно. Всеми частями тела. Моя кожа была неестественно бледной, а вблизи, при внимательном рассмотрении, — серебристой (всему виной мельчайшие чешуйки, из которых она и состояла). Если я слишком долго избегала воды, то она начинала сереть и слущиваться, как у людей при ихтиозе. К счастью, этот процесс начинается с маленьких, едва заметных пятен. А глаза… Глаза как будто кричали: «Помни, ты не такая, как все». При школьном освещении они казались вполне обычного серого цвета, но на самом деле были серебристыми. Волосы же и близко не стояли с «натуральной» палитрой, присущей людям. Но они были более прочными и мягкими, чем человеческие. Зеленовато-голубого оттенка, натурального для меня, длинные локоны были моей своеобразной гордостью. — Мюриэль! — Эмма своим криком вернула меня в реальность, и я виновато опустила глаза. Съев пару оладушек, я встала и подошла к холодильнику, чтобы налить себе сока. — Я думала, может, ты все же изменишь своим привычкам, и для разнообразия попробуешь чай, — мама посмотрела на меня поверх своих очков. — Эта гадость отдает травой, — вернувшись за стол, я сделала пару глотков сока и съела еще один оладушек. – Ой, уже без двадцати восемь, мне пора! — наскоро доев завтрак, я чмокнула Эмму на прощание, и выскочила из кухни. На ходу закинув свой скромный потрепанный джинсовый рюкзак, я взяла велосипед и выкатила его из дома. К счастью, на небе было ни облачка, а значит я домчусь быстро и ещё есть шанс не опоздать. Это было бы очень глупо: люди замечают вас не только когда вы опаздываете, но и когда приезжаете рано. Спустя пятнадцать минут я увидела впереди школьную парковку, и стала крутить педали быстрее, и вот, когда я была почти у цели, какой-то белый мерседес вырулил прямо передо мной. Даже не успев вскрикнуть, я почувствовала, как мое тело отрывает от велосипеда и подымает в воздух. Несколько секунд, и я падаю прямо на капот мерседеса, и тут же скатываюсь дальше на асфальт. «Черт, нет!» — проносится в моей голове, и, прежде чем я теряю сознание, успеваю заметить лицо склонившегося надо мной моего самого страшного кошмара.