Право на собственность

Рональд смотрит на Тедди, торопливо снимающего носки, как на предмет интерьера. Тедди для него что-то вроде дивана из очень дорогого материала – глаза ласкают тонкую светлую кожу его колена – или мраморной скульптуры – взгляд замирает на красивом рельефе рук. Рональд смотрит на Тедди, как смотрит гордый хозяин – спокойно и с чувством собственного достоинства. Ему нравится, как Тедди выглядит в его кровати, его машине и его доме – его распахнутые диковатые глаза, заискивающая улыбка и громкий смех так хорошо идут к дорогим костюмам. Рональд не привык довольствоваться одним лишь обладанием: на его рубашках, на его портсигаре, на кольцах, на щетке для обуви и запонках – везде на его вещах красовались его инициалы, Рональд по-настоящему любил ставить метки, заявлять права, его вещи должны принадлежать только ему – иначе какой смысл? Рональд смотрит на Тедди, смирно сидящего на кровати, и ему не нравится, что его вещь не подписана. - Сиди, - бросает Ронни, как будто Тедди до этого смел пошевельнуться без приказа, оставляет сигару дымиться в пепельнице и выходит из комнаты. Рональд возвращается с галстуком, ножом и чистым платком и улыбается, когда Тедди вздрагивает и широко распахивает глаза, но не двигается. Он бы не удивился, если бы Ронни захотел его убить: когда Тедди впервые сел на эту кровать, он уже знал, что подписывает контракт с самим дьяволом – нужно отдать всего себя за привилегию находиться рядом с королем мира. - Прикуси, - Ронни бросает широкий галстук на колено Тедди. Тедди осторожно берет его в руки – пальцы невольно скользят по мягкому шелку – и складывает втрое, чтобы прикусить. Он жмурит глаза, суеверно пряча их от самой смерти, поэтому все остальное складывается для Тедди яркой мозаикой звуков, запахов и ощущений. Рональд тянет свое кресло ближе – тяжелые ножки рычат, проезжаясь по полу, но после этого снова воцаряется тишина. Рональд кладет широкую ладонь на ребра Тедди, пододвигая его к себе точно так же, как и кресло, теплые пальцы хозяйски поглаживают талию. Тедди уже готов раскрыть глаза, но резкая боль сковывает его движение – он делает несколько неумелых вдохов, вздымая грудь, сердце пропускает удар, и только тогда боль добирается до самой глубины, заставляя взвизгнуть и болезненно застонать. Лицо Рональда неизменно, он прижимает чистый платок к надрезу и несильно давит, чтобы остановить кровь – ему ни к чему грязь на новых простынях. Он делает надрезы с умением знатока: наклоняет нож слегка под углом – чтобы после остались выпуклые заметные шрамы, - вонзает его под кожу и мягко ведет, вырисовывая нужную фигуру. Рональд не собирался делать Тедди больнее, чем следует, но, когда заканчивает, все равно с неудовольствием замечает чужие слезы. Он легко смахивает их с лихорадочно покрасневших щек и почти любовно бормочет: «Слишком рано». Тедди открывает глаза и не решается дышать – вдохи получаются через раз, так что приходится мучительно вспоминать, как это делается. Боль никуда не уходит, разрастаясь со временем, она беспощадно обжигает все внутри, проникая глубоко под кожу в самое сердце – у боли есть имя, лицо и голос. Боль оседает в голове вырезанными буквами – перед глазами расцветают цветы и загораются новые звезды. Тедди мутит от боли. Рональд сработал чисто – в конце осталось только вытереть несколько алых капель с колен Тедди. Он был жестоким и был буяном, но ему ни к чему было портить свои собственные вещи. Рональд откидывается в кресле и с удовлетворением смотрит на свое имя, горящее алым. Теперь картина завершена: его щенок навсегда помечен его именем. - Ложись на спину, - просто говорит Рональд и лязгает тяжелой пряжкой ремня. Тедди вытаскивает изо рта мокрый от слюны галстук и покорно ложится на спину, раскидывая стройные ноги: он выглядит совсем маленьким на громадной кровати, теряется в больших подушках и роскоши белья; он выглядит любимой плюшевой игрушкой, которую каждую ночь кладут в кровать. Буква «Р» сочится кровью – Рональд наклоняется и собирает капли языком, заставляя тело под ним заскулить и выгнуться от боли. Рональду нравится Тедди, потому что он знает правила игры и умеет играть: он отползает на кровати, чтобы Ронни подмял его под себя без возможности выбраться, он стискивает зубы и быстро хлопает глазами – настоящая куколка, - он сильно сжимает в себе твердый член, как будто ему все еще больно, но послушно принимает до конца на выдохе. Рональд любит смотреть в лица: ему нравится, как сменяют друг друга гримасы удовольствия и боли, как блаженная истома приходит на смену болезненному хрипу, ему нравится видеть свое великолепие, отраженное в увлажненных глазах. Но сейчас его взгляд прикован к чистым свежим ранам, он прикасается пальцами к своей кровавой фамилии и безжалостно впечатывает Тедди в кровать резкими и глубокими толчками. Рональд наклоняется и кусает тонкую шею – оставляет после себя фиалковый след, слышит, как Тедди блаженно вздыхает: мальчишке нравится боль, мальчишке нравится Ронни, у мальчишки хороший вкус. - Кто твой хозяин? Тедди сладко стонет, как стонут своим мужьям приличные жены во время полуденного секса. Его вишневые губы растягиваются в кривоватой улыбке, глаза поблескивают от желания. - Ты. Рональд несколько секунд смакует это «ты» на языке, а после наотмашь бьет Тедди ладонью по лицу – под его пальцами мгновенно загорается отпечаток. - Не так, - рычит он, больно давит на плечи и приподнимает бедра Тедди, чтобы сменить угол проникновения. Рональд чувствует, как пульсируют и сжимаются мягкие стенки вокруг его члена; Рональд чувствует, как Тедди дрожит и сбивается со сладкого стона на сдавленные всхлипывания; Рональд чувствует, как Тедди боится. - Рональд Крей, - задыхаясь, кричит Тедди, - Рональд Крей мой хозяин. Рональд замирает, позволяет Тедди расслабиться, возвращается к привычному темпу. Он легко похлопывает по алой щеке в знак одобрения, и Тедди тут же льнет к ней безмозглым щенком. Он шепчет, как заведенный: «мой хозяин, мой хозяин» и слепо целует широкую, пропахшую табаком руку – Рональда это возбуждает. Он даже разрешает Тедди кончить под ним, но сам не торопится: он делает несколько медленных движений в расслабленном и дрожащем теле, а потом вытаскивает член, чтобы кончить Эдварду на лицо. Белесые капли остаются на щеках и ярко-красных губах – Тедди высовывает язык и рефлекторно слизывает их, чувствуя тяжелую терпкость спермы на языке. Рональд смотрит на Тедди, блаженно прикрывшего глаза, как на любимую игрушку. Он застегивает ширинку и разрешает Тедди пойти умыться. * Поздно ночью Рональд, растянувшись на кровати, смотрит в окно на горящие огни Лондона: все это, бесспорно, принадлежит ему: каждый огонек, каждая доска и каждый кирпичик, каждая несчастная человеческая душонка является собственностью Креев. Рональд медленно проводит пальцами по груди Тедди, который мирно спит рядом. Его рука ненадолго замирает: он чувствует, как бьется его сердце и как вздымается при дыхании грудь, три удара на один вздох. Рональд хмыкает и натягивает на плечи Тедди одеяло. Все в этом мире принадлежит ему. Но Тедди – особенно.